4

В ВИАГе

– Может ли такое быть в действительности?.. – задумчиво проговорил академик Шахматов, ученый, специалист по вопросам, связанным с происхождением человека, сотрудник недавно созданного ВИАГ – Всероссийского института антропогенеза.

Должность, которую занимал Шахматов в ВИАГе, была отнюдь не самой высокой – он всего лишь руководил одним из отделов института. Директорствовал же в ВИАГе совсем другой человек. Но если в умах миллионов россиян ВИАГ и ассоциировался с каким-то одним человеком, то им был, безусловно, профессор Шахматов.

Его часто приглашали на телевидение – экспертом на разные ток-шоу. Помимо этого, Шахматов вел научно-популярные передачи… Впрочем, теперешние научно-популярные передачи, по крайней мере те, в которых участвовал Шахматов, не могли не затрагивать острейших политических вопросов. И вот уже имя профессора Шахматова звучит в стенах Государственной Думы – на его мнение ссылаются, его приглашают в качестве эксперта на парламентские заседания. Партии и политические группировки стараются склонить его на свою сторону…

– Видите ли, вы сами прекрасно понимаете, что события развиваются по историческим меркам столь стремительно и столь опрокидывая все предыдущие представления, что говорить «может» или «не может»… Сейчас нужно говорить о том, что есть… – глубокомысленно изрек Александр Оболенский, – молодой тщеславный ученый, ученик Шахматова, сотрудник его отдела.

Саша попал к профессору и вообще в науку не совсем обычным путем. То есть, конечно, и ему была присуща жажда знаний, толкающая молодых людей на стезю ученого, но была Сашина жажда специфической: его интересовало все таинственное, необычное, пугающее, сенсационное. Это всех привлекает, но Оболенского привлекало только такое… Трудно сказать, состоялось бы знакомство Оболенского с профессором Шахматовым, если бы… Цепочка «если» была длинной. Если бы не попалась подростку Саше статейка в каком-то дешевом бульварном журнале про «мокелембембе» – реликтового динозавра, якобы обитавшего в одном из глухих и труднопроходимых районов центра Африки… Если бы не тема динозавров, Саша бы не подошел к тому, что хочет заниматься биологией. Почему биологией?.. Да потому, что вдобавок к динозаврам он узнал про древнюю расу богов, якобы существовавшую когда-то: древние люди девятиметрового роста, Шамбала, утерянные таинственные знания предков, Тибет… Отсюда появился интерес к происхождению человека. Естественно, вопрос, как и все остальные темы, Оболенский рассматривал исключительно через призму загадочного и щекочущего нервы. Тут Сашино воображение опять захватила Африка – впечатлительный подросток еще со времен статейки про «мокелембембе» относился к этому континенту с мистическим ужасом. «Мокелембембе», про которого никто не знал, есть он или его нет, оказал вполне реальное воздействие на мозги подростка, живущего за многие десятки тысяч километров от предполагаемого места обитания динозавра. Помимо «мокелембембе» Сашина голова к тому времени уже была забита людьми-зомбе, колдунами, похищающими мужские половые органы, вуду… Повыкапывав информацию откуда только можно – тут были и журнальчики, и Интернет, и старые книжки, Оболенский нашел историю происхождения человека весьма занимательной и исполненной пугающих смыслов…

Когда Саша прочел старые книжки, которые выкопал из пропыленного книжного шкафа, у него в голове сложилась определенная картина…

Несколько миллионов лет назад на нашей планете жили обезьяны, основное достоинство которых заключалось в том, что они очень ловко лазили по деревьям. Сами они развились из каких-то лемурообразных существ, которые тоже лазили по деревьям, правда не столь умело, и питались пойманными насекомыми. Поэтому, как с некоторым разочарованием и обидой узнал Саша, зубы человека походят не на зубы красивого и благородного хищника (к примеру, льва, тигра или, на худой конец, волка), а на зубы поедателя насекомых… Саша представил себя размалывающим зубами таракана или муху, и ему стало тошно, хотя при этом он и не мог не отметить, что размолоть таракана человечьими зубами будет не в пример удобней, чем, скажем, львиными… Но вот разрывать жертву на части львиными зубами, конечно, удобней…

– Но ведь и об этом мы, строго говоря, не можем говорить, – продолжал рассуждать Оболенский. – Ведь никто не знает, что же на самом деле есть в действительности… Сколько было за последнее время всяких сенсационных сообщений, которые на самом деле оказывались лишь попытками спекулировать на теме…

– Да, здесь я с вами полностью согласен, – проговорил профессор Шахматов.

5

Кожедуб и сам не мог понять, когда это произошло, но вдруг с каким-то болезненным чувством признался себе, что с какого-то момента начал испытывать совершенно необъяснимое, но постоянно усиливавшееся чувство тревоги.

Он по-прежнему был на месте убийства, хотя собственное пребывание здесь казалось ему если и не совершенно бесполезным, то в значительной степени испорченным непрерывной болтовней Бухенвальда, не отходившего ни на шаг. Норицын был влиятельным депутатом, руководителем фракции, и, конечно же, как сотрудник парламентского агентства расследований, Кожедуб не мог просто так взять и не обращать не него внимания. У Жоры была собственная совершенно очевидная цель: подтолкнуть САГЕН к вполне определенному направлению расследования. Кожедуб знал, что с раннего утра, с того момента, как Апельсин был найден мертвым у себя на вилле, на руководителей САГЕН оказывается серьезное давление со стороны фракции Бухенвальда.

Кожедуб не был впечатлительным человеком, повышенной эмоциональностью не отличался, и потому собственная теперешняя нервозность оказалась для него неприятным сюрпризом. И связана она была вовсе не с Жорой…

«Однако! А все-таки есть в этих Апельсинах и Мандаринах что-то эдакое: чуждое, запредельное. Когда с ним сталкиваешься, оно исподволь, но вполне ощутимо напрягает психику!» – подумал он.

Сделал еще несколько шагов прочь от подъезда и, наконец, зажег сигарету. Слава богу, Бухенвальд не курил, и Кожедубу под предлогом того, что неудобно курить в доме некурившего покойного, удалось сбежать от его назойливого общества на улицу. К тому же в доме работала следственная бригада…

Как это ни странно, но Кожедуб до сих пор близко не сталкивался с обладателями фруктовых фамилий. В САГЕН таких не было: во-первых, их бы никто туда не принял, хотя никакого закона, запрещающего делать это или, наоборот, позволявшего не делать этого, не существовало, а во-вторых, и это, пожалуй, было главным, они бы сами ни за что не пошли туда работать – будучи одним из элитных сотрудников агентства, зарплату Кожедуб получал весьма скромную…

Чувство тревоги, которую испытывал Кожедуб, усилилось. «Что за черт!» – подумал он. – «Нет, конечно, все эти фруктово-цветочные люди – явление достаточно странное, но ведь не испытываю же я никакой особой тревоги, когда хожу по городским улицам. А там их немало!.. А вот здесь их, насколько я понимаю, сейчас нет ни одного… Был один, да убили…»

Кожедуб отошел еще дальше от подъезда и принялся рассматривать просторный загородный коттедж Апельсина: ничего особенного, коттедж как коттедж! Вполне стандартный: островерхая крыша, крытая красной черепицей, белые стены, высокие стрельчатые окна, – проектировавший его архитектор был явно неравнодушен к готике… Однако такой коттедж можно представить принадлежащим современному человеку любой нации и любого цвета кожи. Никакой особой мрачности, никаких специфических черт в коттедже не было… Ничего, способного вызвать тревогу…

Кожедуб обернулся: другое дело густые заросли деревьев и кустарников, окружавшие коттедж. Кожедуб слышал как-то, что люди, подобные Апельсину, обожают природу. Может, оттого покойный и постарался окружить свое жилище таким первозданным природным хаосом. Чащоба угрюма и едва пропускает солнечные лучи, зато уж никак не скажешь, что живешь в отрыве от природы!..

«Убийца?! Неужели он все еще здесь?!» – пронеслась в голове Кожедуба неожиданная догадка. – «Но зачем ему это?!..»

Он вдруг осознал, что давно уже слышит в чаще какие-то странные шорохи.

6

Мбаса Нкомо с тревогой вглядывался в густые, непролазные джунгли, начинавшиеся сразу за окраиной этой маленькой африканской деревушки. Убогая хижина его стояла на самом краю, так что если кто и выходил из лесу и двигался к деревне, первым оказывался на его пути Мбаса Нкомо.

Мбаса Нкомо был очень и очень стар.

«Я был первым, кто увидел их… – размышлял Мбаса Нкомо. – Эта хижина, должно быть, была первой человеческой хижиной, в которую они вошли. И вот прошло уже столько лет… Повсюду, даже много дальше от этого леса – кругом они!.. А в этой хижине их до сих пор нет. Эта хижина так и осталась полностью человеческой… – с гордостью подумал Мбаса Нкомо, потер ладонью черную морщинистую кожу. – Потому что в ней живу я один!..»

«Что-то еще готовит нам этот огромный непролазный лес?.. Колдун говорит: духи в лесу дрожат от страха. Если даже духи дрожат от страха, то насколько же ужасным должно быть то, что готовится там, в самых глубоких чащобах?!..»

Мбаса Нкомо мелко задрожал. То ли от страха, то ли от того, что кровь его уже совсем не грела изношенного тела.

«А, ничего я не хочу бояться! – вдруг подумал он и, действительно, успокоился. – Что мне?.. Я одинок, жизнь прожита…»

Два дня тому назад

Поблескивающий лаком «лексус» цвета мокрого асфальта медленно подрулил к бровке. Правое переднее колесо зашуршало боковиной о камень.

Тротуар был выложен плиткой. Человек, медленно выбравшийся из машины, не смог определить ее цвет. Все фонари в маленьком переулке в самом центре Москвы были погашены. Здания возвышались темными громадами и казались покинутыми жителями.

Единственный дом, в окнах которого ярко горел свет, был посольством африканского государства.

«Оно-то мне и нужно!» – спокойно подумал человек, без всякого волнения шагнул к подъезду и нажал на кнопку звонка. Дверь мгновенно отворилась, – так, словно открывший ее секьюрити все время стоял за ней, наблюдая за подъехавшей машиной через глазок.

– Мне нужен Посланник! – проговорил визитер.

Сотрудник службы безопасности пропустил его в холл, обставленный мебелью в мавританском стиле. Пока человек разглядывал инкрустированный камнем столик на резных ножках, секьюрити набрал на телефонном аппарате двузначный внутренний номер – абонент располагался в здании – и произнес по-арабски несколько коротких фраз. Положил трубку, пристально взглянул на гостя.

Под этим взглядом тот почувствовал себя неуютно…

Они двинулись вверх, на второй этаж – в оформлении лестницы преобладали те же мавританские мотивы…

– Проходите в кабинет… – сказал с легким акцентом секьюрити и открыл дверь.

Просторная комната больше походила на гостиную, чем на рабочий кабинет.

– Итак, вы заместитель Жоры Бухенвальда, Владик-Герой? – проговорил по-русски с таким же, как и у секьюрити, акцентом хозяин кабинета-гостиной. – Присаживайтесь… Вот сюда… Прошу вас… Диванчик…

Владик-Герой пораженно рассматривал то, что стояло вдоль стен кабинета.

– Вы бывали в джунглях?..

– Нет… – наконец смог вымолвить Владик.

– Здесь я держу чучела врагов. В свое время вывез из Африки… Тогда у нас была заварушка… А это коллекция масок… Используется колдунами во время магических ритуалов. Вижу, вас не интересует. Вы потрясены обезьянами?.. Много потеряли от того, что не были в джунглях. Впрочем, это довольно мрачный опыт. На любителя.

По обеим сторонам от двери, возле окна, за спинкой диванчика, у столика и у книжных полок – всюду обезьяны.

– Это одна из самых больших частных коллекций… Здесь вы видите лишь малую часть. Остальное – в моей резиденции.

Владик-Герой наконец сел на предложенный диванчик, – он продолжал осматриваться… Усмехаясь, сотрудник посольства протянул ему визитную карточку.

Не в силах прийти в себя – перед глазами стояли оскаленные обезьяньи морды, он уставился на картонный прямоугольник, весь испещренный непонятной арабской вязью.

– По-русски – с другой стороны!.. Меня зовут… Зовите меня просто Посланник… Мое имя слишком трудное для русского уха… В посольстве занимаюсь экономическими вопросами.

– Я знаю, мне говорили… Вы – торговый посланник с северо-востока Африки… Кстати, Георгий Норицын обижается, когда его зовут Бухенвальдом. Это прозвище… Оно – только для своих.

– Но мы же свои!..

– Да. Расскажите про джунгли… Как там?..

В кабинет неслышно вошла официантка с подносом…

– Попробуйте эфиопский кофе… Великий Исследователь очень любит его…

– Великий Исследователь… Я много слышал о нем… – проговорил Владик. – Так как там, в джунглях?.. Я хочу понять, что это такое?..

– Джунгли – это чудовищные многоярусные леса. Выше – деревья-великаны. Их кроны возносятся над всем. Огромные стволы обвиты гигантскими лианами. Во втором ярусе – деревья с мягкой древесиной. В третьем, у самой земли, – папоротники, мхи и лишайники. В тех местах, где участки земли заболочены, с двадцатиметровых стволов свисают воздушные корни.

– Да, я слышал! – с нервным оживлением проговорил Владик-Герой. – Они переплетены между собой настолько густо – человеку по такому лесу не пройти!..

– Растительный хаос! С богатым животным миром. Большую часть которого составляют обезьяны. Шимпанзе, гориллы, макаки… Вы, европейцы, привыкли считать: обезьяны – забавные и невинные, достаточно небольшие по размерам создания. На самом деле среди обезьян попадаются особи двухметрового роста весом в сто пятьдесят-двести килограммов.

Поставив на блюдце чашечку с мутноватым и неаппетитным на вид, но на самом деле вкусным кофе, Герой не мигая смотрел на Посланника.