– Никак нет, – продолжил говорить старший. – Мы друзья поручика Манина, который, будучи унижен вами, потребовал ответить за это. Однако он арестован по указанию вашего дяди, а это значит, что вы под этим предлогом избегаете сатисфакции. Мы, считаем это недопустимым и вызываем вас!

– Ах вот оно что! – проговорил князь Михаил. – Ах, каков же мой дядя нехорош! Господа, я не знал об аресте.

Князь привстал, усмехнулся, прошелся вдоль вошедших людей, взглянув в их глаза, неожиданно рассмеялся:

– Ха – ха! Я впервые вижу людей, которые пришли просить убить их друга! Послушай, Васенька! Они просят убить их друга! Так я сделаю это! Завтра же! А вы идите – ка, господа, готовьтесь к поминкам!

Старший, невольно оглянулся на своих друзей, но, собравшись вдруг, четко сказал:

– Князь Михаил, мы довольны, что нашли понимание, но оставляем наш вызов в силе.

– Как в силе?! Господа! – вскричал тут гневно князь, паясничая и изображая недоумение. – Разве вы не хотите побывать на моей свадьбе?! Вы хотите перезвон колоколов в честь моей свадьбы превратить в поминальный набат в вашу честь?! Идите вон! Я посмотрю на ваш вызов, когда получите вонючий труп вашего приятеля. Да если бы не химера вашей морали, я бы всех вас пострелял, всех!

И князь поднял свой бокал, выпил, опустился в кресло и указал на дверь, показывая, что разговор окончен.

Когда военные вышли, прошли на выход к набережной, один из них вдруг сказал:

– А ведь он прав. Он убьёт Манина, и мы, как бы будем виноваты в этом!

И все, как по команде, остановились и переглянулись.

– Ничего, – проговорил один из них. – У нас еще есть пять выстрелов, и чья – нибудь рука станет рукой возмездия злодею.

5.

Двое из них играли в шахматы, а другие трое как бы наблюдали за ними, хотя и без особого взгляда было заметно, партия не складывалась. Все нервничали, но старались не выдавать и высказывать эту нервозность.

Прошло, более пяти часов, как стало известно, что Манин освобожден из – под ареста и Романцев немедленно вызван им для решения вопроса о сатисфакции. При малейшим движение и шорохе за дверями, друзья с надеждой смотрели на них, но никто не входил.

Романцев появился бесшумно, совершенно неожиданно и, не дожидаясь вопросов, устало опустился в свободное кресло.

– Что, Павел, ты нашел его? Что так долго? – набросились на него друзья.

– Да, – ответил Романцев. – Это ничтожный человек, конечно, знал, что мы будем его искать, и нарочно скрывался, а затем заставил два часа ждать приема! Но все решено, все решено, господа.

– Так что, мы теперь как бы обязаны вам, поручик? – сказал старший из офицеров и, указывая на небольшую корзину в углу, прибавил. – Друзья, ну – ка это на стол, я принес нечто совершенно для вас интересное!

Корзину поставили на стол, и крики восхищения наполнили комнату при виде изобилия и щедрости боевого товарища. Очень скоро все содержимое было разложено на столе и вино разлито в бокалы.

– Павел, дружище, – крикнул один из друзей Романцеву. – Хватит отсиживаться, мы все понимаем, ты устал, но ты должен подойти, ибо первый наш тост будет за тебя!

Поручик встал, однако к столу не подошел.

– Друзья мои, ваши хлопоты напрасны. К сожалению, я не разрешил вашего вопроса.

– Как? Почему?! – воскликнули все, сидящие за столом.

– Вот почитайте условия, – сказал поручик и бросил бумаги на стол.

Кто – то поднял их и стал читать, остальные окружили его плотным кольцом и тоже читали и тот, кто начал читать первым, вдруг вскричал:

– Боже мой! Боже мой!

Он отошел от стола, остальные, очевидно, дочитав бумаги, также отодвинулись от стола. Отчаяние и сожаление было написано на их лицах.

Они долго молчали.

– Семь метров! – сказал затем один из них. – Они будут стреляться с семи метров! Семь метров – это ведь верная смерть! Быть может, он это сделал из – за нас? Нам не нужно было говорить о своем вызове?! А теперь он не оставил нам никаких шансов!

– Нет, господа, – покачал головой поручик Романцев. – Анатолий не менял условий, они изначально были таковыми.

– Как, ты знал и молчал об этом?! Зачем? Ведь мы могли бы отговорить его! – сказал старший из офицеров.

– Граф, зачем вы говорите это? Кто из нас стал бы делать это? Мы все хорошо знаем Анатоля, он никогда бы не решился на то, от чего бы потом пришлось отказаться. Ведь верно я говорю?

Все понимали, что он прав, и никто не возразил ему.

– Когда? – прервал тишину старший офицер.

– Послезавтра, на Сонном лугу, – ответил поручик.

– Ну, тогда у нас еще есть время проститься с другом, даже если его сейчас нет с нами. За стол, друзья!

Они сели и выпили, но каждый скрывал свой взгляд и исписанную в нем безысходность.

Потом они снова пили и снова молчали, и только Романцев сказал в отчаянии:

– Его нет с нами, и не будет! Судьба…

6.

Князь Михаил никогда не приезжал убивать своих противников рано. Он нарочно появлялся в последнее мгновенья положенного времени и своей самодовольной улыбкой как бы говорил противнику: «А вот он и я, твоя смерть! Я не опаздываю. Я всегда прихожу вовремя!».

Однажды он громко возмутился неровностями на площадке противника, дескать, ему на ней будет больно падать и умирать, и после столичные сплетники разнесли это как анекдот. В другой раз он также громко объявил, что его противник, которого он после тяжело ранил и увечил, напоминает ему муху, которую он пристрелил, тренируясь из пистолета.

Все это он делал, не только унижая противников, но и пытаясь подавить их волю и самообладание.

Но сегодня он прибыл на Сонный луг на более чем час раньше и с нетерпением прохаживался, оглядываясь вокруг. Князь почти искренне обрадовался, когда увидел, как подъехали все вместе остальные участники действия, но впал в отчаяние, узнав, что среди них нет Манина. Он попытался уговорить своего секунданта, попросить ему переговорить с поручиком Романцевым и заметно огорчился, что по подписанному условию он не может сделать это без разрешения противника, которого пока нет. И едва граф Манин появился на лугу, как князь тотчас потребовал, чтобы к нему подошел Романцев. Тот переговорил с Маниным и подошел к князю.

– Граф, вы должны понять меня правильно, – сказал князь Михаил, запинаясь, и оттого волнуясь. – Это дело может кончиться плохо для нас обоих! Разве это справедливо? Нужно что – то делать. Я согласен на все, что скажет граф, поговорите с ним. Поймите, мы ведь так еще молоды! Вы понимаете меня, граф?!

Граф Романцев поморщился, и видно было, как слезы возмущения наполнили его глаза.

– Я не могу этого сделать, князь, – едва сказал он.

– Как вы не можете?! – воскликнул князь Михаил. – Вы обязаны сделать это!

– Князь, граф предупредил меня, чтобы я не вел переговоры ни с вами, ни с вашими людьми на эту тему, – ответил ему Романцев.

– Граф, – горячо заговорил князь. – Вы христианин, вы обязаны сделать это!

Лицо Романцева стало белым, и он с трудом проговорил:

– Хорошо, я попробую. Но, думаю, ответ не принесет вам утешения. Что, княже, подыхать не охота? А я об одном жалею, что не могу собой прикрыть или встать на его место, только об этом. Прощайте, князь!

– Да как вы можете мне говорить так? – проговорил князь Михаил, но Романцев уже не слушал его и отошел.

Он подошел к Манину, сидящему на траве, склонился и что – то сказал ему. Манин похлопал его по плечу, взглянул в сторону князя и покачал ему головой, как бы говоря, что он не принимает его слов.

К князю подошли люди, они тоже говорили, дали пистолет и снова говорили, а он не сводил глаз с Манина, как бы пытаясь угадать, о чем тот думает.

Потом участники собрались вместе, переговорили и разошлись на свои места.

– Сходитесь! – раздалась команда, князь и граф Анатолий пошли навстречу к своим барьерам и судьбе.

7.

Государственный Совет подходил к концу. Все уже устали и с надеждой поглядывали на государя, который ходил вокруг стола, за которым восседали государственные деятели, и время от времени спрашивал нечто уж совсем мелкое, что говорило о том, что любопытство его иссякло и нужно уже заканчивать. И только самые опытные понимали, что, судя по поведению государя, его невнимание на ответы, которые он сам же задавал, кроется какая – то неудовлетворенность или желание высказаться о чем – то. Так и случилось.

Государь вдруг остановился, указал рукою одному из адъютантов, тот приблизился к столу, раскрыл папку с бумагами в руках и взглянул на него.

– Вот послушайте, – сказал государь, не оборачиваясь к столу. – Что мне намедни доложили.

Он кивнул головой, и адъютант незамедлительно огласил, написанное в бумаге: «18 августа сего года состоялись похороны офицера Н – кого полка, поручика, графа Манина Анатолия Ивановича. Смерть Манина случилось от его дуэли с князем Михаилом Петровичем Сумароковым, в которой они погибли оба. Однако, если похороны князя Сумарокова прошли почти незаметно, то на похороны графа Манина, напротив, собралось множество народа, среди которых были его сослуживцы, многие из дворян известные своим участием в неблаговидных обществах, пораженные республиканскими взглядами и прочие неблагонадежные люди разных сословий, из служивых, студентов и даже простолюдин. В толпе отмечались разговоры о том, что вызов Маниным князя Сумарокова случился в результате вызывающей жизни некоторых особ высшего общества, и что смерть первого есть трагедия для страны и укор существующей власти. Были и откровенные высказывания о необходимости смены государственного управления, конституции и прочая. Особым надзором за присутствующими установлены возмутители порядка и их принадлежность к следующим тайным обществам и посещение ими известных салонов…»

– Хватит, довольно! – остановил адъютанта государь.

Адъютант закрыл папку с поклоном и вернулся на свое место.

Государь еще раз прошелся вдоль стола и заговорил:

– Я знал князя Михаила, знал и верил ему. И что же, оказалось он совсем не тот человек, которого я знал! Почему я узнал это только тогда, когда произошло это несчастье. Почему погиб этот достойный наш подданный граф Манин? Ради чего?! Вы, все вы, не говорите мне правды. Я не знаю правды о народе моем. И эти похороны? Все это говорит о том, что вызов поручика – это не просто вызов князю Михаилу! Это вызов вашему поведению в нашем государстве, вашим низменным чувствам и желаниям! Но в чем я виноват перед вами? В чем?! Что желаете вы? Почему испытываете терпение народа моего? Кто будет отвечать за дела ваши? Вы все знаете, я ответчик за народ мой перед богом. Но вы желаете, чтобы он сделал вызов мне?!

Все молчали. Князь Сергей Андреевич спиной чувствовал за собой дыхание государя, отчего ему казалось, что все сказанное касается только его одного.

Но он был не прав, каждый, кто был в зале, думал о том же, и все ждали, с кого же государь начнет, когда перейдет на личности.

Но государь, неожиданно для всех, в чувствах, отвернулся от стола и быстро покинул зал, чего с ним никогда не случалось.

Вельможи, молча, не глядя друг на друга, также стали расходиться.

Чувство беспокойства покинули князя Сергея Андреевича и, спускаясь по главной лестнице, он вернулся в мыслях к покойному племяннику своему: «Ах, Михаил, Михаил! Сколько раз я повторял тебе – нажми на курок на секундочку раньше, чем надо! И никто не поймет потом, что так было! Ведь ты всегда помнил об этом, и все было славно. Что случилось теперь?»

8.

Эта история вскоре забылась. В свете всегда искали новых развлечений и сплетен, а их всегда было предостаточно, да и дуэли, впрочем, никогда не прекращались. В России они были предостаточными, несмотря на то, что в них она потеряла двух великих поэтов и множество молодых жизней, принесших скорбь многим семьям и обществу. Проходящая жизнь как бы сглаживала и это ужасное явление.

Мало кто знает, что только брат государя, занявший после него трон российский, вернулся случайно к этой истории.

Однажды, перечитывая дневники предшественника своего, в которых питал государственную мудрость, он прочитал историю этой дуэли, которую тот описал в подробностях и имен ее участников. Что – то в них показалось ему знакомыми, и наутро он приказал принести списки людей декабрьских событий во время восхождения своего на престол. И он нашел в этих списках имена всех пятерых друзей графа Манина, ныне осужденных по этому делу.

– Вызов состоялся! – воскликнул государь, не сдержав своих чувств, чем удивил адъютанта, принесшего бумаги. – Но они, слава богу, промахнулись в меня!

«И все – таки, как был прав Александр, – думал он далее. – Когда говорил об этом вызове. И эта зловещая цифра – пять! Их было пятеро тогда, и пятеро казненных после декабря! Нет, это мистика! Никому не позволено поднимать руку на помазанника божьего, никому!».

Но зловещий рок уже не переставал преследовать его фамилию, и спустя более полувека состоялся новый вызов и бомбою злоумышленника был убит его сын, Александр Второй. Тогда, в отместку, на эшафот снова поднялись пятеро, чтобы устрашить смертью своей всех тех, кто помышляет новые вызовы. И среди них женщина – Софья Львовна Перовская, не просто взмахнувшая платком, призывая к цареубийству, но и руководившая всем этим.

Однако Россия не та страна, в которой можно было кого – то запугать. Были новые вызовы и новые жертвы. Их снова было пять во главе с Александром Ульяновым, тем самым, чей брат Владимир продолжил его дело до тех пор, пока, наконец, не были расстреляны в Ипатьевском доме безвинные жертвы, последние наследники дома Романовых и не осталось и следа от несчастной царской фамилии. Их тоже было пятеро и им пришлось взойти на эшафот, куда в прошлом отправляли своих врагов их предки. Так закончилась эта дуэль, которую начал еще в далеком прошлом поручик Манин.

И, пожалуй, был прав Александр Павлович, некогда первый гражданин государства Российского, что нет ничего хуже, чем вызов от собственного народа…