Не ожидая приглашения, Гудрич сел в кресло и огляделся: книжные полки от пола до потолка, среди книг много старинных изданий, массивный письменный стол, стол для совещаний и уютный диван. В кабинете Натана все выглядело очень солидно.

– Итак, что вам угодно, доктор Гудрич? – спросил Натан, выдержав паузу.

Доктор положил ногу на ногу и принялся медленно крутиться во вращающемся кресле. Потом ответил:

– Мне от вас ничего не нужно, Натан… Можно вас так называть?

Его вопрос был больше похож на утверждение.

Натан не дал сбить себя с толку:

– Вы пришли ко мне по профессиональному вопросу? Наше адвокатское бюро защищает врачей, которых преследуют пациенты…

– К счастью, это не мой случай, – перебил его Гудрич. – Я не оперирую, когда пьян. И не стану резать правую ногу, если болит левая.

Натан вежливо улыбнулся.

– Так в чем ваша проблема, доктор Гудрич?

– Ну, у меня несколько лишних килограммов, но…

– По этому поводу нужно обращаться не к адвокату, согласитесь…

– Согласен.

Он что, издевается?!

В кабинете надолго воцарилось молчание. Впрочем, Натана было нелегко вывести из себя. Адвокатская практика многому его научила. Он пристально смотрел на посетителя: где-то он уже видел этот высокий лоб, мощную челюсть, густые брови… В глазах Гудрича не было никакой враждебности, но Натану почему-то стало не по себе.

– Выпьете чего-нибудь? – спросил он, стараясь сохранить невозмутимость.

– С удовольствием. Я бы не отказался от стаканчика «Сан-Пеллегрино».

Пока они ждали, когда Эбби принесет минеральной воды, Гудрич встал и начал прохаживаться по кабинету, с интересом рассматривая книжные полки. «Да он тут как у себя дома!» Натан все больше раздражался. Вдруг Гудрич заметил на столе у Натана серебряного лебедя.

– Этим и убить можно, – заметил он, взвешивая статуэтку в руке.

– Запросто, – кивнул Натан, криво улыбнувшись.

– В древних кельтских легендах есть множество упоминаний о лебедях, – негромко сказал Гудрич, словно обращаясь к самому себе.

– Вы интересуетесь кельтской культурой?

– Семья моей жены родом из Ирландии.

– Моей тоже.

– Вы хотите сказать – вашей бывшей жены.

Натан пронзил его взглядом.

– Эшли говорил, что вы в разводе, – спокойно объяснил Гудрич.

Сам виноват, нечего было рассказывать этому болтуну о своей личной жизни!

– В кельтских легендах, – продолжил Гудрич, – говорится о том, что существа из другого мира, попадая на землю, часто принимают образ лебедя.

– Очень поэтично, но не могли бы вы объяснить…

Тут вошла Эбби с подносом, на котором стояла бутылка минеральной воды и два полных стакана. Гудрич поставил лебедя на место, взял стакан и медленно выпил все до дна, наслаждаясь каждым глотком.

– Что это? – спросил он, указывая на левую руку Натана.

Натан пожал плечами.

– Пустяки, поцарапался о решетку во время пробежки.

Гудрич поставил стакан и лекторским голосом произнес:

– Пока вы это говорили, сотни клеток кожи были заняты процессом восстановления. Одна клетка погибает, другая ее замещает. Тканевый гомеостаз!

– Очень интересно.

– Но в то же время огромное количество нейронов вашего мозга разрушается каждый день, с тех пор как вам исполнилось двадцать лет.

– Думаю, это удел каждого человека.

– Верно. Постоянное равновесие между созиданием и разрушением.

Да он просто псих.

– Зачем вы все это говорите?

– Затем, что смерть повсюду. В каждом человеке в любой момент его жизни силы жизни и смерти постоянно ведут борьбу.

Натан встал и направился к двери:

– С вашего разрешения, я вас покину на несколько минут.

– Да, конечно…

Натан вышел в зал секретариата, сел за свободный компьютер и стал просматривать сайты нью-йоркских больниц. Через некоторое время он выяснил, что человек, сидевший у него в кабинете, не был самозванцем, проповедником или сумасшедшим, сбежавшим из больницы. Его действительно звали Гаррет Гудрич. Он был хирургом-онкологом, стажировался в главной больнице Бостона, а сейчас работал в Стейтен-айлендской больнице и там же руководил Центром паллиативной помощи. Известный человек, медицинское светило. На фотографии в Интернете был тот самый шестидесятилетний мужчина, который сидел сейчас в его кабинете.

Натан внимательно прочитал резюме Гудрича и, возвращаясь в кабинет, задумался: он не был ни в одной из тех больниц, где работал этот врач, но почему его лицо кажется таким знакомым?

– Итак, вы говорили о смерти, Гаррет? Вы позволите так вас называть?

– Я говорил о жизни, Дель Амико. О жизни и времени, которое уходит.

Натан демонстративно посмотрел на часы, что должно было означать: у него полно дел и гостю пора уходить.

– Вы слишком много работаете, – заметил Гудрич.

– Очень тронут вашей заботой о моем здоровье.

Снова воцарилось молчание. Атмосфера становилась все напряженнее.

– Господин Гудрич, я в последний раз спрашиваю: чем могу быть полезен?

– Натан, думаю, это я могу быть вам полезен.

– Я вас не понимаю…

– Ничего страшного, потом поймете. И узнаете, что некоторые испытания особенно тяжело выдержать.

– Что вы хотите сказать?

– К испытаниям нужно быть готовым.

– Не понимаю!

– Кто знает, что ждет нас завтра? Важно правильно расставить приоритеты.

– Очень глубокая мысль, – усмехнулся Натан. – А может быть, это угроза?

– Нет, это послание.

Взгляд Гудрича почему-то вселял тревогу. Послание? Гони его прочь! Этот парень несет вздор. Не позволяй морочить себе голову.

– Возможно, я не должен этого говорить, но… если бы вы пришли не от Эшли Джордана, я бы уже давно вызвал охрану и приказал выставить вас отсюда.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Гудрич. – Кстати, я не знаком с Эшли Джорданом.

– Но я думал, что он ваш друг…

– Нет. Мне просто нужен был предлог, чтобы попасть к вам.

– Постойте… Но если вы не знаете Джордана, кто вам рассказал о моем разводе?

– Это написано у вас на лице.

Ну все, это последняя капля. Натан резко встал и с плохо скрываемым раздражением распахнул дверь.

– Мне нужно работать!

– Вы уверены? Хорошо, я ухожу… Пока ухожу.

Гудрич встал, направился к двери и вышел, не оборачиваясь. Падающий из окна свет очертил его фигуру. Он был похож на настоящего великана.

– Что вам от меня было нужно? – растерянно крикнул Натан ему вслед.

– Думаю, вы это знаете, Натан. Вы это знаете, – ответил Гудрич уже из коридора.

– Ничего я не знаю! – Натан захлопнул дверь, но тут же снова открыл и крикнул: – Я понятия не имею, кто вы такой!

Но Гаррет Гудрич был уже далеко.

3

Конечно, карьера – это здорово! Но она не согреет тебя холодной, одинокой ночью.

Мэрилин Монро

Натан закрыл дверь, сел и закрыл глаза. Он прижал ко лбу стакан воды и просидел так несколько минут. Он смутно чувствовал, что еще услышит о Гудриче. Что это так просто не кончится… Еще он понял, что сегодня больше работать не сможет. Кровь прилила к лицу, боль в груди усиливалась и мешала сосредоточиться…

Натан встал и, не выпуская стакан из рук, подошел к окну – ему хотелось посмотреть на синеватые отблески окон «Хелмсли-билдинг». Этот небоскреб рядом с огромным некрасивым зданием «Метлайф» казался настоящей жемчужиной. Пирамида, венчавшая крышу, выделяла его среди других строений и придавала особый шик. Несколько минут Натан смотрел на плотный поток машин, который двигался к югу по двум гигантским эстакадам. Снег падал на город, перекрашивая его во всевозможные оттенки белого и серого.

Каждый раз, когда Натан подходил к окну, его охватывало тягостное чувство. 11 сентября, когда произошел первый взрыв, он сидел за компьютером и работал. Ему никогда не забыть того страшного дня, столбы черного дыма в ясном небе, чудовищное облако из пыли и обломков обрушившихся башен. Впервые Манхэттен с его небоскребами показался Натану таким маленьким, уязвимым… Как и большинство коллег, он старался не говорить об этом. Business as usual – дело делается, несмотря ни на что. Однако жители Нью-Йорка говорили, что город уже никогда не станет прежним.

Так я ничего не успею.

Натан взял три папки и положил в портфель – к удивлению Эбби, он решил сегодня поработать дома. Он, наверное, уже лет сто не уходил с работы так рано. Обычно он работал по четырнадцать часов в день шесть дней в неделю, а после развода часто приходил сюда и по воскресеньям. Натан проводил на работе больше времени, чем все остальные служащие.

О его последнем успехе много писали в газетах: ко всеобщему изумлению, ему удалось осуществить слияние предприятий «Доуни» и «Нью вэкс». В связи с этим в «Нэшнл лойер», одной из самых известных в юридической среде газет, появилась хвалебная статья. Победы Натана вызывали раздражение у большинства коллег – слишком уж он был безукоризненным.

Холодный воздух принес облегчение, снегопад почти прекратился. Ожидая такси, Натан слушал, как у церкви Святого Варфоломея поют дети в белых одеждах. Музыка звучала нежно и волнующе.

Натан приехал в «Сан-Ремо» чуть позже шести, приготовил чай и взял телефон. В Сан-Диего сейчас три часа дня: возможно, Бонни и Мэлори дома. Через несколько дней Бонни должна приехать к нему на каникулы, и он хотел уточнить детали. С опаской он набрал номер, услышал, как включился автоответчик: «Вы позвонили Мэлори Векслер. Сейчас я не могу ответить…»

Как приятно слышать ее голос – это как глоток воздуха после долгого удушья. Теперь ему хватало даже такого пустяка, хотя он всегда отказывался довольствоваться малым. Внезапно запись на автоответчике прервалась:

– Алло!

Натану стоило нечеловеческих усилий взять себя в руки, повинуясь старому идиотскому рефлексу – никому не показывать своей слабости. Даже жене, с которой они были знакомы с самого детства.

– Привет, Мэлори!

Сколько времени прошло с тех пор, когда он в последний раз назвал ее «любимая»?

– Здравствуй, – холодно ответила она.

– Как дела?

Мэлори оборвала его:

– Натан, что тебе нужно?

Так, я понял: день, когда ты будешь нормально со мной разговаривать, еще не настал.

– Я хочу обсудить поездку Бонни. Она дома?

– Она на уроке музыки. Вернется через час.

– Может, ты скажешь, во сколько она прилетает? Кажется, ее самолет вечером…

– Она придет через час, – повторила Мэлори, торопясь закончить разговор.

– Отлично! Ну ладно, до встречи…

Но Мэлори уже положила трубку.

Натан никогда не думал, что в их отношениях наступит такой холод. Как вышло, что люди, которые были так близки, вдруг стали совсем чужими друг другу? Натан лег на диван в гостиной и стал смотреть в потолок. Каким наивным он был! Все вполне закономерно, стоит только оглянуться вокруг: разводы, предательства, усталость… На работе жестокая конкуренция; успеха добивается только тот, кто жертвует семейной жизнью и отдает работе все свое время. Каждый клиент приносил фирме десятки миллионов долларов – это требовало от адвокатов полной отдачи сил. Таковы были правила игры, цена, которую приходилось платить, чтобы подняться на самый верх. Натан принял эти правила и взамен ежемесячно получал сорок пять тысяч долларов. Кроме того, он был компаньоном фирмы и получал ежегодную премию – еще полмиллиона. Всего на его банковском счету скопилось около миллиона долларов.

Но личная жизнь покатилась по наклонной, семья распалась. Под конец у него не находилось времени даже для того, чтобы позавтракать дома или проверить у дочки уроки. Еще через несколько месяцев они с женой развелись. Конечно, он был не единственным, с кем такое произошло, – половина его коллег пережила развод, но это было слабым утешением.

Бонни тяжело переживала то, что происходило в семье. Ей было семь лет, но она еще писалась по ночам из-за острых приступов страха. Натан звонил ей каждый вечер, но ему хотелось почаще с ней видеться…

«Нет, – думал Натан, ворочаясь на диване, – если человек спит в своей постели один, если вот уже три месяца не видел дочь, значит, он ничего не добился в жизни. Даже если заработал миллион».

Натан снял обручальное кольцо, которое продолжал носить и после развода, и прочел отрывок из Песни Песней^[2], который Мэлори перед свадьбой попросила выгравировать внутри: «Крепка, как смерть, любовь наша». Продолжение он знал: «Большие воды бессильны потушить любовь, и реки не зальют ее». Чепуха все это, слюни для влюбленных юнцов! Любовь далеко не совершенна, она бессильна против времени и обстоятельств.

Когда-то он верил, что его семья – это исключительное явление, не подчиняющееся никаким законам логики. Они с Мэлори знали друг друга с десяти лет. И с самого начала их связывала невидимая нить. Как будто судьба сделала их союзниками, способными выдержать любые жизненные испытания.

Натан смотрел на фотографии бывшей жены, расставленные на комоде. Его взгляд задержался на самой последней, которую он добыл с помощью Бонни. На снимке лицо Мэлори казалось бледным, расставание и ей далось трудно. Но эти длинные ресницы, тонкий нос, белые зубы… Фотография была сделана во время прогулки по Силвер-бич, пляжу, усыпанному серебристыми ракушками. Косы Мэлори были сколоты черепаховым гребнем, а узкие очки делали ее похожей на Николь Кидман в фильме «С широко закрытыми глазами», хотя ей не нравилось это сравнение. Натан невольно улыбнулся, глядя на пестрый свитер – один из любимых свитеров Мэлори, которые она вязала сама. Выглядела она в нем шикарно и казалось совершенно беззаботной.

Мэлори изучала экономику окружающей среды, получила степень доктора наук и преподавала в университете. Но с тех пор как переехала в старый дом недалеко от Сан-Диего, принадлежавший еще ее бабушке, она оставила преподавание и полностью погрузилась в сотрудничество с организациями, которые оказывали самую разную помощь нуждающимся. Мэлори поддерживала сайт одной общественной организации, рисовала акварели и мастерила миниатюрную мебель, украшая ее ракушками. Свои поделки она продавала туристам в Нантакете, когда приезжала туда на лето. Ни деньги, ни социальный статус не имели для нее никакого значения. Она часто говорила, что прогулка в лесу или по пляжу не стоит ни доллара.

Натан такого отношения к жизни не признавал. «Легко так говорить, когда ни в чем не нуждаешься и никогда не нуждался!» – обычно отвечал он.

Мэлори родилась в богатой семье и носила известную в определенных кругах фамилию. Ее отец был генеральным директором самой перспективной юридической фирмы Бостона. Мэлори не нужно было делать карьеру, чтобы завоевать себе положение в обществе.

В следующее мгновение Натан ясно представил родинки на ее теле… и попытался прогнать это воспоминание. Он достал папки с работой, включил компьютер, сделал выписки и надиктовал несколько писем для Эбби.

В половине десятого прозвенел долгожданный звонок.

– Привет, пап!

– Привет, бельчонок!

Бонни подробно рассказала, как прошел день. Она привыкла так делать еще тогда, когда они жили все вместе. Рассказала о тиграх и бегемотах, которых видела в зоопарке. Натан расспрашивал ее об учебе и о школьном футбольном матче. Какая насмешка судьбы – теперь, когда между ними лежали три тысячи километров, Натан стал подолгу разговаривать с дочерью.

Внезапно голос Бонни изменился. В нем звучал страх:

– Я хотела тебя попросить…

– Все, что угодно, дорогая.

– Я боюсь одна лететь на самолете. Может быть, ты заберешь меня в субботу?

– Бонни, это смешно! Ты ведь уже большая девочка!

Как раз в эту субботу у Натана была назначена деловая встреча: последние приготовления к примирению двух фирм, над которым он работал целых два месяца. Натан сам настоял, чтобы встреча состоялась именно в этот день.

– Прошу тебя, пап, приезжай за мной!

Натан слышал, как дрожит голосок Бонни, она была готова расплакаться. Бонни никогда не капризничала, и, если она говорила, что боится лететь одна, значит, это так и было. Меньше всего на свете Натану хотелось огорчать ее, особенно сейчас!

– Конечно, милая! Я приеду! Обещаю!

Бонни успокоилась, и они поговорили еще несколько минут. Чтобы рассмешить дочь, Натан рассказал анекдот про Пуха, рекламирующего горшочек меда.

– Я люблю тебя, моя дорогая!

Натан положил трубку и задумался о том, как быть со встречей. Перенести ее? Или нанять кого-нибудь, кто привезет Бонни в Нью-Йорк из Калифорнии? Нет, эту мысль он тут же отбросил. Мэлори никогда ему этого не простит. И потом, он обещал Бонни, что приедет сам. Ничего, он что-нибудь придумает.

Лежа на диване, Натан записывал на диктофон свои комментарии к документам и неожиданно уснул – с включенным светом и прямо в обуви. Когда зазвонил домофон, он в ужасе вскочил.

– К вам посетитель, доктор Гаррет Гудрич, – сказал консьерж.

Натан посмотрел на часы: черт побери, уже девять! Ему совершенно не хотелось пускать Гудрича к себе домой.

– Питер, я не знаю этого господина.

– Не валяйте дурака! – крикнул Гудрич, выхватив трубку у консьержа. – Это важно!

Господи! За что мне все это?

Натан потер глаза. В глубине души он знал, что ничего не прояснится, пока он не поговорит с Гудричем начистоту. Может быть, он хотя бы поймет, что нужно от него этому человеку.

– Хорошо, пропустите его, Питер.

Натан застегнул рубашку, открыл дверь и вышел на площадку, чтобы встретить доктора.

1 2 3

...

Премиум

4.56

(1 131 оценка)