Он стоит на перепутье двух настроений общественной мысли: скептицизма, свободной критики, деятельной любознательности, с одной стороны, легковерия и благоговейного отношения к унаследованному от предков достоянию – с другой.
Множество книдян было уже за работой; но когда стали разбивать скалу, оказалось, что разные части тела, особенно глаза рабочих, были изранены каким‑то сверхъестественным способом. Тогда книдяне послали в Дельфы спросить о причине несчастья. Как рассказывают сами книдяне, пифия дала в триметрах следующий ответ:
они названы были по имени Лика ликийцами. Нравы и обычаи их частью критские, частью карийские. Только следующий обычай у них совершенно особенный, отличающий их от всех других народов: они называют себя по матери, а не по отцу. Если кто спросит соседа о его происхождении, тот сообщает свою родословную
карийский народ был тоже знаменитейшим из всех народов. Ему принадлежат три изобретения, которыми воспользовались и эллины: карийцы научили украшать шлемы султанами, делать на щитах эмблемы, и они же первые сделали к щитам рукоятки; раньше того все, имевшие обыкновение употреблять щиты, носили их без рукояток, придерживая кожаными ремнями, которые перекидывались на шею и через левое плечо.
Раньше пяти лет от роду мальчик не является на глаза отцу, но проводит время среди женщин. Делается это для того, чтобы отец не скорбел по ребенку, если тот умирает в раннем детстве.
133. Из всех дней персы считают обязательным чтить день рождения каждого человека. В этот день они приготовляют более обильный стол, нежели в остальные. В такой день богатые люди жарят в печах целиком быка, лошадь, верблюда и осла, бедняки довольствуются мелким скотом; главных блюд у них мало, зато дополнительные подаются в изобилии одно за другим.
Вообще в среде лидийского народа все дочери занимаются проституцией, собирая себе таким способом приданое; они делают это до замужества и выдают себя замуж сами.
Лакедемоняне сделали противоположное постановление: носить с этого времени длинные волосы, хотя раньше не носили таких. При этом говорят, что один из трехсот, оставшийся в живых, Офриад, считал для себя постыдным возвратиться в Спарту после того, как товарищи его пали в сражении, и в Фирее лишил себя жизни.