Цитаты из книги «Иван Ауслендер: роман на пальмовых листьях»

Запомните: снять с нас бремя вины. Веданта сразу, с самого начала снимает бремя вины. Не вините себя. Вы ни в чём не виноваты. По крайней мере, нынешние вы. Вы уже всё делаете правильно, если пришли к Веданте и пытаетесь её применить. Но прошлая накопленная карма, сформированные склонности, предпочтения, в том числе и не очень хорошие привычки, паттерны поведения и мышления – это уже есть, уже действует, и вы не можете ожидать, что всё это в одночасье исчезнет. Не бичуйте себя. Относитесь к себе спокойно. С долей сарказма. С отстранённостью. Не корите себя за то, что мало и плохо практикуете, что не побороли те или иные дурные наклонности. Поверьте, вы бы практиковали лучше, вы бы побороли больше, если бы только могли. Вы же искренне хотите. И стараетесь как можете. Вы бы и старались больше, если бы могли.

луйтесь потом, что дорога завела вас в болото или в тупик.

Если начальное местоположение установлено неправильно, то никакого правильного пути система не сможет вам указать. Если вы искусственно вводите в систему фальшивые данные о своих начальных координатах, не жа

У Бога тоже так: для всех – справедливость, для своих – любовь. И это тоже справедливо, потому что любовь может быть только там, где её ждут, где отвечают любовью на любовь. А для всех остальных есть закон, есть справедливость.

людей, занятых своими делами. Не надо их беспокоить. Мало ли кто у них там в яйце. Да, из яиц ещё вылупляются черепахи. Птицы стремятся в небо, змеи – в норы и кого-нибудь ужалить, а черепахи просто очень медленные. Они не могут определиться, куда им надо. И остаются здесь. Таково большинство людей.

Все яйца одинаковы на вид. В обычной реальности всё спокойно, всё нормально. В «матрице» все спят, перекатываются с боку на бок во сне. Но если разбудить людей ото сна, вырвать из кокона, тогда мы вдруг узнаем, кто есть кто. Окажется, что вокруг полно бесов, даже среди наших близких. Это нам точно не понравится. Поэтому надо быть осторожным. Не надо беспокоить людей. Не надо внедрять садхану для тех, кто не пришёл к этому сам. И даже с теми, кто пришёл, надо быть осторожным. Надо проверить искренность человека. В Гите сказано: мудрец не беспокоит обычных

Например, опасно проповедовать. Опасно распространять духовное знание и эффективную духовную практику. Потому что она вскрывает истинную сущность людей. И мы сможем увидеть людей такими, каковы они есть. И это не обязательно нам понравится. Дело в том, что из яиц вылупляются не только птицы, но и змеи. Внешне яйца змеи очень похожи на яйца птицы. Неопытный птицевод может перепутать – высидеть яйцо, из которого вылупится змея.

хана не меняет вас – она бесполезна. Садхана – значит регулярная практика. Мы должны совершать регулярную практику на духовном пути. И эта практика должна быть эффективной. Она должна убить старую личность и расчистить место для новой. Садхана должна привести нас к настоящему второму рождению. Иначе она бесполезна, какой бы авторитетной ни казалась. Если мы думаем: я регулярно делаю то и это и даже отказываюсь от чего-то, что является запретным, и мне не надо меняться, я остаюсь собой и дальше буду оставаться собой, и это хорошо, – то мы в иллюзии. Эта наша садхана бесполезна. Мы что-то делаем не так. Или вообще делаем что-то не то. Потому что когда мы следуем правильной садхане, то всё меняется: меняется мир вокруг нас и меняется наша личность внутри. Это критерий. Если ничего не меняется, то всё бесполезно.

Все любят свои квартиры, свои тела, свои яйца, поэтому все боятся радикальных учений и практик. Они говорят: хорошая религия – это такая религия, которая не промывает мне мозги, которая не меняет меня, с которой я могу оставаться тем, кто я есть, со всем, что у меня есть. Это хорошая религия, правильная, безопасная. Действительно, такая религия безопасная. А ещё – бесполезная. Потому что на пути духовной борьбы безопасное значит бесполезное. Это одно и то же. Потому что упанишады – это оружие, шастры – это оружие, любое священное писание – это оружие. Настоящее оружие не может быть безопасным.

завтра рано вставать, – но не могут уснуть и снова разговаривают. Это и есть любовь. Ауслендер помнил, как разговаривали его мать и отец; иногда время было за полночь, а они всё говорили, Ванечка вставал пописать, шёл мимо родительской спальни и слышал приглушённое бухтение отца и воркование мамочки. А Виктория несколько месяцев назад перестала разговаривать в постели. Теперь она просто ложилась спать и засыпала. Ни слова. Это и было финалом. После – ничего уже не вернуть, не исправить. Может, и не надо. Может, мир готовил Ауслендера к тому, что скоро ничего не будет, совсем ничего. Если настало время уходить, то ведь уходить налегке безбольнее.