Цитаты из книг автора «Герхард Гауптман»

Катя (с жаром). Но я не позволю разлучить себя с ним. Филипп мой ребенок. Такое маленькое дитя и без матери!

Анна. Как счастливо можно жить в семье. До сих пор я не подозревала этого.

Анна. В вашей семье я чувствую себя так хорошо. Вы все так сердечно относитесь ко мне. Вы вообще все такие хорошие люди.

С Катей что-то произошло. Как только Ганс ушел, она сильно ослабела; хочет идти, но не может, ищет руками опоры. Легкое головокружение. Не может идти, принуждена сесть. Глаза смотрят неподвижно, губы что-то шепчут. В глазах слезы.

Ганс (улыбаясь). У нас прекрасный уголок, т. е. мы нанимаем здесь дачу. Самое лучшее в ней – озеро. Видели вы озеро – Мюггель (передает ей зонтик; разговаривая, оба проходят на веранду). Я собственно ненавижу город. Мой идеал – громадный парк, окруженный высокою стеною. Так можно жить спокойно, преследуя свои цели. Анна. Вы – эпикуреец! Ганс. Совершенно верно. Но уверяю вас: для меня нет другого исхода. Вам не холодно? Анна. О, нет, я закалена. (Ганс пропускает Анну вперед и следует за нею на веранду; здесь они останавливаются на несколько секунд. Ганс показывает и объясняет окрестные виды. Наконец, спускаются в сад и там исчезают. Из спальни выходит Браун в сопровождении Кати).

Браун. Слушайте, но все-таки вы не смеете уйти теперь. Анна. Ах, оставьте меня пожалуйста. Браун. Ганс! Ганс!! Анна. Прошу вас, оставьте меня (Входит Ганс, раскрасневшись). Браун. Позвольте. Мой друг – Ганс Фокерат. Фрейлен – Анна Мар. Анна, Ганс. (Одновременно.) Я уже много слышала о вас. Я уже много слышал о вас.

Браун (удивленный). Фрейлен Мар – вы? Анна. Да, Надеюсь, что вы не сочтете меня безтактной. Ваша хозяйка, ваша оригинальная г-жа Леман, виновата, что я пришла сюда. Браун. О, святой бимбам. Анна. А "бимбам" все еще жив? Браун. Мне и во сне не снилось, что увижу вас. Отлично. Анна. Что? все еще "отлично"? Ведь у вас все "отлично". Вы нисколько не изменились, право. Браун. Вы находите? Раздевайтесь.

24 лет, среднего роста; у ней маленькая головка, темные, гладкие волоса, топкия нервные черты лица. Движения непринужденные, полные грации и силы. Некоторая уверенность в манере держать себя, живость в движениях умеряется до известной степени тактом и скромностью; в высшей степени женственна; одета во все черное).

Браун. Ты опять на что-то сердишься, Ганс. Ганс (внезапно приходит в раздраженное настроение). Чорт возьми, пусть оставят меня в покое! Не выводите меня из себя, иначе, – если мое терпение лопнет… Браун. Это было бы недурно. Ганс (обращаясь к Брауну). Все то вы фанатики, больше ничего. И какой смысл говорить правду старому человеку? Что толку? Когда мне приходится сталкиваться с подобными людьми, вся моя злость проходит мгновенно. Мне тотчас становится ясно, что сердиться на них просто ребячество. Все равно, как злиться на то, что на сосне растут иглы, а не листья. Во всем необходима объективность, друг мой. Браун. В науке, может быть, но не в жизни. Ганс. Ах, дети! Все эти мелочи мне так противны… так противны. Вы не можете себе представить, до какой степени (Бегает по комнате).

Ганс. Пожалуйста, пожалуйста (отходит в сторону, вздыхает и вдруг обращается к Кате, которая хотела было уйти). Скажи, я вел себя прилично? Катя. Так себе. Ганс (пожимая плечами). Да, дети. Здесь я бессилен. Не переношу я подобных вещей. Всему есть граница. Если вы будете постоянно раздражать меня… Катя. Но ведь дело обошлось довольно мирно.