Цитаты из книг автора «Герц Франк»

В документальном фильме надо, видимо, очень осторожно пользоваться музыкой, особенно когда на экране подлинные чувства людей.

наиболее органичный для показа его деятельности киноязык

Оказывается, сама реальность, без последующего монтажа, может обрести художественную ценность!

— Так вы живы?! А я-то думал… И мы расхохотались. Вскоре за фильм «Чистый четверг» о солдатских буднях в Чечне Расторгуев был удостоен высшей награды, «Золотого голубя», на Международном кинофестивале документальных фильмов в Лейпциге.

Приведу в пользу актуальности книжки еще один аргумент. Курьезный. Несколько лет назад меня познакомили с молодым, бритым наголо документалистом, исповедующим жесткое, так называемое реальное кино, провозглашенное Виталием Манским. Разговорились, и Александр Расторгуев, так зовут ростовского документалиста, признался, что стать на ноги ему в свое время помогла книжка неизвестного автора, даже названия не знает, поскольку попала она к нему без обложки и последних страниц; только помнит, что начиналась книжка большой фотографией и рассказом о росе на паутине. Я понял, что ему досталась зачитанная «Карта Птолемея» и успокоил: — Не горюйте, Саша. Последние страницы прочту на память, а неизвестный автор — вот он, перед вами.

Говорят, знание — сила. Добавлю: незнание — движущая сила!

Я бросил снимать и стал размышлять, что же с нами происходит, когда мы пытаемся запечатлеть на пленке реальную жизнь. Почему тут экран дышит, а тут — нет? Как рождается экранный образ? Что такое сценарий документального фильма? Каким он может и должен быть?

Для меня вся радость в том и состоит, чтобы именно во время съемки что-то открывать, исследовать, размышлять, чувствовать, а не фиксировать лишь что-то заранее оговоренное. Только потом понимаешь, что управлял процессом съемки, думал о крупности, ракурсе, движении, композиции. Но это где-то в подсознании, потому что во время съемки как бы слился с человеком. А порой съемка напоминает поединок. Особенно вначале, когда человек еще не привык к тебе. Смотришь в камеру и видишь — это не он, и лицо не его, это только кожа, а там, за кожей, совсем другой человек. И так трудно пробиться к нему… Иногда так и не пробьешься.

Звук! В конечном итоге фильм обретает жизнь, когда изображение, слово, шумы и музыка создают единый ритм со своими пульсациями и дыханием — нормальным, убыстренным, прерывистым или полной затаенностью дыхания, как это бывает у человека.

У всякого человека есть своя история, а в истории свои критические моменты: и о человеке можно безошибочно судить только смотря по тому, как он действовал и каким он является в эти моменты, когда на весах судьбы лежала его и жизнь, и честь, и счастье. В. Г. Белинский