У пруда

 
Светится под солнышком полынья в пруду.
С маленькою внучкою я к нему иду.
Нас заждалась уточек целая семья.
Две вкуснючих булочки в сумке у меня.
 
 
Внучке очень нравится уточек кормить.
И глотают булочку утки в тот же миг.
Вот уже последняя булочка в руках.
И несутся уточки в сторону куска.
 
 
Шумно машут крыльями, норовят щипнуть.
И спешат попробовать крошку, хоть одну.
Не спешите уточки, мы еще придем,
вам побольше булочек в сумке принесем.
 

Видение

 
Вдали синеет горизонт
полоской из-под туч,
но будто море вдалеке
с цепочкой горных круч.
И не беда, что надо мной
готовятся дожди,
дышу я воздухом морским,
и вдаль готов идти.
 
 
Но убегает горизонт
с полоскою морской.
Душа скукожилась опять,
заполнилась тоской.
Противный дождь, набравшись сил,
по крышам застучал.
Меня по новой поманил
родительский причал.
 

Я к маме обращаюсь

 
Я к маме обращаюсь,
прошу меня простить,
за что и сам не знаю,
но все равно прости.
 
 
Быть может, в юной спешке
тебя не долюбил.
Считал в советах пешкой,
дерзил, что было сил.
 
 
Пытался оторваться
от мамина крыла.
Старался задержаться,
заели, мол, дела.
 
 
Не радовал звонками
и писем не хранил.
Считал, что сам с усами,
в ответах воду лил.
И вот теперь пытаюсь
свой локоть укусить.
Но даже и в мечтании
мне ласки не вкусить.
Я снова обращаюсь —
прости меня, прости.
И перед богом каюсь,
чтоб душу отвести.
 

Дворовая елка

 
Коснулся утренний рассвет
сонливой неги ночи.
Окрасил небо в белый цвет,
поземку напророчил.
 
 
С небес посыпалась крупа
из меленького снега.
По снегу хочется ступать,
а, может быть, побегать.
 
 
А чьи-то свежие следы
ведут к дворовой елке.
За мной пытаются следить
колючие иголки.
 
 
Я их сторонкой обхожу,
учтиво улыбаюсь.
Но не хватает терпежу,
я елочки касаюсь.
И не случилось ничего,
иголки не кололись.
И стало на сердце легко,
исчезло чувство боли.
 

Сестре

 
Поспи еще, моя родная,
лицо улыбкой озари.
Ты утомилась, ожидая,
предтечу утренней зари.
 
 
Я посижу у изголовья,
свое дыханье затаив.
Тебя укрою нежным словом,
лоскут печали удалив.
 
 
Пускай созвездие приснится,
где возгорит твоя звезда.
И только розовые птицы
на глади чистого пруда.
 

Родительские истоки

 
Где б ни был я, в каких краях,
вернусь к родительским истокам.
Там для меня любовь хранят
и не завидуют итогам.
 
 
Там лаской горница красна,
а в доме пахнет пирогами.
И будто вечная весна
лежит циновкой под ногами.
 
 
И песня русская звучит
над смаком доброго застолья.
Душа от счастья голосит
и не торопится на волю.
 

Давно я в парке не гулял…

 
Давно я в парке не гулял
с моей игривою зазнобой.
До состояния озноба
ее давно не обнимал.
 
 
Умчалась осень с ветерком,
оставив сморщенные листья.
Природой подняты кулисы
с метелью, сдобренной снежком.
 
 
Настали зимние деньки,
убавив страстного нектара.
Мороз куражится недаром,
с подачи северной руки.
Но слишком долго ждать весну,
мы в парк по снегу возвратимся,
любовной страстью насладимся,
поделим ласку не одну.
 

Дружный отряд

 
Зеленых гусениц отряд
шагает по дорожке.
Но почему у всех у них
всего лишь по две ножки.
 
 
Идут цепочкою они,
держась за ручки крепко.
Как будто тащат из земли
огромнейшую репку.
 
 
Поверх одежды у детей
зеленые жилетки.
Они надежно их хранят
зимой, весной и летом.
 
 
Хранят и осенью златой
заметные жилетки.
Идет отряд по мостовой,
в нем милые трехлетки.
 

Бабушкины блинчики

 
Где бабушка, там блинчики,
которые хотим.
Без всякого приличия
мы блинчики едим.
 
 
Едим их со сметаною,
с вареньями едим.
Не ведая усталости
едим, едим, едим.
 
 
А бабушка довольная
на лавочке сидит.
Нам нежно улыбается
и весело глядит.
 
 
Улыбкой ободренные
едим еще по пять.
Животики наполнены,
желанья не унять.
 

Вдыхая нежный аромат…

 
Вдыхая нежный аромат кудрей твоих,
я обращаюсь с неизменной просьбой к богу —
дай наслаждение любовью на двоих
и не пускай судьбу – разлучницу к порогу.
 
 
Пускай хранит нас одинокая звезда.
Я не готов делить любовь со звездопадом.
Пусть видят нежность наши лучшие года
и наслаждаются, что мы с тобою рядом.
 

Душа поэта

 
Слова слетают с губ моих,
но их уносит в бездну.
Забился в угол нежный стих,
его не принял бездарь.
 
 
Скопилась рифма на столе,
в шкафу теснится проза.
Барьеры рынка одолеть
на практике не просто.
 
 
Смурное время блатников
не жалует поэтов.
Не скинуть бартерных оков,
но нужно знать об этом.
 
 
Душа поэта не поет
по чьей-нибудь указке.
Не удержать ее полет,
не суетись, будь ласка.
 

Творческие планы

 
Слякоть попусту стремится
в душу заглянуть.
Пусть над пяткою глумится
весь недолгий путь.
 
 
Доберусь я до сокровищ
снежной белизны.
Мы с зимой друзья по крови,
слуги новизны.
 
 
Постучусь стихом в калитку
зимушки – зимы.
Завернусь в ее накидку
до самой весны.
 
 
Буду снежные комочки
в солнышко метать.
А слепив смешные строчки,
буду их читать.
Дочитаюсь до цветенья
высохших деньков
и познаю возрожденье
парков и садов.
 

Бабушкин приезд

 
Дочка кашлять начала,
кашляет с надрывом.
Мама в сад не повела,
мечется пугливо.
 
 
Что за странная болезнь
завелась у дочки?
Нужно срочно в шкафчик лезть
и достать примочки.
 
 
Но раздался у дверей
звонкий колокольчик.
Открывайте поскорей,
кто-то в гости хочет.
 
 
В гости к внученьке пришла
бабушка родная.
Ей варенья принесла
и другие наки.
Сразу кашель отступил,
смех в дому раздался.
Стала внучка, что есть сил,
с бабушкой ласкаться.
 

Жизненная новь

 
Голос твой журчит над лугом,
рвется в небосвод.
Стала ты мне милым другом
без никчемных квот.
 
 
И дарю я безвозмездно
уж не первый год
счастье, давшее надежду,
и желаний свод.
 
 
А за это получаю
нежную любовь,
и души в тебе не чаю,
вот такая новь.
 

Скоро Новый год

 
До елки новогодней
осталось десять дней.
Досадно от погоды,
обидно за людей.
 
 
Раскисла под ногами
промокшая зима,
куражатся над нами
иль серость, или тьма.
 
 
Расставленные елки
надеются на снег,
ощерили иголки,
а снега нет и нет.
 
 
Пойду-ка к Дед Морозу,
попью-ка с ним чайку.
Возьму с собою прозу,
на рифму намекну.
Поэзией расслаблю
владыку снежных бурь.
Спасет он нас от хляби,
украсит нам судьбу.
 

Жертвенный год

 
Лимит на слезы иссякает,
а жертвы множат без лимита.
Год високосный продлевает
потуги смертного гамбита.
 
 
Он любит жертвоприношенья.
Он видит в них источник силы.
Ему не свойственны прощенья,
он ставит фишку на насилье.
 
 
Он гложет жертвы без аншлага,
бросает их с небесной сини.
И тень приспущенного флага
лежит над плачущей Россией.
 

Не жалуем живых…

 
Не жалуем живых, умерших прославляем.
Глумимся над творцом, потворствуем дельцам.
Печальный вид хибар порой не замечаем
и почесть воздаем вельможистым дворцам.
 
 
Россиюшка моя, стряхни вчерашний мусор,
протри над головой заляпанную синь.
Наполни небосвод торжественностью музык
для тех, кто в данный час радеет о Руси.
 

Четыре дома у реки

 
На косогоре у реки стоят четыре дома.
Они взирают сверху вниз глазницами пустот.
Я осторожно подхожу к предбаннику пустому
и натыкаюсь на пейзаж из разных нечистот.
 
 
Когда-то здесь пылал огонь, ольхой топилась банька.
Сначала женщин тешил пар, потом уж мужичков.
Исправно парил мужичков пастух, что звали Ванькой.
Да и по женщинам пройтись наш Ванька был готов.
 
 
Но соблюдалась на Руси давнишняя зарока,
что в той деревне, где живешь, по бабам не гуляй.
А то по свету разнесет известие сорока,
тогда для скорого суда загривок подставляй.
Четыре дома, и детей для каждого с десяток.
Бежал по склону до реки их развеселый гвалт.
Там детство мазалось в грязи от головы до пяток,
но как легко такую грязь водою отмывать.
 
 
И вот теперь стоят дома, помятые годами.
Тропинки, звавшие к домам, травою заросли.
Играет солнце по утрам с росистыми слезами.
И я спешу скорей уйти с заброшенной земли.
 

Одинокая сосна

 
Стоит сосна, зажатая домами.
Когда-то здесь шумел сосновый бор.
Сюда с дружком ходили за грибами.
Здесь ждали нас маслята на подбор.
 
 
Здесь в ранний час малину собирали,
взахлеб дышали запахом хвои.
Над нами птицы дивные летали,
хвалились трелью наши соловьи.
 
 
И вот теперь, зажатая домами,
стоит сосна с поникшей головой.
И от тоски обшарпался местами
ее усохший, одинокий ствол.
 
 
С моей груди проклятия не рвутся,
и, может быть, строения нужней.
Но только жаль, что с памяти сотрутся
картинки тех, сосновых витражей.
 

Песня скошенной травы

 
Под шелест скошенной травы
пришли слова веселой песни.
И под присмотром синевы
мы те слова запели вместе.
 
 
Дивился солнечный простор
на двух счастливых человечков.
А рядом пел сосновый бор,
быть может, что-нибудь о вечном.
 
 
И мы запели в унисон,
купаясь в ласковости ветра.
И стаи птиц со всех сторон
слетались в тень сосновых веток.
 

Отчего душа поет…

 
Отчего душа поет, если небо плачет,
если ветер задает вид на неудачу?
Потому что жизнь моя связана с любовью.
А любовь, как говорят, не подвластна сбою.
 
 
А любовь моя чиста, как слеза ребенка.
И в ненастные деньки не стоит в сторонке.
Оттого душа поет и глаза лучатся.
Подходи честной народ, дам кусочек счастья.