«Языковое мышление» и методы его исследования. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Сейчас в науке все больше выдвигается на передний план задача специального изучения мышления. Четыре группы практических и теоретических проблем играют особенно важную роль в этом движении.

Первая относится к методологии научного исследования. Все большее число ученых в настоящее время осознает связь своих специальных наук с теорией знания и мыслительной деятельности. В XIX в. об этом говорили лишь немногие, а сейчас эту мысль выдвигает и обосновывает уже довольно широкий круг ведущих ученых – физиков, химиков, биологов, геологов, лингвистов, математиков. «Наш мозг с трудом привыкает к новым формам мышления. Мы можем научиться пользоваться ими, только выработав новый адекватный язык. Эта задача стоит сейчас перед философами и физиками, и они обязаны разрешить ее совместными усилиями для облегчения эволюции человеческого рода». Эти слова принадлежат видному французскому физику П. Ланжевену^[9]. Не менее категорично формулируют подобные же требования А. Эйнштейн, С. И. Вавилов, П. Дирак, Н. Бор, А. Н. Несмеянов.

Изменение взглядов ученых на роль теории знания не является случайным: оно отражает объективные изменения в характере самих наук. Если первоначально предметом исследования были отдельные объекты и явления, рассматривавшиеся с разных, но не связанных между собой сторон, то теперь основным предметом изучения повсеместно становятся связи между этими сторонами и системы связей. С переходом к таким предметам изучения неизмеримо усложнилась «техника», или «технология», самой исследовательской работы. А знания о ней почти совсем не выросли, не развились.

Слабое развитие теории науки снижает общую культуру научно-теоретического мышления и, более того, в ряде случаев вообще не дает возможности решить проблемы. Каждое крупное научное открытие есть вместе с тем шаг в развитии «техники» мышления, усовершенствование его способов. Но эта внутренняя сторона научного прогресса часто умирает вместе с исследователем, а человечеству пока достается лишь «внешний» продукт его работы.

Так общий ход развития науки все настойчивее ставит задачу: выделить и выразить в обобщенных правилах сокровенную сторону мышления, его приемы и способы, его «технологию».

Вторая группа явлений, делающих крайне необходимой специальную разработку теории мышления, связана с организацией и хранением уже накопленных знаний. Темпы развития науки нарастают. Объем знаний быстро увеличивается. Растет дифференциация и специализация. Все чаще начинают повторяться в разных местах одни и те же исследования. Человечество уже приблизилось к такому моменту, когда оно не сможет полностью «переваривать» и использовать накопленные знания. Чтобы этого не случилось, надо непрерывно вести работу по классификации знаний, по отсеиванию ненужных знаний, надо непрерывно обобщать и, образно говоря, «уплотнять» их. Для этого, в свою очередь, нужно знать строение всех существующих видов знания, законы их развития и обобщения.

Подобную же задачу – исследовать строение научных знаний и операций мышления – ставит процесс обучения. Уже давно мы говорим о перегрузке школьников, а объем знаний, который им необходимо усвоить, непрерывно растет и будет расти в связи с возрастающей механизацией и автоматизацией производства. Где же выход? Решение проблемы может заключаться только в изменении характера учебного процесса, в предельной его рационализации. Ребенок должен усвоить максимум обобщенного знания в минимальные сроки, а педагог должен организовать такое усвоение. Но для этого он, прежде всего, должен знать, что усваивает ребенок, что представляют собой знания и мыслительные операции, каково их строение. Только в этом случае он сможет эффективно и быстро учить детей. Это – третья группа явлений, делающих неизбежным интенсивное развитие науки о мышлении.

Четвертый круг проблем ставится задачей автоматизации некоторых процессов умственного труда. Анализ показывает, что основные затруднения здесь возникают не столько из-за технических моментов, сколько из-за того, что мы не знаем природы, строения тех процессов, которые хотим автоматизировать. Например, тезис, что некоторые процессы мышления надо передать машине, получил сравнительно широкое признание среди математиков и инженеров. Однако при этом нередко смешивают мышление с физиологическими процессами в мозгу. Это облегчает рассуждения, но нисколько не продвигает техническое моделирование мышления. Таким образом, и здесь мы приходим к необходимости специального изучения мышления, в частности мыслительных процессов.

Таковы факторы, определяющие необходимость специального развития науки о мышлении, превращения ее в производственно-значимую науку. Не будет, по-видимому, преувеличением, если мы скажем, что уже в ближайшие десятилетия мышление станет одним из важнейших предметов научного исследования и технического моделирования^[10].

Но до сих пор именно этот предмет – как особое и целостное образование – меньше всего изучался и разрабатывался. К мышлению подходили с разных сторон, но ни одно из представлений, созданных в частных науках, не могло и не может удовлетворить те запросы и требования, которые выдвигаются в настоящее время практикой. Необходимо совершенно новое расчленение объекта, выделение новых сторон и переосмысление уже известных. В этой связи с особенной остротой встает вопрос об исходных понятиях и принципах, на основе которых может быть построена новая теория.

Эти соображения определили тему диссертационной работы. В ней выясняются причины и обстоятельства, в силу которых понятия традиционной (то есть формальной и математической) логики не могут лечь в основу общей теории мышления, и сделана попытка наметить систему новых логических понятий, дающих такое основание.

Работа состоит из введения, трех глав и шести приложений^[11]. Во введении характеризуются практические и теоретические задачи, сделавшие необходимым подобное исследование, и определяются основные методологические проблемы, которые предстоит решить при построении общей теории мышления.

Первая глава работы, называющаяся «“Языковое мышление” как особый предмет исследования. Первые схемы», посвящена исходным расчленениям мышления и выделению тех его сторон, которые могут быть предметом логического анализа. В основу всех рассуждений положена гипотеза о двухплоскостном строении любой единички мышления. Суть ее состоит в предположении, что мышление есть всегда движение одновременно в двух плоскостях – обозначаемого и обозначающего.

Это предположение подтверждается уже некоторыми общими представлениями: когда какой-либо человек строит свое рассуждение, то он основывается на «усмотрении» определенных элементов и связей в объективной действительности и одновременно выражает их в определенной последовательности знаков. Точно так же понимание языковых рассуждений другого человека невозможно без «мысленного обращения» к области действительности и своеобразной «реконструкции» тех элементов и связей в этой области, которые обозначены в соответствующих языковых выражениях.

Специальный анализ показывает, что аналогичное положение существует и в тех случаях, когда мы имеем дело, казалось бы, с чисто словесными, знаковыми рассуждениями^[12]. Поэтому, исследуя мышление, логик, психолог, лингвист должны представлять его в двухплоскостных схемах вида^[13]:

(1)

Эта схема изображает тот факт, что в процессах человеческой познавательной деятельности одни объекты и действия с ними (на схеме они даны справа) по определенным законам замещают другие объекты и действия (изображенные на схеме слева).

При описании этой схемы и изображаемых ею единиц мышления употребляются понятия «формы» и «содержания», но не в их традиционном, формально-логическом смысле, а в том понимании, которое было выработано К. Марксом при анализе структуры производственных отношений буржуазного общества^[14]. Согласно этому пониманию, замещаемый элемент подобной структуры (на схеме – находящийся слева) может быть определен как содержание, а замещающий элемент (правый на схеме) – как форма, или знаковая форма. Тогда схема принимает вид:

(2)

Произведенное изменение смысла понятий формы и содержания мышления обосновывается в специальном разделе работы анализом истории развития этих понятий в философии и логике.

На основе двухплоскостного изображения мышления, представленного в схемах (1) и (2), рассматриваются существовавшие в истории науки попытки определить природу содержания мышления и значений знаковых выражений; дается классификация возможных точек зрения и описываются те трудности, с которыми каждая из них сталкивалась. После критического анализа вводится ряд новых понятий, определяющих исследование языка и мышления с точки зрения двухплоскостной схемы. Это – понятия «знака», «содержания мышления» и др.

Вопрос о том, что представляет собой «обозначающее» в языковых выражениях (или, иначе, их знаковая форма), фактически почти не вызывал споров: большинство исследователей соглашалось с тем, что это звуки, движения, графические значки, иногда просто предметы. Но значительные разногласия возникали в вопросе, что такое знак. Часто знак отождествляют с обозначающим или со знаковой формой^[15]. Такое понимание исключает функциональный подход к исследованию знака и порождает целый ряд трудностей в объяснении природы языка и мышления (в частности, синонимы в русле такого понимания должны рассматриваться как тождественные знаки). Иногда знаком называют всю структуру (2), включая в него и содержание. Это противоречит обычному пониманию отношения между знаком и обозначаемым и с необходимостью приводит к ненаучным идеалистическим выводам, пример которых дали В. Шуппе и Н. Лосский. Остается третье возможное понимание, которое мы и принимаем – знак есть образование вида:

(3)

(Как правило, у каждого знака целый ряд таких «значений», но мы оставляем это сейчас в стороне, ибо важно подчеркнуть сам принцип структурного изображения знака.)

Здесь трудным для понимания кажется отождествление значения знака со связью между обозначающим (знаковой формой) и обозначаемым (содержанием). Эта трудность исчезает, как только мы примем во внимание, что всякий знак, если брать его по материалу, есть просто природное явление – звук, движение, графический значок, и в нем как таковом нет ничего, что делало бы его знаком. Эти природные явления становятся знаками, включаясь в известных ситуациях в определенную деятельность человека, и остаются знаками, поскольку они вновь могут быть включены в такую же, строго фиксированную, общественно-закрепленную деятельность, то есть поскольку они потенциально «остаются» внутри нее. Но тогда значение знака – собственно, и создающее его специфику как знака, создающее его знаковое «лицо» – есть не что иное, как то, что определяется деятельностью, способом использования природных явлений, образующих материал знака, в определенных общественных ситуациях. Изображение значений знаков в виде черточек связи является тогда лишь особым, весьма условным способом обозначения той деятельности, которая эти значения создает^[16], и, чтобы раскрыть суть и природу значений, необходимо, следовательно, проанализировать природу и суть этой деятельности^[17].

Самым важным здесь является вопрос, что представляет собой «содержание» мышления. Чтобы выделить и исследовать основные типы структур знания, мы должны прежде всего выделить и исследовать основные типы содержания мысленных знаний, а затем уже рассмотреть, как и в каких знаковых формах они выражаются, то есть, другими словами, мы должны вывести основные типы знаковых форм и структур знания из основных типов содержания. Но это не так-то просто сделать, и трудность заключается, прежде всего, в том, что содержание, или «обозначаемое», языковых выражений никогда не бывает дано исследователю языкового мышления само по себе, как таковое. Оно всегда дано или, как говорят, проявляется в определенной знаковой форме. (Кстати, это и есть та основная характеристика языкового мышления, которая позволяет применить к нему категорию «форма – содержание».) Хотя мыслящий человек, как мы уже говорили, исходит из «усмотрения» определенного положения дел в действительности, но то, что он «усмотрел» и выделил в качестве содержания своего знания, выражается всегда в определенной знаковой форме, и само это «усмотрение» и выделение невозможны без соответствующего одновременно происходящего выражения. Но это значит, что логик и психолог, если они хотят вывести типы знаковых форм и структур знания из типов содержания, должны предварительно, исходя из знаковых форм, фиксированных на «поверхности», выявить, реконструировать само это содержание и его типы. Таким образом, исследование строения языкового мышления предполагает сложное двуединое движение – сначала от формы к содержанию и затем обратно, от содержания к форме.

Приемы такого (специфически диалектического) исследования впервые были разработаны Гегелем и Марксом. Формальная логика не смогла выработать этих приемов. Поэтому, имея дело все время с мышлением, она так и не выделила того предмета исследования, который отражает специфические существенные стороны его, и вынуждена была в ходе своего развития, по сути дела, сменить задачи, а затем и предмет изучения.

В работе показывается, что структуры типа (1) или (2) являются теми минимальными образованиями, которые дают возможность выделить специфические стороны мышления. Но они еще не могут дать представления о мышлении в целом и выделяют лишь одну часть, а именно ту, которая может быть предметом логического анализа. Эта часть, в противоположность мышлению как целому, являющемуся предметом также еще психологического и лингвистического анализа, получает условное название «языкового мышления». С анализа «языкового мышления» надо начинать, чтобы потом постепенно двигаться к другим сторонам мышления^[18].

Вторая глава работы, называющаяся «Принцип параллелизма формы и содержания мышления в традиционных логических исследованиях и его следствия», посвящена анализу тех принципов, понятий и методов, с помощью которых традиционная логика выделяла и развертывала свой предмет изучения. В ней показано, что понять историю развития логики можно только на основе четкого различения объекта и предмета науки. Объект науки логики – мышление. Но оно не является непосредственно данным объектом, и поэтому к нему не может быть непосредственно приложен эмпирический анализ. Исследователю в качестве объекта дан лишь материал знаковой формы мышления, а само оно в целом, чтобы стать предметом исследования, должно быть еще каким-то образом восстановлено, воспроизведено на основе этого материала. В зависимости от способа восстановления получаются различные модели мышления. Одни из них больше соответствуют действительному объекту, другие – меньше. Ход развития науки определяется динамикой взаимоотношения между предметом изучения, представленным в модели, и его интерпретациями на объективную действительность.

Традиционная логика, начиная с Аристотеля и до наших дней, выделяла свой предмет изучения, руководствуясь принципом параллелизма формы и содержания мышления. В работе показывается, какие проблемы и затруднения заставили принять этот принцип. Суть его состоит в предположении, что 1) каждому элементу знаковой формы соответствует строго определенный субстанциальный, гипостазированный элемент содержания и 2) способ связи элементов содержания в более сложные комплексы в точности соответствует способу связи элементов знаковой формы. Благодаря этому структура области содержания, восстанавливаемая в соответствии с этим принципом, оказывается в точности такой же, как и структура области знаковой формы. Но тогда становится ненужным при описании строения сложных языковых рассуждений рассматривать две области – содержание и форму; достаточно описать одну – область знаковой формы, чтобы тем самым описать и другую^[19]