Глава 7. Показательный пилотаж

А на следующий день начались полеты Ту-22М3. «Евростратегические» ракетоносцы, в отличие от Ту-95МС, летали без вооружения. Они использовались для отработки тактики перехвата воздушных целей истребителями, прорывали противовоздушную оборону, создавали зенитчикам «головную боль» – те уже и отвыкли от работы с такими сложными целями. Единственное, что только они не выполняли, так это дозаправку в воздухе, да и подобная задача условиями учений не предусматривалась.

Особенно эффектно выглядели «Бэкфайры» в маловысотном сверхзвуковом полете при прорыве ПВО. Острые, чуть вздернутые носы, заломленные назад, на минимальный угол стреловидности крылья, широкие, похожие на акульи плавники хвосты. Они приближаются беззвучно и, промелькнув серыми тенями, исчезают, а следом накатывает оглушительный грохот сверхзвукового скачка уплотнения и дикий рев турбин. И пока мы пытаемся прийти в себя, тряся оглушенной головой, – «Бэкфайры» уже далеко.

* * *

Пожилой техник, приставив ладонь козырьком, внимательно смотрел, как один из ракетоносцев выруливает на линию исполнительного старта.

– От летают – любо-дорого глядеть, – обратился он к напарнику.

– Да, Степаныч, но наш-то – не хуже.

– А то! «Бэкфайры», они-то, конечно, скоростные и все такое. Но вот только радиус маловат… А наш «Медведушко» до Америки достает шутя, и боевая нагрузка – шесть «подарочков» с разделяющимися боеголовками!

Степаныч покряхтел и полез на стремянку под крылом Ту-95МС.

– Гришка, сучий потрох, ты гидросистему выпуска шасси проверил?!

– Так точно, Михалыч.

– Сейчас проверю…

Покопавшись в гидросистеме шасси, старший техник спустился по стремянке, вытер руки ветошью и похлопал себя по карманам комбеза.

– Огонь есть? Пойду перекурю.

– Держи, – техник бросил ему зажигалку.

Степаныч отошел к пожарному щиту, курить можно было только возле него. Задымив сигареткой, он повернулся и увидел идущего к стоянке летчика в кожаной куртке и с летным шлемом, зацепленным ремешком на сгибе локтя. Из шлема выглядывал шланг кислородной маски, раскачивающийся в такт шагам летчика.

– Эй, товарищ летчик, заблудились вы, что ли? – махнул рукой техник.

«Летун» подошел, поздоровался.

– Да я вот короткой дорогой иду.

– И много ты таких дорог знаешь? – усмехнулся техник.

– Здесь – все. Я, брат, здесь еще при Союзе служил. Полковник запаса Верескун, был командиром 185-го гвардейского Кировоградско-Будапештского Краснознаменного тяжелобомбардировочного авиаполка, когда он тут еще базировался.

Техник вытянулся по стойке «смирно».

– Виноват, товарищ полковник.

– Ладно. Отставить. Этого красавца обслуживаешь? – Верескун кивнул на «Ту девяносто пятый».

– Да. Его самого.

Верескун смерил техника взглядом. Что-то в нем казалось неестественным. Вроде бы обычный техник – замасленный технический комбез, сильные грубые руки с обломанными ногтями, но вот походка и манера держаться были слишком уж раскованными. Понятно, что в авиации особо с церемониалом не церемонились, но все же…

– Тяжело вам, наверное, приходится?..

– О чем вы?

– Да так… О службе.

– А…

Техник еще долго смотрел вслед уходящему летчику, тот чувствовал этот взгляд, но не обернулся. Степаныч хмыкнул – проницательный попался «летун».

* * *

У полковника Верескуна сегодня был особенный день. Сегодня он вновь возвращался в небо, и не на легком винтовом Як-52 или на послушной «летающей парте» L-29, а на современном стратегическом ракетоносце. Пройден предполетный инструктаж, сданы необходимые зачеты, позади и «медицина».

А впереди, на летной стоянке, – красавец Ту-22М4. Возле него выстроился экипаж. Валерий Валентинович надел летный шлем, отбил по бетонным плитам стоянки три уставных шага и вскинул правую ладонь к виску.

– Здравия желаю!

– Здравия желаю, товарищ полковник. Командир корабля – майор Виктор Поляков. Занимайте левую «чашку».

– Но ведь…

– Валерий Валентинович, исключительно из-за уважения к вашим заслугам.

– Спасибо.

Полковник Верескун осмотрел кабину, как мало все изменилось и как много нового одновременно. Новые многофункциональные дисплеи, улучшенная эргономика кабины и вместе с этим – знакомые ощущения, едва уловимые запахи масла и авиатоплива, кисловатый запах металла. Валерий Верескун глянул на майора Полякова, занявшего катапультное кресло второго пилота, двинул рычаги управления двигателями вперед и прислушался к гулу двигателей.

Ту-22М4 покатился по рулежной дорожке и вырулил на линию исполнительного старта, скрипнув колесными тормозами.

– Каштан, я – Бекас-2, разрешите взлет, – чуть охрипшим от волнения голосом полковник Верескун запросил руководителя полетов.

– Я – Каштан, Бекасу-2 – взлет.

Отпущена гашетка колесных тормозов, двигатели выведены на взлетный режим. Стремительно летит навстречу серой лентой взлетная полоса, штурвал взят на себя – отрыв! Сосредоточенное лицо полковника Верескуна озаряет улыбка.

– Я – Бекас-2, взлет произвел.

«Бэкфайр» стальной иглой прошил облака, оставив земле лишь рев своих двигателей. Под крылом простиралась облачная равнина, Ту-22М4 лег на крыло в широком развороте. «Перехожу на сверхзвук». Крылья «Бэкфайра» поползли назад, меняя угол стреловидности. Мгновенный хлопок скачка уплотнения, и все звуки остаются позади разъятых сопел с бьющими из них факелами пламени. Перегрузка сжимает в своих стальных объятиях, словно приветствуя – ты вернулся в небо! Вернулся снова крылатым бойцом.

Глава 8. Предатели

Скучающий у обочины гаишник лениво махнул полосатым жезлом. По мановению «волшебной палочки» здоровенная фура сбавила скорость и приняла к обочине.

– Доброе утро, командир, – из кабины спрыгнул невысокий кряжистый водитель.

– Шо везем? – зевая, поинтересовался «страж дороги».

– Компутеры, там… Принтеры всякие. Шут их разберет, я в этом не понимаю ни черта.

– В городе учения, въезд только со специальными разрешениями…

– Так вот же документы, – засуетился «дальнобойщик», доставая из помятого полиэтиленового файла бумаги с различными печатями и штампами.

– А-а… – гаишник мгновенно утратил к водителю интерес. Потом насторожился: – Нэ пыв?

– Та як можно, упаси Боже. От доставлю товар, тогда и погуляю! – водитель сунул гаишнику мятую купюру. – Шоб веселей служилось.

– О це я понимаю, – повеселел служитель порядка. – Счастливо!

На оптовой базе молодые, спортивного вида парни с короткими стрижками принялись за разгрузку трейлера. Разворошив гору коробок с компьютерами и оргтехникой, они стали выволакивать из-под них тяжелые темно-зеленые ящики с набитыми через трафарет надписями. Тяжелая, судя по всему, тара быстро перегружалась в подъехавшие автофургоны.

Вернувшийся из конторы с путевым листом дальнобойщик ткнул кулаком в плечо своего напарника:

– Шо це воны там грузят?

– А бес его знает…

Водила подозрительно глянул на тяжелые деревянные ящики темно-зеленого цвета. Что-то не слишком они напоминали тару для компьютеров. Дальнобойщик и сам не раз таскал такие ящики, причем целых полтора года после учебки… Он поспешно отвернулся. В конце концов, кому какое дело, что они там делают. Меньше знаешь – целее будешь…

* * *

На кухне было накурено так, что «хоть топор вешай». Вокруг выдвинутого на середину стола сидело пять человек. На усыпанной крошками и объедками мятой газете стояла початая бутылка водки и немудреная закуска: хлеб, сковородка с жареной картошкой, селедка, сало.

– Ну, за вільну Україну, – провозгласил тост хозяин квартиры.

Звякнули стаканы, и «веселящая жидкость» полилась в глотки «патриотов». Внезапно раздалась трель дверного звонка, потом еще раз и еще.

– Піду открою.

Хозяин, лет тридцати, в старой футболке и заношенных джинсах, сунул босые ноги в стоптанные шлепанцы и поплелся открывать дверь. На пороге стояло несколько человек, они молча протиснулись мимо хозяина в коридор. Среди незнакомых лиц хозяин квартиры отыскал одно, которое он знал.

– Здравствуйте, Николай Петрович! – он поспешно протянул руку.

Вошедший заглянул на кухню, при его появлении «пьяный базар», как по команде, стих.

– Что празднуете?

– Да это… – замялся хозяин квартиры. – Хату подломали…

– Вы что, идиоты?! Сказано было – сидеть тихо!

– Та все равно, колы начнется…

– Я тебе дам, «колы начнется»! – одной рукой Николай Петрович сграбастал хозяина квартиры за ворот грязной футболки. – Еще раз такое учудите, сдам вас, дебилов, к чертовой матери!

Новая генерация «борцов за свободную Украину», как и их идейные предки – бандеровцы, не брезговала откровенной уголовщиной – обворовывала квартиры, «бомбила» прохожих по вечерам. И при этом искренне считали себя патриотами.

– Ладно, проехали. Вот, привел тебе новых постояльцев. Пусть поживут немного, и помни – рот на замок.

– Та як же можно, Николай Петрович…

– Вот тебе на расходы, – Николай Петрович протянул пухлую пачку купюр, аккуратно перетянутых резинкой.

Более всего этот Николай Петрович напоминал партийного функционера на пенсии. Он и действительно работал когда-то в райкоме, был «идеологически выдержанным», за что его ценило партийное руководство. Но его настоящая деятельность всегда была связана с ОУН-УПА. Его отец – капрал 14-й дивизии СС «Галичина» – был убит под Бродами.

Маленького Колю воспитывал дядя – командир карательного отряда «боевки» ОУН-УПА. Ему, как и немногим другим предателям, пришлось затаиться, они постоянно существовали в страхе, что рано или поздно за ними придут. Суровые приговоры и отсутствие срока давности по преступлениям перед Родиной и народом в Советском Союзе постепенно уничтожали на корню оставшихся власовцев, бандеровцев, мельниковцев, литовских «лесных братьев», белорусских полицаев, эстонских карателей. Казалось, еще немного – и сама память об этих тварях исчезнет.

Ан нет! С обретением Украиной «независимости» изо всех щелей и нор повыползали гады, почувствовали свою свободу. А с приходом к власти «оранжевых» так и вовсе бывшие палачи, в годы войны уничтожившие тысячи украинцев, русских, поляков, евреев и представителей других народов, стали чувствовать себя совсем вольготно. И теперь они готовились взять реванш, устроить новую кровавую баню.

Николай Петрович удалился, оставив Санька наедине с нежданными гостями.

– Може, бахнем за знакомство? – сказал хозяин квартиры первое, что пришло в голову.

– Мы не пьем.

«Гости» являли собой полную противоположность расхлябанным хозяевам квартиры – подтянутые, коротко стриженные, они двигались с неуловимой плавностью, словно хищные звери. В принципе, они и были хищниками, безжалостными, кровожадными, ждущими только команды, чтобы напасть.

– Ну, проходите, гости дорогие, квартира большая, четыре комнаты.

Честно говоря, Санек уже начал их побаиваться. Он вообще не отличался ни смелостью, ни умом. После окончания школы, где он не блистал знаниями, Санек поступил в текстильный техникум, где занимался только тем, что пил водку и услаждал недалеких и некрасивых «барышень». Природа наградила его высоким ростом и физической силой, но вот ума, как видно, недодала.

С трудом окончив техникум, наш герой работать по специальности не пошел, он мечтал о славе, читал книги и презирал окружающих. Кто-то из его старых знакомых открыл свой бизнес, кто-то уехал в столицы и заграницы в поисках лучшей доли. И лишь Санек остался таким же, каким и был. Жил в квартире, доставшейся в наследство от родителей, перебивался случайными заработками и продолжал мечтать о славе и богатстве. Невдомек было великовозрастному тунеядцу, что нужно работать, чтобы чего-то достичь в жизни. Ему вот уже двадцать восемь, а он все еще «Санек».

Но все изменилось, когда грянула «оранжевая революция». Санек сварил два яйца, взял полбуханки хлеба, завалявшуюся в холодильнике банку консервов и поехал в Киев. Там, наслушавшись примитивной пропаганды, он с искренностью дикаря уверовал, что все беды Украины – он наглых «москалей» и жадных евреев, а Америка для «молодой украинской демократии» – лучший друг и помощник. Он вместе со всеми орал лозунги, размахивал оранжевым флагом, жрал «благотворительные гамбургеры» и наслаждался неизвестным доселе чувством единения с себе подобными. Еще бы, ведь они теперь – сила! «Разом нас багато!»

«Тебе дадут знак!» – пела знаменитая рок-группа «Ария». Сотням и тысячам одурманенных западной пропагандой людей дали этот знак. И теперь колонны дураков взошли на алтарь чужих политических интересов. Добившись своего, «оранжевая коалиция» начала примитивный дележ власти, и об активистах как-то сразу забыли. Активисты повозмущались-повозмущались и разошлись с Майдана. Средней руки политический спектакль в центре Европы закончился.

Санек вернулся из столицы преисполненный новых националистических идей. Можно сказать, что он, наконец, нашел себя. Из тунеядца и бездельника он превратился в идейного борца за «независимую Украину». Но пить при этом не перестал. «Зачем мне считаться шпаной и бандитом, пойду-ка я лучше в антисемиты»^[8]. Здесь его и взял в оборот глава региональной организации «Тризуб» имени Степана Бандеры.

* * *

– Слава Иисусу!

– Навеки слава!

Вокруг стола с ноутбуком и ворохом бумаг сгрудились люди в полувоенной форме.