страх высоты заглавной буквы
секиры запятых и стыд за них
в сверкающих мензурках подсознанья
редактор роговины разминал
залез на рифму вышел на вокзал
стеклянный купол корешками сотен книг
плацкартный чад проник пока ты успокойся
плевался где тут синтаксис такси
везет тебя по Лиговке-иголке
в парадной (боже упаси) коты встречают
трением о ноги
ну проходи чего стоишь ждала устал с дороги
ну обними мосты разведены
апрель 20
Череп – зубчатые башни,
Вены рек и мышцы пашни,
Занимается заря.
– Эй, ворота отворяй!
– Прешь с мякиной в ряд калашный?
Вопрошал язык домашний —
Гдовский говор скобаря.
И в открытое оконце
Сонным шагом входит солнце,
Расползается молва
– Ты слыхал, наш голова
за добротное суконце
бор сосновый дал ливонцам,
вот те крест, его слова!
апрель 20
в свои восемнадцать
фланируешь полный жеманства самолюбования
звездной пыли в карманах
стреляешь мелочь пишешь звенишь не спишь
влюбчивый пьешь
стрелки на брюках как бритвы
штиблеты сбивают в лужах отраженье нахала
куришь сапожником мацаешь
девичью грудь спрятав зевоту поесть не забудь
играешь в кино
мчишься на велике друга лежишь на косе
в лапах солнца
от предвкушений всесилен
бледен нелеп безразличен
как посторонний Камю
смотришь на дождь в таксофоне
март 20
В кочевьях луны скуластой
Отдыхают погонщики звезд,
Плавные и распластанные —
Вытянулись во весь рост.
Они озирают планеты,
Стенанья существ живых,
И руки, что к небу воздеты,
И речи глухонемых.
И смотрят на гнев и на скотство,
На бойни, на бег синих туч,
На мудрое руководство
Помойных зловонных куч.
Пытаются в недоуменье
Постичь эту склизкую муть,
Где день от рожденья до тленья
Сбывается как-нибудь.
Но вскоре они засыпают
Обуглившись лунным вином,
И звезды тихонечко тают
На бархатном небе ночном.
февраль 20
Воскурим благовония
из человеческого жира
в агонии бардо,
на радость музыкальным инструментам,
пока еще мы слышим голоса
и те нас призывают бросить страх.
Чем дальше падаешь,
тем явственней моменты —
как будто побывал во всех мирах.
Богиня Грома с головой вороны
в руках сжимает труп младенца,
от вспышки шока запульсировал оргазм,
на внутренней поверхности бедра
царапая,
стекает семя в заусенцах,
лицо перекорежил спазм.
А дальше – больше,
ты бежишь, бежишь, бежишь,
ныряешь где поглубже,
там, где жижа,
и вроде дышишь,
снова жизнь…
свинарник чист,
подруга причиндалы твои лижет,
картофельных очистков целый таз
и глазки-пуговки уверены – экстаз!
Лежишь в соломе, в небе облака,
разлит повсюду запах формалина
и на стене бликует ножик мясника.
февраль 20
Прямая спина медитаций,
Выносливость, крепкое тело,
Конечно же мне хотелось
И небо коптить между делом,
И хлеба горячего мякиш
На фоне цветущих акаций.
Взирать на беспечные пары,
И рядом со мной мои парни
Ведут несусветные споры
О кинематографе Бога.
И рифма проста, и дорога —
Прибрежна, нежна, бесконечна,
Конечно же мне хотелось
Закончить вот именно так.
Но сна не хватает, я жалуюсь,
Из ног вытекает усталость,
А многоэтажки алые
К закатному солнцу льнут,
Летим же, каурка сивая!
В такси льет шансон плаксивый,
И вены жилых массивов
Стянул горизонта жгут.
февраль 20
Без явств, без вещей,
без веществ,
в поисках счастья
глядя окрест
идти то туда, то сюда.
Сбиваясь и медля
петляя меж капель,
быть зазванным гостем
заброшенных капищ,
где тысячи тел
залегли посолонь,
где в лоне земли
изливался огонь.
Идти перекрестками
улиц безликих,
унылых, угрюмых,
крикливых и диких.
Идти непреклонно
и наперекор,
идти по наитию,
глядя в упор.
И пусть за тобой
жирный след борозды,
ты просто идешь
и тебе до звезды.
февраль 20
Любезный хозяин
с чаем у ночника
не может спросить о личном
лирического двойника.
Никак не идет беседа,
не вяжется разговор,
некому даже посетовать,
вымести сор во двор.
Вместе сидят уныло,
молчат, подперев бока,
луна облака умыла
до каждого лоскутка.
Заспана старая улица,
заморозком обнажена,
по ней не спеша прогуливается
гулкая тишина.
Но ночь приоткроет ставни,
тайны, что каждый знал,
свет ее дальний, давний
всегда с языка слетал.
И вот уже снов сиянье,
и слов ненасытных рой
без умолку мнут расстоянья
пиит и его герой.
Ведь им же, бродягам отважным
осматривать город с вершин,
где утром топорщатся важно
усы поливальных машин.
февраль 20
Вспрыгнул на подножку
первой строки
и мысли бегут вразброд.
Бесстыдно нагой блокнот
нагонит уже в дороге,
ведь стынет глагол в прологе,
опомниться не дает.
А просто слова ее,
той женщины, что уходит,
по сердцу бредут и бродят
и топят февральский лед.
февраль 20
Глаза стремительны, осматривает зябь,
Границы двух миров припрыжкою чертя
Проворный ворон царственно спокоен,
Кинжальным клювом в сумрачном настое
Сбивает спесь с дотошного червя.
Другие птицы топчутся поодаль,
В тумане у земли отходят воды
И новых всходов-выдохов не счесть,
Наш черный жрец разносит эту весть,
Окрашивает небо свежей сажей,
Презрев и Хель и сельские пейзажи
Летит в подбрюшье белых облаков…
декабрь 19
Я дикарь и сухарь,
отказавшись от светских утех,
словно хмеля росток проползу по отвесной стене,
а недавно как все
принимал суету за успех,
и был преданным зрителем этого театра теней.
Мне казалось, что пятница день возлияний и сна,
Ведь гашиш безупречен, ведь водка предельно вкусна,
А теперь пустословлю, наверно прогневал богов,
Что и исповедь эту не спрятал в семнадцать слогов.
декабрь 19
С девяти до шести, с девяти до шести,
Мой привычный маршрут, чтоб с ума не сойти,
Испытание духа на долгом пути,
Через небо и твердь, через смерть взаперти.
Как обычно я утром спускаюсь в метро,
Я ныряю в его кровяное нутро.
От подземных ветров загудят тормоза,
Пассажиры напротив закроют глаза.
И нам снится в тоннеле мерцающий свет,
То в конце бог-проктолог меняет пинцет,
То звенящие звезды скользят по стеклу,
Разгоняя московскую мглу.
декабрь 19
Самогоном душистым, ушастым
Словно птицы друзья зацвели,
Переулками плыли и шастали
Как космические корабли.
Как степенные, сонные бонзы
На ветру у подземки стоим,
Отвернулся Володя бронзовый,
Да и хер бы наверное с ним.
ноябрь 19
Завывает с утра,
то камлание ветра.
Ты же веришь ветрам?
Я да.
Вот тебе и с небес вода,
нет опоры в текучем мире,
сирый пес в коммунальной квартире,
с листопадом бегут года.
Помнишь март и кораблик-спичку?
Талый лед в уголках ума?
От разлук и до случек,
до вредных привычек
ты врывался в свой текст «избегая кавычек»,
погружая в туман дома.
Был в компаниях пьян и едок,
скоморошничал так или эдак,
и, пожалуй, едва замечал,
как сползает под тиканье стрелок
позолота со статуэток.
Непрочитанные тома
безнадежно дымятся дремой,
только ливень густой и ядреный,
только будущая зима.
сентябрь 19
Я жду давно непрошеных гостей,
которые как в детстве бестолково,
настойчиво звонили в двери, теребя
на языке своем приветственное слово,
да, впрочем, помнишь сам таких ребят,
это сегодня смотришь ты сурово
в прищуры одноглазых новостей.
Я жду давно непрошеных гостей,
ведь в келье тела стало тесно от костей,
а сердцу дорого, что выльется спонтанно,
где мы лишь капли путаных фонтанов,
подвижники бесчисленных путей.
сентябрь 19
Когда у тебя вдруг провалится нос,
Откажет за органом орган,
Ты горько поймешь, что тропа на утес
Была лишь дорогой к моргу.
Родная твоя – это ветер в ночи,
Сбивающий пламя агоний,
И простынь простит недержанье мочи —
Теплее холодным ладоням.
Последние образы: вот Новый год,
И жизнь пузыречек в бокале,
И кто-то его поднимает и пьет,
Танцует в прокуренном зале.
Пора расставаться Мальчиш-Кибальчиш,
Сегодня пришли за тобою,
И нет твердых слов, ты бессильно кричишь,
Визжишь, как свинья на убое.
сентябрь 19
Там, где заросли крапивы,
Там, где раньше пели пилы,
Выбегают из оврага
Два серебряных ручья.
То живой водой поправят,
То подарят холод Нави,
Два ключа в миру подлунном
Вырываются ворча.
Ты за каменный мосточек
Приходи, увидишь ночью —
Сквозь мерцанье белых капель
Смотрит старый сонный дух.
Дед в воде сидит как жаба,
Мысли праздных ловит жадно,
Борода его как сети,
А в усах лебяжий пух.
Пустословить здесь негоже,
Будь учтив и осторожен,
И, конечно, двум истокам
Поклониться не забудь.
Стариковская улыбка
Лишь намек, что тело зыбко,
Но несет успокоенье
Тем, кто встал на Шуйный путь.
сентябрь 19
Я помню, что летали
как всполохи огня
нечеткие детали
нескладного меня.
Из детства проносились
и высились грядой
сказания о силе,
отмеченной судьбой.
То Бог о силе д
О проекте
О подписке