Алиса проснулась рано от грохота, невероятного неудобства и головной боли. Грохотало что-то совсем рядом, прямо над ее ухом. А еще оно дышало жаром в шею и тяжело покоилось на ее руке. Алиса открыла глаза и поморщилась. Что-то кололо ей спину, словно она лежала на простынях, полных засохших хлебных крошек. Не выключенный ночник бил резким светом прямо в глаза. Грохот не прекращался. Алиса тихо застонала и повернула голову в другую сторону.

Рядом с ней в огромной, какой-то космической кровати лежал мужчина и оглушительно храпел. Алиса потрясла головой и пристально уставилась в помятое лицо мужчины, и оно показалось ей знакомым. Залысины, ежик русых, местами подернутых сединой волос, пухлые губы… Где-то совсем недавно она видела это лицо, по детски трогательно пускающего слюни на подушку.

Алиса осторожно потянула руку на себя. Мужчина пошевелился, что-то невнятно пробормотал и сграбастал свободной рукой Алису, прижав ее к себе. Алиса слабо пискнула и замерла. Мужчина прижался небритой щекой к ее спине, удовлетворенно вздохнул и снова засопел.

Бок что-то немилосердно кололо. Алиса сунула руку под одеяло и попыталась стряхнуть налипшие на простыни крошки. После ее нервных движений на пол с сухим шелестом посыпалось что-то мелкое. Алиса зацепила кончиками пальцев пару крошек и глухо простонала, когда увидела в своих руках сиреневый бисер.

– Кердык накидке, – констатировала она, не пытаясь понизить голос. От этого звука мужчина пошевелился и, выпустив ее из своих жарких объятий, повернулся на другой бок. Алиса немедленно воспользовалась этим и выскользнула из-под одеяла. На ней не было ничего, кроме ожерелья из аметистов и чароита, чудом не пострадавшего в любовной горячке. Девушка на цыпочках, не обращая внимания на впивающийся в ступни бисер, собрала разбросанное по комнате белье и одежду. Найти сумочку было сложнее. Бисерная накидка валялась на полу, и ее состояние было плачевным. Алиса сложила накидку в сумку, как могла, собрала пригоршни бисера и аметистов с пола и осторожно пошла к дверям. Мержинский спал. Уже выходя, Алиса бросила на его лицо последний взгляд, и ей стало смешно. Было в этом лице что-то трогательное и беззащитное, несмотря на его абсолютную мужественность.

За дверью оказалась лестница, ведущая на первый этаж. Прямо у последней ступеньки на спине, задрав лапы кверху, спал ротвейлер, пускающий точно такие же слюни, как и его хозяин. Алиса нерешительно остановилась. Собак она не боялась, но ротвейлер – это все-таки не болонка, от которой можно отмахнуться. Алиса нерешительно пошла вниз, приготовившись влететь в спальню при первом же рыке собаки, но пес, проснувшийся от ее легких шагов, только посмотрел на нее осоловелым взглядом и горестно вздохнул.

– Хорошая собачка, – проговорила Алиса, нащупывая рукой дверную ручку. Та подалась легко, и Алиса оказалась во дворе дома. Вокруг было тихо, только просыпавшиеся птицы начинали весело приветствовать новый день. У ворот стоял громадный как танк «Линкольн» серебристого цвета, на котором они, судя по всему, сюда и приехали. Ворота были заперты и открывались, видимо, с пульта. Алиса неприлично выругалась, но тут же увидела дверь, запертую на обычный засов. Его удалось открыть без труда.

Захлопнул за собой дверь, Алиса огляделась по сторонам, стараясь понять, где это она находится. Попытки пространственного ориентирования ни к чему не привели. Название улицы ей ни о чем не говорило. Вокруг словно близнецы стояли горделивые особняки, с наглухо запертыми воротами. Алиса прищурилась и уставилась на исчезающую впереди дорогу. Там уже начинал греметь просыпающийся город. Алиса вздохнула и полезла в сумку. Мобильный был на месте, кошелек тоже, но денег в нем было кот наплакал. Алиса позвонила Женьке и выслушала отчужденно вежливый голос оператора, что подруга находится вне зоны сети.

– В гробу бы я видала такие приключения, – вздохнула Алиса и, звонко цокая каблуками, пошла по асфальту. Энтузиазм улетучился после первого же дорожного указателя, гласившего, что до города ей необходимо будет пройти четыре километра. Для Алисы, привыкшей бегать по утрам, это не было таким уж большим расстоянием, но идти в туфлях на высоких каблуках было тяжело. Но делать было нечего. Алиса пошла вперед, чувствуя себя невероятно несчастной. Позади отчетливо послышался шум мотора. Алиса отошла на обочину и махнула рукой, запоздало подумав, что наверняка выглядит как чучело и жители местных домов ни за что не подберут ее. Черный джип пролетел мимо нее. Алиса опустила руку, но машина вдруг затормозила и задним ходом подобралась к ней. Темное стекло поползло вниз.

– Проблемы, красавица? – донесся из темной пещеры салона веселый мужской голос.

– Мне бы в город, – заискивающе попросила Алиса. – На работу к девяти, а тут такая оказия…

Алиса беспомощно похлопала ресницами и развела руками, словно приглашая оценить ее ущерб. Мужчина в салоне, видимо так и сделал и увиденным остался доволен. Дверца призывно открылась, и Алиса впорхнула внутрь.

– Ой, спасибо, – обрадовано прощебетала она, надеясь, что выглядит полной идиоткой, – а то я думала мне пешком придется идти.

– Чего ж не отвез никто? – рассудительно осведомился мужчина. Алиса застенчиво улыбнулась, не преминув разглядеть мужчину с ног до головы.

– Так спят все, – кротко ответила она, прикидывая, долго ли ей удастся прикидываться круглой дурой. Главное до города добраться, а там можно и на троллейбус пересесть… Мужчина хохотнул и рванул с места так, что Алису вдавило в спинку кресла.

– Как зовут красивую девушку? – весело осведомился он.

– Алиса.

– О, как! – восторженно причмокнул мужчина, – Алиса из Страны чудес. И где ты трудишься?

– В театре, – хлопнула ресницами Алиса.

– Актриса что ли?

– Актриса.

Мужчина улыбнулся и покачал головой.

– Актрис я еще ни разу…, – начал он, но потом осекся и добавил чуть более смущенно, – не подвозил. А меня Михаилом зовут.

Всю дорогу Михаил болтал как заведенный. Он сообщил, что у него свой бизнес, прозрачно намекнул, что собирается разводиться, нахально выпросил у Алисы телефон и притормозил неподалеку от ее дома.

– Ну, пока, красивая, – оскалился он на прощание, – жди в гости. Тортик пеки. Приеду свататься.

– Не сильна я в кулинарии, – усмехнулась Алиса, с которой как только она вышла из машины слетела шелуха всеобщей недоразвитости. Михаил эту перемену заметил, и уголок его рта резко дернулся вверх.

– Эх, лиса Алиса, – усмехнулся он, но на этот раз его усмешка была ехидной, а яд так и капал с небритой физиономии, – сколько же мужиков ты вокруг пальца обвела? Телефончик то хоть верный?

– Проверь, – предложила Алиса. Михаил набрал на своем телефоне номер, и тут же мобильный весело зачирикал в сумочке Алисы.

– Верный, – кивнул Михаил. – И на том спасибо. Ладно, бывай, лиса Алиса, тортик я сам прикуплю на всякий случай. Чай-то хоть заваривать умеешь? Или мне в пакетиках купить?

– Умею, – ответила Алиса и потянула на себя тяжелую дверь подъезда. – Спасибо, что подвез.

Михаил что-то хотел ответить, но Алиса уже скрылась в темном чреве подъезда. Через пыльное окно она увидела, как отъезжает черный джип. Алиса рассмеялась и побежала к себе на второй этаж.

Мать уже не спала и пребывала в состоянии радостного возбуждения. Она даже приготовила завтрак. Алиса с удивлением и легкой брезгливостью осмотрела стол с подсохшим сыром, сырокопченой колбасой, порезанными на ломтики апельсинами, почерневшими дольками яблок и пригоршней шоколадных конфет в треснутой хрустальной вазочке, оставшейся еще от семейной жизни с отцом. Алиса прекрасно понимала, что все эти продукты остались от вчерашнего пиршества в театре. Очевидно мать, улизнувшая с середины приема, ухитрилась взять гуманитарную помощь на дом. Венчала это варварское великолепие початая бутылка вина.

– Доченька, это был наш триумф, – всплеснула она руками. – Теперь дорога на сцену для нас открыта! Боже, как нам аплодировали! Сам губернатор вручал мне цветы! Теперь для меня начнется новая жизнь!

Алиса устало скинула туфли с ног и нащупала старые стоптанные тапки. Мать в состоянии полной экзальтации высилась над ней, как Пизанская башня.

– Меня фотографировал сам Коротков, – продолжала мать, – это значит, что мои фото появятся на страницах всех газет…

Алиса не прерывала щебетания матери, шагая по квартире в свою комнату. Там на письменном столе, в стеклянной банке красовался букет роз, подаренный Мержинским. Это яркое пятно сразу выделялось на фоне общей нищеты и серости. Алиса стянула с себя платье и бросила его на спинку стула.

– Алисочка, а где твоя накидка? – вдруг всполошилась мать. – Я хотела одолжить ее у тебя на следующий прием…

– Порвала, – раздосадовано ответила Алиса. – Зацепила где-то и не заметила. Кранты накидке… Вон, в сумочке собрала, что нашла. Жалко…

– Жалко…, – эхом повторила мать, но тут же расцвела в улыбке. – Пойдем, покушаем? Там, правда бутербродики еще были с икрой, но я их съела, ты уж прости… Я уже сто лет икры не ела.

– Да на здоровье, мама, – отмахнулась Алиса. – Я и не голодна. Может быть, ты мне принесешь сюда чаю? Я так устала…

– Конечно, конечно, деточка… – засуетилась мать и убежала на кухню. Вскоре оттуда донесся грохот передвигаемой посуды. Алиса рухнула на диванчик и вытащила из сумочки сотовый. Надо было найти Женьку.

– Алло, – послышался из трубки сонный голос подруги.

– Ты где, балбеска? – рассердилась Алиса. – Куда ты из кабака делась?

– Дома я, – сонно ответила Женька. – Я вчера мужика склеила, с ним и уехала. А ты как? Как наш меценат? Ты вообще где?

– Дома я, – ответила Алиса. – Раз уж ты все равно проснулась, – приходи. Тебе в салон к десяти?

– Да не поеду я никуда, – рассердилась Женька. – Какой на фиг салон, когда башка раскалывается? Переживут. Позвоню, отпрошусь. Ладно, чайник поставь, сейчас приду.

Женька прибежала, когда чайник уже вовсю свистел на плите. Мать, пребывающая во власти розовых грез, удалилась в ванную навести марафет. В ее мечтах она уже видела себя примой театра, исполняющей главные роли. А для нового имиджа городской примадонны необходимо было хорошо выглядеть. Убедив себя в необходимости полежать в горячей ванне, она ушла в ванную, забыв про чайник.

– Привет, – выдохнула Женька, влетая в квартиру. – Ты что, дома не ночевала?

– Не ночевала.

– А где ты была? – дергая Алису за руку, спросила Женька. Алиса закатила глаза и изобразила на лице блудливую улыбку. – Ну, не томи ты, леди Макбет! У Мержинского была?

– Была, – томно протянула Алиса. – Прямо в его доме.

– И как?

Алиса вместо ответа потянулась как кошка и пододвинула Женьке вазочку с конфетами. Но Женька даже не обратила на это внимания.

– Ты долго меня мучить будешь? – жалобно произнесла она. – Произвел впечатление?

– Произвел, – кивнула Алиса. – Боже, какой у него дом…

– Да ну тебя вместе с домом! – отмахнулась Женька. – В этих делах то он как?

Алиса пожала плечами, изобразив на лице невозмутимость опытной куртизанки, но потом рассмеялась.

– Скажу я тебе, это не с Лешкой обжиматься, – доверительно произнесла она, и в этот самый момент зазвонил телефон.

– Неужели он? – всполошилась Женька, но Алиса, взглянув на номер, отрицательно покачала головой.

– Нет. Это Михаил.

– Какой Михаил? – удивилась Женька, но Алиса отмахнулась и поднесла телефон к уху.

– Привет, красивая, – послышался в трубке веселый голос, – Как жизнь молодая? Ты уже штудируешь кулинарную книгу?

– Учу наизусть, – пропела Алиса в трубку. – Перешла к китайской кулинарии. Как ты относишься к жареным червячкам?

– Да нам, казакам, нипочем, что бутылка с сургучом, – загоготал Михаил. – Чем вечером занята?

– У меня спектакль… наверное, – произнесла Алиса, слегка заколебавшись.

– Наверное?

– Ну да. Я во втором составе, так что не знаю, кто сегодня играет…

– А после спектакля?

– После спектакля я свободна, – сказала Алиса, поглядев на Женьку. Та вытаращив глаза наблюдала за подругой. – Кажется, свободна.

– О’кейно. Тогда я за тобой заеду. Прошвырнемся по городу, сходим в ресторан. Ты в какой хочешь?

– Да я не привередлива, – ядовито произнесла Алиса, – мне что ресторан, что чебуречная…

– Ну, надо же, – восхитился собеседник. – Впервые девушка соглашается на чебуречную. Короче я за тобой заеду. Номер квартиры какой?

– А ты посигналь, я и выйду. А то меня матушка в строгости воспитывала, может и не одобрить нашего знакомства. Лишат меня тогда приданного, а имя мое анафеме предадут. И тогда мне одна дорога – в монастырь на постриг.

– Смешная ты, лиса Алиса, – захохотал в трубке Михаил, – впрочем, про актеров говорят, что вы все чокнутые.

– Наговариваете вы на нас, грех это, – скорбным голосом протянула Алиса. Михаил хихикнул.

– Во сколько спектакль заканчивается? – спросил он.

– В девять.

– Хорошо, заеду прямо после спектакля. Ну, пока, красивая!

Алиса нажала на кнопку отбоя и откинулась на подушку. Женька смотрела на нее, как голодная собака.

– Так и будешь сидеть? – не выдержала она. – Этого ты где успела склеить?

Алиса рассказала подробности знакомства с Михаилом. Женька слушала, затаив дыхание.

– Ну, мать, ты сильна, – восхищенно произнесла она. – А ведь кто тебя, дуру, на путь истинный направлял? Я же тебе говорила, что как только ты перестанешь играть старшего поросенка, сразу же масть попрет. Стоило один раз сыграть Офелию, и тут же двух мужиков склеила. Что дальше будет?

– Думаю, что такими темпами мне грозит слава Таис Афинской, – произнесла Алиса.

– А чем она была знаменита? – заинтересовалась Женька, – хотя, я кажется, догадываюсь…

– Гетера она была, – ответила Алиса. Женька удовлетворенно кивнула.

– Вот и я говорю. Будешь ты как Клеопатра! Как там было… «Ценою жизни проведешь ты одну ночь со мной!»

– Угу. Ну, или две… Я вот про сегодняшний спектакль думаю.

– Чего ты там думаешь? – не поняла Женька.

– Сегодня-то кто Офелию играть будет.

– Думаешь, не ты?

– Думаю, что второй раз Шалаевы меня на сцену не выпустят.

– Хороша будет Офелия без зубов, – фыркнула Женька. Алиса представила эту картину и рассмеялась. Вслед за ней захохотала Женька.

Однако Алиса оказалась права. Ошеломленная успехом Алисы Шалаева пришла на репетицию и с такой ненавистью посмотрела на нее, что Алиса поежилась. Естественно, играть Офелию в спектакле ей не пришлось. Недолгий триумф матери тоже был погашен. Присутствовавшая на премьере Костюкова, тоже явилась в театр с тщательно запудренными царапинами. По театру в день премьеры поползли нехорошие шепотки, что мол, что это за заслуженные артистки, которых может легко заменить начинающая старлетка и, что еще хуже, обычная билетерша. Это значит, что они постарели, что они никому не нужны и им пора на заслуженный отдых. А может быть и не было у них никакого таланта? Конечно, на долю Алисы и ее мамы тоже досталось масса слухов и сплетен. Никому на тот момент не было дела, что заменить Шалаеву и Костюкову им пришлось скорее по необходимости. Но Шалаева и Костюкова пострадали сильнее, возненавидев Алису.

На сцену Алиса вышла в своей привычной ипостаси – бессловесной служанки королевы. На душе было гадко. Для этой роли не нужна была концентрация, оттого Алиса то глядела в зал, то с ядовитой усмешкой наблюдала, как престарелая Офелия старается спуститься по ступенькам в зал. Неуклюжие попытки Шалаевой повторить вчерашний финт Алисы ни к чему хорошему не привели. Офелия подслеповато щурилась и до неприличия затянула паузу. Зал недовольно молчал, а потом откуда-то с задних рядов послышался свист. Офелия тут же повернула обратно, сбилась с монолога и понесла чушь, под которую королева, по роли тяжело переживающая безумие несостоявшейся невесты сына, мерзко хихикала и пропустила свою реплику. Костюкова явно наслаждалась беспомощностью своей вечной соперницы, которая все свои реплики вынуждена была подавать, не раскрывая толком рот. Отсутствие переднего зуба сильно бросалось в глаза.

Алиса первой переоделась после спектакля. После смерти королевы ее присутствие на сцене было не нужно. И если прежде она выходила к публике на поклон, то сейчас на душе было настолько гадко, что находится там хотя бы минуту, было равносильно пытке. Мешать Алисе переодеваться было некому. Вторая актриса, делившая с ней гримерку и игравшая такую же бессловесную служанку, все еще торчала за кулисами, ожидая момента, когда можно будет выйти на поклон. Алиса натянула джинсы, поправила блузку и, не попрощавшись, покинула театр через служебный вход, напрочь забыв, что ее должен ожидать Михаил. И только когда она пробрела мимо джипа, резкий сигнал заставил ее подпрыгнуть и повернуть голову.

– Ну, ты вообще, – возмутился вышедший из машины Михаил. – Ору ей, ору, а она не слышит. Привет. Чего такая кислая?

– Да так, – неопределенно пожала плечами Алиса. – Настроение неважное.

– Как спектакль?

– Так себе. Сегодня я не блистала…

– Чего ж так? – удивился Михаил.

– Да вот так… Не пришлось мне сегодня блеснуть.

– Ага, бывает такое. Ну, так как насчет чебуречной?

Алиса пожала плечами. Михаил галантно открыл ей дверь своего джипа, куда Алиса постаралась вскарабкаться с возможной элегантностью. Получалось плохо. Дверца была высоко, пришлось задирать ногу как в поезде, при попытке влезть на верхнюю полку. Михаил наблюдал за этим с нескрываемым удовольствием и даже рвался поддержать Алису за выдающуюся часть организма, но она все-таки взгромоздилась в джип и устроилась внутри с максимальным комфортом.

Насчет чебуречной Михаил, конечно, сильно загнул. Он привез Алису в тот же ресторан, где вчера она развлекалась с Мержинским и Женькой. Так что особого эффекта произвести не смог, за то сам вытаращил глаза, когда Алиса, не заглядывая в меню, заказала фирменный коктейль с невероятно сложным названием. Официант оглядел скромный наряд Алисы, костюм Михаила, понимающе хмыкнул и удалился. Алиса же сидела с постным видом, на шутки реагировала вяло и неподвижным взглядом смотрела в тарелку, где лежала тушка форели. После долгих попыток разговорить Алису, Михаил, сконфуженный затянувшейся паузой, замолчал и даже не сделал попытки поцеловать ее в машине, когда вез домой.

Дома Алису ждала мама и взволнованная Женька. Обе выглядели на редкость глупо и обеих явно переполняли какие-то чувства.

– Алис, ты где была? – встревожено прошептала Женька, – тут такое…

– Какое? – устало спросила Алиса. Настроение было отвратительным. Ужин в дорогом ресторане не только не помог, но и ухудшил ее настроение. Сытый и глянцевый, как новенький «Порше» Михаил вызвал у Алисы злость и раздражение. Почему вот так несправедлива жизнь? Алиса села на табурет, вытянув ноги, не удосужившись даже снять старенькие туфли. Ничего страшного даже если она натопчет, хотя какая там грязь? Лето на дворе. А пыль можно быстренько замыть…

Мать быстро подсела рядом. Женька подперла косяк и уставилась на Алису своими лисьими глазищами.

– Алисочка, – возбужденно зашептала мать, – там… скандал…

– Где? – раздраженно осведомилась Алиса.

– В театре. Мы тебя всей группой искали. Ты почему не предупредила, что уходишь?

– Господи, да кому я там на фиг нужна? – фыркнула Алиса. – Неужели «кушать подано» некому было сказать?

Мать придвинула табуретку поближе и изобразила на лице таинственность. Это Алисе уже не понравилось. Женька, видимо, уже слышала эту историю, поскольку на ее лице было такое же лихорадочное возбуждение.