К одиннадцати часам следующего дня Кудрин уже выходил из небольшого здания вокзала и сразу же увидел стоящую чуть в стороне черную «Волгу». Представившись водителю, он сел на переднее сиденье, и они покатили вдоль небольшой улицы с мокрыми осенними цветами в палисадниках, стоящими вдоль дороги сказочными домиками с резными наличниками и кое-где пошатнувшимися заборами. Умилительная картина маленьких городков. Потом они выехали за город и через час остановились у мощных ворот, обнесенных колючей проволокой. Подошедший часовой, проверив документы Кудрина, открыл ворота, и они въехали на большой плац, рядом с которым рядком стояли одноэтажные домики с железными решетками на окнах. Водитель проводил до кабинета майора Агапова, и Женя, постучавшись, вошел. За массивным письменным столом, обшитым зеленым сукном, сидел невысокий человек в форме и что-то писал.

– Лейтенант Кудрин Евгений Сергеевич, – представился Женя, показывая майору свое удостоверение личности.

– А я Агапов Андрей Алексеевич, – с улыбкой ответил хозяин кабинета, – мне вчера вечером звонили из Москвы и просили оказать содействие в организации встречи с осужденным Косорыловым.

Агапов угостил гостя чаем с ванильными сушками. С дороги это было кстати – Женя оценил гостеприимство и рассказал о цели своего приезда.

– Осужденный Косорылов Григорий Тимофеевич, – начал говорить Агапов, – по характеру человек скрытный, молчаливый, старается не обращать на себя внимание, но работает прилежно и норму выполняет. Он мало с кем поддерживает хорошие отношения, не вступает в конфликты, а вот вчера чуть не отдал богу душу. Когда он выходил из библиотеки, кто-то сзади ударил его по голове железной трубой. Но удар пришелся по касательной, так как в этот момент он нагнулся, чтобы зашнуровать ботинок. Отделался легким испугом. Не могу понять, кому он дорогу перешел? Я распорядился, – продолжал Агапов, – чтобы его привели в переговорную комнату, где вы сможете с ним побеседовать.

Кудрин вынул из своей папки фоторобот человека, которого видел свидетель после убийства Харитонова, и показал его майору.

– О! – воскликнул Агапов. – Так это же сам Борис Сергеевич Ломов по кличке Лом собственной персоной.

– А с этого момента можно подробнее? – попросил Кудрин.

– Ломов отбывал в нашей колонии пять лет за совершенный грабеж и освободился всего месяц назад, – продолжил Агапов, – очень дерзкий и неприятный человек. Это его вторая судимость, а первый раз он отбывал наказание за хулиганство. Вот как раз он один из немногих, с кем иногда общался Косорылов. Ломова боялись в колонии за крутой вздорный характер, особенно когда играли с ним в карты.

– А что, он хорошо играл? – спросил Женя.

– Я с ним не играл, – заулыбался Агапов, – но знаю, что он к тому же еще и карточный шулер.

Майор достал из сейфа папку и вынул несколько листов бумаги.

– Прочитайте, здесь краткая характеристика на Ломова, – сказал Агапов, – и если нужно, то возьмите ее себе.

Он взял трубку телефона и попросил привести заключенного Косорылова.

– Пройдите, Евгений Сергеевич, в переговорную комнату, она находится напротив моего кабинета, – сказал майор, – а потом снова зайдите ко мне.

Пока Кудрин ждал заключенного, он прочитал характеристику на Ломова, и в его голове начали складываться пазлы и по убийству Трошина, и по убийству Харитонова, и по краже из квартиры артистки Громовой. Он не мог поверить себе, что все это сложилось в одночасье и неожиданно в этой душной маленькой переговорной комнате, как будто кто-то написал в его голове, как все было на самом деле. Женя с теплотой вспомнил разговор с Колосовым о всевышнем, который все предопределяет и подсказывает человеку в течение всей жизни.

Размышления Кудрина прервались, когда охранник ввел в комнату худощавого человека в черной робе, с перевязанной головой. Он был среднего роста, с сутулыми плечами и головой, как-то выдвинутой вперед о по-змеиному раскачивающейся из стороны в сторону.

– Проходите и присаживайтесь, – сказал Кудрин, жестом указывая на прикрепленную к полу табуретку, – я работник московского уголовного розыска Кудрин Евгений Сергеевич и хотел бы задать вам несколько вопросов.

Конвоир вышел в коридор и сказал, что будет рядом за дверью комнаты.

– Что за вопросы? – отрешенно спросил Косорылов.

Кудрин достал из своей папки несколько фотографий с места происшествия, на которых четко в разных ракурсах было видно тело убитого Трошина.

– Узнаете? Это тело Ивана Трошина, убитого несколько дней назад в своей квартире, он был мужем вашей покойной сестры.

Косорылов посмотрел на фотографии и не моргнув глазом положил их на стол, но Женя заметил, как дернулась его левая щека, а на лбу выступил пот.

– Я здесь ни при чем, – уставшим подавленным голосом сказал осужденный, – пока я сижу на зоне, все, что творится на воле, мне до лампочки.

– А может, вы мне расскажете, о чем говорили с Ломовым, когда он еще был в колонии? – допытывался Кудрин.

Косорылов уставился в пол и замолчал.

– Странно, – пожал плечами Женя, – вы даже не сожалеете о смерти Ивана Трошина, хотя были его шурином.

– А что, я должен здесь рыдать? – с издевкой ответил Косорылов.

– Так что, будете молчать? – спросил Кудрин. – Ведь Трошин по сути погиб из-за вас.

– Послушайте, гражданин следователь, – сказал осужденный, – мне нечего вам говорить, я все сказал на следствии и в суде, а к смерти Ивана не имею никакого отношения.

– Тогда я вам расскажу, – проговорил Кудрин, – когда вы с подельником ограбили квартиру артистки Громовой, то сразу побежали к Трошину и попросили его спрятать на время бриллиантовое колье. Он в память умершей супруги не отказал, а потом вас с подельником быстро задержали и его при попытке к бегству застрелили, а вас посадили. Я читал материалы дела. Тогда на следствии вы показали, что колье после кражи осталось у подельника и куда он его спрятал, не знали. А поскольку того застрелили, то и спрашивать вроде бы не с кого. Ну, а потом в колонии, – продолжал Кудрин, – на вашем пути оказался заключенный Ломов, который ко всему прочему был карточным шулером. Вот он вас, видимо, обыграл в карты, а платить было нечем, ведь карточный долг – это святое на зоне. По этой причине, опасаясь за свою жизнь, вы и слили ему информацию о бриллиантовом колье, которое хранил по вашей просьбе Иван Трошин. Косорылов слушал, склонив голову к груди, глаза его стали бегать с потолка на пол, сиплое дыхание участилось, по щекам обильно струился пот.

– А дальше – все по схеме, – сказал Кудрин, – освободившись, он не стал откладывать это дело в долгий ящик и со своим подельником ночью забрался в дом Трошина. Они там перевернули все с ног на голову, и, скорее всего, после долгих пыток Иван отдал им колье, а они, чтобы не оставлять свидетеля, задушили его. После этого Ломов расправился и со своим подельником. Но это еще не все, – продолжал Женя, – после этого Ломов понял, что и в колонии остался ненужный ему свидетель. Вот он через свои криминальные каналы и «заказал» вас здесь в колонии. Пока все обошлось легким сотрясением мозга, и вы живы, но никто не даст гарантии, что Ломов успокоится, и вы будете еще ходить по этой земле. Так что рассказывайте все, и в том числе где может скрываться Ломов. От этого зависит ваша жизнь!

– Мне нечего говорить, – угрюмо мотнул головой Косорылов и побледнел еще больше, – а ваши фантазии оставьте при себе.

– Ну, как знаете, если память к вам вернется, дайте знать майору Агапову, – проговорил Кудрин и попросил конвоира увести заключенного.

Женя снова зашел к Агапову и рассказал ему о беседе с осужденным.

– Я так и предполагал, – майор протянул ему фотографию Ломова и листок бумаги, на котором авторучкой был написан его домашний адрес, – но очень сомневаюсь, что его можно будет там отыскать, скорее, нужно объявлять его в розыск.

– Мы так и сделаем, – Кудрин засобирался в обратный путь.

– Если хотите, через полчаса моя служебная машина поедет в Москву, – сказал Агапов, – и может вас подвезти прямо до отделения милиции.

Они вышли на улицу закурили. Поговорили еще минут пятнадцать, и подъехала знакомая Жене черная «Волга»; поблагодарив майора, он плюхнулся на сиденье рядом с водителем. Они выехали на трассу и быстро покатили в сторону Москвы.

Через два часа Кудрин уже был на работе и докладывал Николаеву результаты поездки в колонию.

– Ну, вот все и сложилось, – сказал начальник, – теперь остается вычислить, где прячется этот Ломов, по месту жительства ехать бесполезно, так что поинтересуйся подробнее у Алдохина о его связях. А сейчас готовь документы для объявления Ломова в розыск.

Николаев внимательно прочитал справку-ориентировку, любезно представленную Агаповым, и посмотрел на фотографию Ломова.

– Неприятный тип, – сказал он, – колючие глаза, выступающий подбородок и шрам на щеке – настоящий злой демон, совсем как по Ломброзо. И вот этот человек из-за какой-то золотой побрякушки двух людей на тот свет отправил. А ты, Женя, молодец, – продолжал Николаев, – правильно выстроил свою версию, а я ведь вначале сомневался, что кто-нибудь кроме Олега мог убить Трошина. Похоже, что ты раскрыл сразу три преступления, причем кража колье была явно «висяком» и перспектив не имела. Так что напиши подробный рапорт обо всем, что произошло за эти дни.

– Хорошо, – ответил Кудрин и пошел в свой кабинет. Он сел за стол и стал думать о том, с чего начать рапорт, как зазвонил телефон.

– Это майор Агапов говорит, – послышалось в трубке, – сразу после вашего отъезда ко мне попросился осужденный Косорылов. Так вот, он заявил, что Ломов скорее всего отсиживается в квартире своего дружка Коростылева, который в настоящее время также отбывает наказание в нашей колонии. Как показал Коростылев, перед своим освобождением Ломов попросил у него, если будет необходимость, воспользоваться его квартирой, в которой никто не живет. Коростылев согласился и рассказал, что запасной ключ от квартиры спрятан в верхней части коробки входной двери. Адрес этой квартиры: Московская область, город Мытищи, улица Вокзальная, дом пять, квартира шестнадцать. И еще, Косорылов сказал буквально следующее, – продолжал Агапов, – Ломов ему как-то говорил, что если его когда-нибудь будут искать, то надежнее хаты его кореша Коростылева не найти.

Поблагодарив Агапова за ценную информацию, Женя повесил трубку и быстро пошел к Николаеву.

– Проняло этого Косорылова, видимо, здорово ты его припугнул, – проговорил Павел Иванович, – значит, дальше будет следующий алгоритм действий: я созвонюсь с Мытищинским райотделом и попрошу оказать содействие в задержании Ломова, тебе в помощь выделяю Ерихина. Вот с ним и продумай план действий по задержанию Ломова, пока тот не свалил в теплые края.

– Есть, – коротко ответил Кудрин и вышел из кабинета, но через час Николаев снова пригласил его к себе.

В кабинете начальника уже находился Лев Алексеевич Ерихин.

– Вот что, мужики, – сказал Николаев, – берите дежурную машину и поезжайте в Мытищинский райотдел. Зайдете к заместителю начальника по розыску майору милиции Светлову Юрию Сергеевичу, который предупрежден о вашем приезде, он обещал помочь в задержании Ломова и выделить для этой операции своих сотрудников. Так что в семь часов вечера он ждет у себя в кабинете.

– И вот еще что, – продолжал начальник, – аккуратнее там, Ломов может быть вооружен.

Выйдя от Николаева, Женя предложил покурить, что было с удовольствием принято, и они пошли во двор, чтобы одновременно обсудить детали предстоящей операции.

Ровно в семь часов вечера они вошли в кабинет майора Светлова.

– Ну надо же, – подумал Женя, когда увидел перед собой светловолосого человека с простодушным открытым лицом и улыбкой на губах, – как внешний вид хозяина кабинета соответствует его фамилии.

Рядом с майором стояли два молодых человека. Он представил их как своих сотрудников, которые будут помогать в задержании преступника.

– Знакомьтесь, лейтенант милиции Лопатин и капитан милиции Сергеев, – сказал он с улыбкой.

Вошедшие поздоровались, представились и присели на стулья, стоящие рядом с письменным столом Светлова. Женя коротко рассказал о цели приезда, и они сразу приступили к обсуждению плана предстоящей операции по задержанию Ломова.

Около десяти часов вечера на двух машинах они подъехали по указанному адресу к пятиэтажному дому, стоящему в стороне от проезжей улицы, зашли в первый подъезд этого дома. Сергеев остался на всякий случай у подъезда, а остальные поднялись на четвертый этаж и остановились у двери квартиры, на которой с трудом можно было увидеть сквозь тусклый свет лампочки, висевшей на потолке, цифру 16.

Ерихин достал пистолет, а Женя нажал на кнопку звонка и для убедительности постучал в дверь кулаком.

– Открывай, козел, дверь, залил весь третий этаж! – громко закричал он срывающимся мальчишеским голосом.

– За козла ответишь, – услышали они хриплый мужской голос за дверью.

В проеме открывающейся двери Женя сразу увидел стоящего перед ними Ломова, а тот, увидев в коридоре незнакомых людей, резко развернулся и побежал в комнату. Женя и Лопатин бросились за ним, но Ломов точным ударом в челюсть сбил Лопатина с ног и ногой под колено ударил Кудрина – тот упал на пол как подкошенный. Затем он схватил лежащую на столе отвертку и замахнулся на вошедшего в комнату Ерихина, но застыл, увидев направленный на него ствол пистолета.

– На колени! – спокойным голосом произнес Ерихин.

Ломов бросил отвертку на пол и, не отрывая глаз от дула пистолета, опустился на колени. Подошедший Кудрин загнул ему руки за спину, а Лопатин надел наручники.

– Посадите его на табуретку, – попросил Ерихин своих товарищей.

Когда Ломов сел, к нему подошел Лев Алексеевич и с размаха ударил кулаком в лицо.

– Это тебе за моих ребят! – сказал он. – А вообще-то у меня есть приказ не брать тебя живым, как особо опасного преступника.

– Волки позорные! – огрызнулся Ломов и с трудом снова взгромоздился на табуретку.

– Слушай, Лом, и запоминай, – проговорил Ерихин, – ты человек битый, с двумя ходками на зону и должен понимать, что за твои все грехи «вышка» светит.

– Не докажете ничего, – прохрипел Ломов.

– Да на тебя, козла, улик столько, что на две «вышки» хватит, – ответил уже Кудрин, – но мы тебе даем выбор: ты рассказываешь нам про все свои кровавые дела и как ты надул Косорылова в карты, а потом в качестве долга он под страхом смерти рассказал тебе про колье, которое спрятал у Трошина, и как под пыткой тот отдал его тебе, а вы потом убили его, и как потом ты устранил того же Харю, и как «заказал» Косорылова как лишнего свидетеля. Ну и, конечно, отдаешь нам колье. При этом условии я разрешу тебе написать явку с повинной, а ты, как человек с большим криминальным опытом, не можешь не знать, что суд иногда снижает рамку наказания при наличии именно явки с повинной. У тебя будет хоть какая-то надежда остаться живым.

– А вторая альтернатива заключается в том, – продолжал снова Ерихин, – что я сейчас первый выстрел сделаю в потолок, а вторым выстрелом прострелю тебе колено, и будет очень больно. Так что до суда будешь мучиться, а после «вышки» уже станет все равно. А мои коллеги подтвердят, что выстрел я произвел, когда ты попытался убежать.

Ломов замолчал, опустил голову и задумался, искоса поглядывая на пистолет в руках Ерихина.

– Там, на столе, в банке из-под муки, – неожиданно сказал он, кивком головы показав на кухню.

Женя пошел на кухню, открыл банку и вынул красный сафьяновый мешочек, в котором лежало колье с желтым большим бриллиантом.

– Ну вот, ты правильно все сделал, – сказал Ерихин, убирая пистолет в кобуру.

– А тому мужику Харя башку открутил, – вдруг произнес Ломов, – а потом из-за жадности еще и крестик серебряный с его шеи сорвал и «засветил» нас.

– Напишешь все это в отделении милиции, – проговорил Кудрин, – у тебя будет время, чтобы все подробно написать.

– А вы дадите написать явку с повинной? – спросил он.

– Слово офицера, – ответил Кудрин и попросил Лопатина пригласить понятых для составления протокола изъятия колье.

Через час все документальные формальности были соблюдены, и они, поблагодарив местных оперативников, поехали в свое отделение милиции.

Было уже поздно, дорога пустая, и они очень быстро доехали до Москвы.

– Красивая вещь, – сказал Николаев, рассматривая колье, – а сколько людей полегло из-за нее. Будь моя воля, я бы этому сукину сыну, – он показал на писавшего объяснение Ломова, – «вышку» без разговоров бы влепил, зря дали ему возможность написать явку с повинной.

– Я обещал и свое слово держу, – ответил Кудрин.

– Да знаю, поэтому ценю и уважаю тебя, – сказал начальник.

Через час Ломова увели в камеру, а Женя, не откладывая в долгий ящик, принялся писать рапорт о проделанной работе.

– Молодец, Женя, из тебя выйдет хороший сыщик, – сказал Лев Алексеевич и, попрощавшись, ушел домой.

А Кудрин, написав рапорт, медленно побрел по опустевшим коридорам отделения милиции в кабинет Николаева.

– Похвально, Женя, – прочитав рапорт, сказал он, – в таком сложном деле раскрутил сразу три преступления. Можно только позавидовать твоему упорству в достижении конечной цели. И ведь настоял же на своей версии! Правильно сделал, если так пойдет дальше, то впереди тебя ждет большое будущее в милицейской карьере.

По-отечески обняв его, Николаев пошел в свой кабинет, а Женя, хоть и понимал, что молодец, к концу дня от усталости просто валился с ног. Он стал медленно убирать документы в сейф.

В тишине неожиданно зазвонил телефон.

– Кто это может быть в такое позднее время? – озабоченно подумал он.

– Добрый вечер, мой случайно знакомый сыщик, – с небес раздался нежный голос Нины, – я, наверно, нелепо поступила, когда не стала с тобой общаться по телефону, грустно было, что ты не пришел. А настроение было неважное еще и оттого, что ты стал сразу оправдываться, нужно было просто… промолчать.

– Да, конечно, – с волнением ответил Женя, – я все понял, и, если ты не возражаешь, давай завтра в семь часов вечера попробуем еще раз встретиться на том же месте.

– Хорошо, давай попробуем, – ответила Нина и, попрощавшись, положила трубку. Женя выглядел расслабленным и счастливым, он вышел на улицу, вдохнул полной грудью чистый осенний воздух, огляделся вокруг, увидел мирно спешащих взрослых и детей под яркими цветными зонтиками и с удовольствием тихонечко напел:

– Осень дождями ляжет, листьями заметет, по опустевшим пляжам медленно побредет… Он был взволнован и горд завершением трудного дела. И его переполняла нежная радость от слов девушки Нины и возможности предстоящей встречи. Хорошо! Дождь стал накрапывать сильнее, и Женя, подняв воротник, быстро зашагал в сторону трамвайной остановки.