Три Ленки, две Гальки и я

Марина Борская, Георгий Борский

Жанр, тематика

Автобиографический роман. Мемуары. Женский роман.

Аннотация

Эзотерический экскурс в недавнюю советскую историю – в четырех частях, двадцати историях и двенадцати эпизодах с прологом и эпилогом. Испугались? Ничего страшного. Курсивные вставки можно пропустить. Остальное рекомендуется употреблять три раза в день. Предварительное взбалтывание не требуется.

Copyright Marina Borski, George Borski 2015 г.

izdat-knigu.ru edition

Содержание

Часть первая. Письмо из прошлого

Пролог, в котором главная героиня представляет себя

История первая, кулинарная

История вторая, спортивная

История третья, школьная

Эпизод первый – дедушкин суп

Эпизод второй – Бибигон

История четвертая, культурная

Эпизод третий – елка

Эпизод четвертый – тучи на горизонте

История пятая, больничная

История шестая, в которой побеждает дружба

Часть вторая. Кризис как состояние души

История седьмая, хулиганская

История восьмая, почти романтическая

Эпизод пятый – музыка

Эпизод шестой – опять о дружбе

История девятая, очень обидная

История десятая, предательская

Эпизод седьмой – сексуальный

Эпизод восьмой – месть

История одиннадцатая, приятная

История двенадцатая, фиолетовая

Часть третья. Быстрая сортировка

История тринадцатая, соответственно несчастливая

Эпизод девятый – о младенцах

История четырнадцатая, финишная и прямая

Эпизод десятый – эротический

Эпизод одиннадцатый – собрание

Часть четвертая. Образование офисного планктона

История пятнадцатая, в которой выбирается дело жизни

Эпизод двенадцатый – балетный

История шестнадцатая, общежитская

История семнадцатая, печальная женская

История восемнадцатая, девчоночья

История девятнадцатая, и снова о дружбе

История двадцатая, научная

Эпилог жизнеутверждающий. Рекомендуется любителям счастливых концовок

О КНИГЕ

ОБ АВТОРАХ

Часть первая. Письмо из прошлого

Пролог, в котором главная героиня представляет себя

Разрешите представиться. Меня зовут Мариной уже на протяжении сорока с небольшим лет.

В данный момент я еду в троллейбусе с работы домой и гляжу на знакомую панораму за окном. А на работе у нас проблема за проблемой – говорят, что будут сокращения! Мы кризисы всякие многократно проходили, но в этот раз, по слухам, все гораздо серьезнее. Работаю я «офисным планктоном», на подхвате: то сайт подредактирую, то бухгалтерии помогу. Поэтому, если что, буду первым кандидатом на вылет. Впрочем, бог с ним, не надо пока нервничать.

На дворе месяц май. Освобожденная от полугодового сна под снегом земля дышит полной грудью. Щебечут птицы, предвещая скорое лето. Я тоже с удовольствием вдыхаю весенний воздух, хочется петь. Хорошо!

Ехать мне долго, почти полчаса. Есть время помечтать, повспоминать. Это делать я люблю!

Замечаю, что по бульвару идет забавная девчонка с косичками. В руке у нее воздушный шарик, голубой, как небо над головой. Ей, должно быть, лет пять, не больше. Когда-то и я была с такими же косичками и такой же счастливой…

К содержанию

* * *

История первая, кулинарная

С Ленкой Черкизовой судьба связала меня в раннем детстве. Моя мама как раз вырвала из цепких лап фортуны самый большой приз нашей жизни – двухкомнатные апартаменты улучшенной планировки. Стоило это ей полугода борьбы, включавшей в себя взятки должностным лицам при исполнении, эпистолярные перестрелки с многочисленными бюрократическими инстанциями и махинации с временным прописыванием у нас иногородних родственников. Бедная мама так много нервов потратила, что до сих пор с дрожью в голосе ту эпопею вспоминает.

Едва мы отпраздновали новоселье, как я познакомилась с Ленкой, обитавшей в нашем же подъезде этажом выше. Встретились мы во дворе, где тогда еще в первозданной целости красовались свежевыкрашенные качели и горки детской площадки. Познакомил нас какой-то добрый большой мальчик. Увидев меня и Черкизову, слонявшихся неприкаянно по площадке, он посадил нас вместе на качели, раскачал их и ушел. Ленка оказалась одного со мной возраста, вот мы и поладили. Стали друг к другу в гости ходить, в куклы вместе играть да во дворе бегать. А через нас и родители друг с другом познакомились.

Папа у Ленки был весьма успешным инженером. Звали его Валентин, и как раз из-за него я с тех пор не выношу этого имени. Дома он выполнял функции бога-олимпийца – парил в облаках и вкушал нектар с амброзией, то бишь изучал прессу, смотрел телевизор и трапезничал на диване. До простых смертных дела ему не было; впрочем, он снисходительно позволял приносить ему тапочки, подавать еду и оказывать другие подобающие его статусу услуги. Время от времени он, будучи неудовлетворенным качеством этих услуг, метал громы и молнии в свою покорную супругу. Мама Ленки тетя Клава была молодой женщиной лет тридцати, атлетического сложения и баскетбольного роста. Стряпня ее и правда до нектара недотягивала. Что-то у нее с готовкой не сложилось. Казалось бы, что в этом такого сложного? Однако ее хронические кухонные неудачи стали притчей во языцех для всех, кому довелось вкусить плоды ее кулинарного искусства.

Помню, как я в первый раз осталась у Черкизовых пообедать. Мама куда-то ушла и попросила тетю Клаву меня накормить. Отказывать в таком пустяке та сочла неудобным, потому и пришлось ей взвалить на себя этот крест. Уложив младшую сестричку Ленки Верочку спать, тетя Клава решительно проследовала на кухню, где мы с Ленкой уже коротали время за музицированием ложками по пустым тарелкам.

«Ну что, Мариночка, – обратилась ко мне тетя Клава с напряженной улыбкой, – как ты смотришь на … яичницу?» «Ага», – откликнулась я. Конечно, не деликатес какой-нибудь, но у нас на обед всегда суп был, и против внесения разнообразия в свой рацион я ничего не имела. Для того ведь в гости и ходишь. У тети Клавы появилась поперечная складка на лбу, она глубоко вдохнула и взялась за дело.

Вытащила бо-о-ольшущую сковороду, шлеп ее на плиту – и давай конфорку разжигать. Зажигалка у них электрическая была, и что-то в ней разладилось, только щелкала внутри и сразу глохла. Тетя Клава тогда к соседке за спичками пошла. Зубы плотно сжаты, походка нервическая, вся в борьбе, короче. Наконец с третьей спички конфорка разожглась, и тетя Клава с видимым удовлетворением кашлянула.

Я тем временем сидела себе и не подозревала даже, что была свидетелем титанических усилий, вместе с Ленкой пытаясь построить пирамиду из вилок. Тетя Клава же проследовала к холодильнику. Пару яиц она сразу наружу извлекла, а вот с маслом заминка вышла. И вроде холодильник среднестатистических советских размеров, и вроде не так уж забит был – а масло все никак не находилось. Уже два раза тетя Клава все наружу вытащила и назад засунула – без результата. «Как же так? – пробормотала. – Еще утром было полпачки масла, куда оно могло задеваться?» Я взглянула на Ленку, а у той выражение лица стало точь-в-точь как у ее мамы, словно воз на себе везла. Тут до меня постепенно стало доходить, что в этом обеде что-то не так развивалось, как положено. Да и в животе у меня уже заурчало от голода. Решила я подсобить человеку: «Тетя Клава, вы не волнуйтесь, хотите, я вам искать помогу?»

Совместными усилиями нашли-таки злополучное масло, в морозилке оно оказалось, за куском мяса. Запихали мы все назад в холодильник, а тетя Клава масло пилить принялась. Но оно от холода затвердело, как камень, да и ножик, видать, тупой был. Впрочем, сил у тети Клавы хватало, она поднапряглась – и приличный кусок масла улетел из-под ее ножа под стол. Мы с Ленкой сразу за ним полезли. Я его первая под батареей нашла и торжественно протянула тете Клаве. Жаль только, что под батареей не очень чисто было, кусочек наш со всех сторон облип мохнатыми хлопьями пыли. Тетя Клава с сомнением посмотрела на него, осторожно взяла масло с моей руки двумя пальцами и, решившись, бросила в мусорный ящик. «Никогда не ешь с пола, Мариночка!» – назидательно произнесла она.

Тут Ленка, стоявшая рядом с плитой, вдруг пронзительно завизжала и затрясла пальцем. «Что, что случилось?» – затравленно вскричала тетя Клава. «Ско-ко-ковородка!» – сквозь рыдания выдавила из себя Ленка. В самом деле, забытая всеми сковородка к этому моменту раскалилась добела, а в некоторых местах, которые были свободны от нагара, уже приобретала отчетливо красный оттенок. Ленку угораздило задеть ее пальцем. Тетя Клава на Ленку бросилась, как коршун на цыпленка, к ее травмам она привычная была. К пальцу лед приложила, дочь на стул усадила, слезы вытерла и печеньку дала.

Нет худа без добра, пока суд да дело, масло уже оттаяло. Тетя Клава его на сковородку ка-а-ак бухнула, а оно, вот незадача, давай шипеть и брызгаться во все стороны! Сковородка напомнила мне вулкан Везувий с репродукции, висевшей у меня над кроватью. Изображенные там люди тщетно старались закрыться руками от падавших на них огромных камней. Картина эта произвела на меня в нежном возрасте оглушающее впечатление, поэтому сразу всплыла в памяти. Каких-то подобных пакостей я всегда и ожидала от жизни. Однако благодаря самоотверженности тети Клавы на сей раз обошлось без жертв: в мгновение ока тетя Клава вытащила крышку с верхней полки и нахлобучила ее на сковороду.

Вытерла пот с лица и измученно заявила не слишком уверенным тоном: «Ну вот, скоро будем обедать». У меня уже под ложечкой сосало – с утра маковой росинки во рту не было. «Ага, здорово!» – ответила я. Потом подумала и добавила: «Вы только посолить не забудьте» (это мое недоверие к чужим людям уже проснулось, да и чувствовала я, что надо как-то человеку помочь). А тетя Клава кивнула – и судорожно так за солонкой к шкафу потянулась. «Вы не волнуйтесь, – постаралась я ее ободрить и взяла процесс под свое руководство, – надо яйца еще туда разбить». Я много раз видела, как мама и бабушка готовили яичницу, и была теоретически подкована. Тетя Клава затравленно на меня посмотрела и послушалась. Крышку со сковородки стащила – а там какая-то бурая накипь булькала. Но тетю Клаву это нисколько не смутило, она на одном дыхании разбила туда оба яйца.

И опять ей не повезло: часть скорлупок тоже туда упала. Пришлось выуживать лежавшей неподалеку вилкой. Это оказалось непростой задачей, ведь мелкие осколки никак не хотели вылезать и норовили проскользнуть между зубьями. Мы с Ленкой со спортивным интересом наблюдали за процессом. Тетя Клава гоняла скорлупки по всей сковороде; иногда ей удавалось подцепить очередной осколок вилкой – но в последний момент он срывался и летел опять вниз к своим собратьям по несчастью. Тут я догадалась, что нужно делать, и протянула тете Клаве ложку: «Вот, возьмите, ложкой же удобнее будет». Так и в самом деле оказалось сподручнее, и через минуту вся скорлупа была выужена. «Ну, все, готово, – торжествующе провозгласила тетя Клава, – садитесь за стол!» И потушила конфорку.

Мы с Ленкой послушно уселись на свои места, есть хотелось зверски. Тетя Клава тем временем принялась энергично выковыривать из сковородки результат кулинарных трудов. «Ах, – хлопнула тетя Клава себя по лбу, – посолить все-таки забыла! Ну, не беда!». И она щедро посыпала наш обед из солонки.

Долго ли, коротко ли, содержимое сковородки полностью перекочевало в тарелки и оказалось перед нашими с Ленкой носами. Если бы мне не было достоверно известно, что оно являлось яичницей, я бы ни за что в это не поверила. Все-таки за свою пятилетнюю жизнь я немало яичниц повидала. По крайней мере, все они были бело-желтого цвета. То, что лежало в тарелке, не было ни белым, ни желтым, а было черно-коричневым. Все яичницы, которые я ела до сих пор, были плоскими – эта же растопыривалась во все стороны. Но больше всего мне было непонятно, почему ее получилось так мало. Я бы сейчас, наверное, вообще две сковородки зараз слопала – а стряпня тети Клавы выглядела как крошечная горка. Пока я изучала порцию перед собой, Ленка уже заглотила свою и начала плотоядно поглядывать в сторону моей тарелки. Ну что ж, как бы странно ЭТО ни выглядело, оно, видать, было вкусным, раз Ленка уже с ЭТИМ расправилась. Однако человеком я была осторожным, поэтому потянула в рот ма-а-аленький такой кусочек. Кусочек оказался прогоркло-горело-соленым. Что-то захрустело у меня на зубах, надеюсь, это была соль (хотя вполне могла быть и недовыуженная скорлупка).

Тетя Клава как раз открыла заевшую форточку, и в кухне стало чуть легче дышать. Я решительно отодвинула тарелку от себя. Это не ускользнуло от внимания тети Клавы. «Что, не нравится?» – озабоченно спросила она. Я неопределенно мотнула головой – дар речи меня временно покинул, организм направил все силы на проглоченный мной кусок злополучной яичницы. «Ну, ничего страшного, – заверила меня тетя Клава, –Леночка яичницу доест, а ты, может быть, блинчиков хочешь?» Мне чуть не стало дурно, когда я подумала, что теперь грядет еще готовка блинчиков. Но тетя Клава сразу успокоила меня, добавив, что они с завтрака остались. С этими словами она выудила из холодильника тарелку, прикрытую крышкой, и поставила ее передо мной. Под крышкой оказалась некая подмерзшая бесформенная белая масса, странно пахнувшая чем-то навроде керосина. На мое счастье, тут из соседней комнаты завопила проснувшаяся Верочка, и тетя Клава поспешила к ней. Я воспользовалась шансом и сказала Ленке, которая уже успела прикончить и мою порцию яичницы: «Пойду-ка я домой, что-то аппетита у меня нет».

Стемнело, мама пришла с работы, и я наконец-то насытилась нашим обычным обеденным супом. После моих приключений у Ленки он показался мне особенно вкусным, прямо лакомством каким-то.

Прошла пара месяцев, и то, что тетя Клава совершенно не умела готовить, стало широко известно. Соседи припечатали ее вердиктом «плохая хозяйка». Я с детской непосредственностью при первом же удобном случае поинтересовалась у тети Клавы, почему ее так называют. А она то ли не сообразила, откуда в моей пятилетней голове возникло это взрослое заключение, то ли чересчур раздражилась от столь меткого попадания на любимую мозоль, но что-то с тех пор расклеилось в наших с ней отношениях.

Только самой тете Клаве была достоверно известна история болезни – возникновения и развития ее комплекса. А я наблюдала конечную стадию безнадежно-хронического заболевания, с которым она полностью смирилась. У тети Клавы было уже не легкое опасение и даже не сильный страх, а стопроцентная уверенность в неуспехе. Все, чего она хотела в таких ситуациях, – чтобы этот кошмар поскорее закончился. Лучше всего ее состояние можно было описать, перефразируя известное высказывание: «Я не могу, если думаю, что я не могу». Впрочем, если учесть, что все окружающие были уверены в том, что она не справится, то винить тетю Клаву было не в чем.