– Можно, можно, – приветливо проговорила Ульяна. – Проходите.

Прошли на кухню, сели за стол; услышав, что из крана методически капает вода, Сережа приметно поморщился.

– А ребята где? – поинтересовалась Верунька.

– В саду. Где им еще быть, – объяснила Ульяна.

– Мы вот тут гостинцы им принесли, – и Верунька достала из сумки два ярких разноцветных пакета с нарисованными на них дедом Морозом и Снегурочкой.

– Ну, в этом году вы первые, кто поздравляет их. Спасибо! – поблагодарила Ульяна.

– А дядя Гурий на работе?

Ульяна непроизвольно усмехнулась:

– «Дядя»-то? «Дядя» на работе. Опять ты за свое, Верунька?

– Да не могу я так сразу.

Зато Сережа, не в пример Вере, быстро освоился в гостях, Ульяну стал называть на «ты», да и не это примечательно, а то, что как только женщины стали готовить кой-какую закуску на стол, он неожиданно спросил у хозяйки:

– Ульяна, инструмент есть какой в доме?

– Инструмент? Что за инструмент?

– Ну, плоскогубцы, отвертка, молоток. Я бы хоть кран подтянул пока.

Ульяна обрадованно достала из кладовки небольшой посылочный ящик, в котором и хранился весь домашний инструмент:

– Вот.

– Так, посмотрим…

Минут через пять, не больше, кран был починен; сам по себе он был не так еще плох, просто сгнила резиновая прокладка. Сережа вырезал из толстой подошвы нужный кругляш, проколол шилом посредине резины дырку, вставил кругляшок в металлический ободок – и прокладка была готова. Закрутил кран – он как новенький стал, ни одной лишней капли не падало в кухонную раковину.

– Ой, Сережа, спасибо тебе! Сколько Гурию говорила: почини, почини! – с него, как с гуся вода. Вот что значит настоящий мужчина.

Сережа на все эти Ульянины слова только горделиво усмехнулся и отправился в ванную – отмыть руки. Но и там, увидел он, была примерно та же картина: вода не только капала из крана, давно образовав на раковине желто-ржавый след, но и просачивалась в саму ванну через изножье крана. Пришлось Сереже и тут засучить рукава, причем в буквальном смысле. Серый свой грубошерстный свитер он стащил через голову, а рукава голубой футболки засучил покороче, чтоб не испачкать майку.

– Газового ключа нет? – выглянув из ванной, спросил он у Ульяны.

– Все, что есть, в ящике, – развела руками Ульяна.

– Ладно. Придется плоскогубцами.

Когда он скрылся в ванной комнате, Ульяна поинтересовалась у Веры:

– Он кто у тебя? Ишь хваткий какой.

– Сантехником работает. За что ни возьмется – все у него получается.

– Молодец! – похвалила Ульяна. – Такие мужики мне нравятся. Не то что наши мямли.

Вскоре был починен и кран в ванной. Помыв хорошенько руки с мылом, надев свитер, причесав черные свои, кудрявые волосы, Сережа, довольный и сияющий, вернулся на кухню.

– Инструмент я пока там оставил, в ванной, – сказал он Ульяне.

– Ладно, я потом уберу. Садись, Сережа, все уже готово, – Ульяна показала на самое почетное (обычно хозяйское) место. – Спасибо тебе! Теперь буду знать: если что отремонтировать – попрошу тебя.

– Точно, – согласился Сережа.

Только они сели за стол и разлили по бокалам шампанское, в квартиру вошел Гурий. Между прочим, Сережа за минуту до этого спросил: «Хозяин-то скоро с работы вернется?» – «Не знаю», – пожала плечами Ульяна, и вот – оказался муженек легок на помине. (Почему-то Ульяне думалось, что Гурий всегда появлялся не вовремя, хотя как сказать: может, наоборот, с его-то точки зрения, он объявлялся как раз вовремя.)

Ну, познакомиться – познакомились быстро, сели за стол вчетвером, Ульяна произнесла тост:

– С наступающим Новым годом, что ли?! А, молодежь?

– Ага, с Новым годом, с новым счастьем! – весело-игриво поддержала ее Верунька.

Мужчины выпили молча. А через некоторое время Сережа поинтересовался у Гурия:

– Слушай, старик, ще туту вас можно покурить?

– Покурить? – Гурий растерянно взглянул на жену: где, мол, можно у нас курить?

– Вообще-то курящих мы отправляем в туалет, – с улыбкой извинения объяснила Ульяна. – Но тебе, Сережа, разрешаем курить здесь. Кури!

– Ну нет, – не согласился Сережа. – Всем так всем в одном месте, – и он решительно поднялся из-за стола.

Через минуту, выглянув из туалета, он крикнул Гурию:

– Слушай, старик, тащи-ка ящик с инструментом из ванной!

Гурий непонимающе смотрел на Сережу. (Вообще-то со стороны было забавно наблюдать, как Сережа, который лет на восемь младше Гурия, запросто обращался к хозяину на «ты», называл его «стариком», относился как бы покровительственно, что ли. Во всяком случае, если не всем, то Ульяне это действительно казалось забавным.)

– Чего смотришь? Бак у тебя течет. Тащи инструмент!

Бачок в туалете и в самом деле давно протекал; и не то что бы расколот был, нет, а вот протекал – и все тут.

Пришлось Гурию слушаться – принес инструмент Сереже. Тот быстро открыл крышку.

– Смотри, – и показал пальцем, – вот здесь, видишь, поплавок слишком высоко всплывает? Берем вот эту штуку и… – Сережа захватил плоскогубцами толстый металлический стержень, изогнул его в нужную сторону и опустил резиновую грушу на воду: уровень воды в бачке резко снизился. – Видишь, теперь не должно подтекать…

Проверил несколько раз – с поплавком действительно все в порядке, а вода все равно потихоньку-помаленьку сочится в унитаз.

– Ага, ясно, – немного подумав, хмыкнул Сережа. Закрутил вентиль, слил воду из бачка, протянул руку к Гурию: – Отвертку!

Гурий послушно подал отвертку.

Минут десять возился Сережа с не очень-то и хитрым устройством, а вспотел изрядно. Закавыка оказалось в том, что нижний поршень порядком истрепался, резина потрескалась, и именно через эти мелкие трещинки пробивалась вода. Опять ножницами Сережа вырезал из подошвы упругое резиновое кольцо и наставил его на поршень, будто насадку сделал.

– Вообще-то поршень менять надо, – объяснял Сережа с придыханием, ловко работая где отверткой, а где плоскогубцами. – Но первое время и такой послужит.

Пока мужчины занимались ремонтом, Ульяна с Верунькой потихоньку секретничали. Выбор Веруньки Ульяна одобрила, но строго наказала:

– Смотри, только в главном ему не уступай!

– В чем это, в главном? – не понимала Верунька.

– Ну ты что, дурочка совсем? – улыбалась недоверчиво Ульяна. – Совсем не понимаешь?

– Нет, – мотала головой Верунька.

– Ну, как тебе объяснить… Одним словом, с парнем все можно, только в постель с ним не ложись. Поняла?

– Да ты что, Ульяна?! Да Сережа… он такой хороший… добрый… что ты! Он меня не обижает.

– Честно?

– Честно.

– Смотри какой, – усмехнулась Ульяна. – А все равно будь осторожна. Уж больно он мастер на все руки. Не по годам умелый и серьезный. Да, видать, и опытный.

– Что ты хочешь сказать этим?

– А то и хочу, что ты – зеленая, а он калач тертый.

– Тс-с… – Верунька приложила палец к губам: на кухню возвращались мужчины.

– Ну, теперь бачок в полном ажуре! – произнес Сережа, довольно потирая руки.

– Вот спасибо, – еще раз поблагодарила Ульяна. – Значит, на будущее договорились: если что понадобится – приглашаем Сережу, так?

– Точно, – подтвердил Сережа.

В дальнейшем разговоре ничего особенного не было, да и просидели гости недолго: еще минут десять-пятнадцать. А там и засобирались домой, в общежитие. Правда, один раз, из вежливости, Верунька поинтересовалась у Гурия (он сидел за столом неулыбчивый, серьезный, сосредоточенный на чем-то своем, будто отрешенный от всего мира):

– Трудно быть художником, дядя Гурий?

– Опять ты за своего «дядю»? – укорила ее Ульяна.

– Художником? – задумался Гурий. – Я не художник. Далеко мне до художника, ребята.

– Как же? – не поняла Верунька. – Вон у вас сколько нарисовано…

– И, правда, старик, брось скромничать, – обронил Сережа. – Художник – значит художник. Скажи лучше: много заколачиваешь?

– Не в этом дело, – вздохнул Гурий. – Не в деньгах дело. Жить надо по-человечески. Вот что главное. А мы не живем. Не умеем жить по-настоящему. Все только готовимся; а потом глядь – и нет нас.

– Философствуешь много, старик. Базар разводишь. Смотри на жизнь проще, – подсказал Сережа. – Смотри в корень!

– Вот-вот, – согласился Гурий.

Но весь этот диалог прошел незамеченным; Ульяна только немного поморщилась: терпеть не могла, когда заходили разговоры на отвлеченные темы. Тут у Гурия не заржавеет: красивые и умные словечки он говорить мастак. А вот кран починить, унитаз отремонтировать – тут художников сразу нет, тут нужны люди мастеровые, не болтуны. Вроде Сережи.

Кстати, когда гости ушли, Ульяна так и сказала Гурию:

– Вот они, мужики настоящие! Один раз пришел – и сразу все починил. А ты? Годами исправить ничего не можешь.

– Да, да, – согласившись с женой, невнятно пробормотал Гурий. – Это ты верно говоришь, верно… – и, как тень, исчез в своей комнате: так ему вдруг захотелось набросать на бумаге лицо Сережи, кудрявую его голову, улыбку. И уверенность жестов, и жесткость характера. И как-то совсем не вязалась рядом с ним Верунька Салтыкова. Или он ошибался, Гурий?

В феврале, накануне праздника, Сережа с Гурием нос в нос столкнулись в винном магазине на улице Георгия Георгиу-Дежа.

– О, старик! Здорово! С наступающим тебя! – Сережа, не жалея молодецкой силы, крепко пожал Гурию руку.

– Взаимно, – улыбнулся Гурий.

– Слушай, ну как там, не текут мои краны?

– Не текут.

– То-то. А ты чего такой кислый? Вина – полная охапка, а вид – как на похоронах.

– Да так… – Гурий не стал объяснять, что в очередной раз поссорился с Ульяной, хлопнул дверью и ушел куда глаза глядят.

– Слушай-ка, – загорелся Сережа, – поехали к нам в общагу, а? Развеешься немного, а то закис небось на домашних харчах. Поехали, а?

– Да вроде никто не приглашал…

– Я приглашаю! – Сережа ударил себя в грудь. – И потом, слушай: художник должен знать народную жизнь.

– А она у вас там народная? – улыбнулся Гурий.

– А как же! Набили дураков в общежитие, как селедок в бочку, – живи, шантрапа! Строй светлое будущее!

– Ядовито сказано, – прокомментировал Гурий.

– А ты что думаешь: если мы дураки, то и чувство юмора потеряли? Только им и живем.

Одним словом, согласился Гурий, к тому же хандра его мучила, ощущение творческого бессилия: что ни делай, все не то, не так… Отчего не посмотреть на другую жизнь? на новых людей? Сели в троллейбус, и минут через пятнадцать были у метро «Октябрьское поле». Здесь, в угловом здании, и находилось общежитие строителей. В подъезде, куда зашли, первое, что бросилось Гурию в глаза, – множество детских колясок. На всех этажах, на всех лестничных площадках. «Живем – не тужим», – хмыкнул Сережа. «Ясно», – сказал Гурий. С внешней стороны, если судить по фасаду, по облицовке, здание вроде бы не старое, но внутри – запущенное, лестницы разбиты, двери обшарпаны, во всем чувствовалось запустение, безразличие и неухоженность. «Тут круговорот жизни, – объяснил Сережа. – Одни въезжают, другие уезжают. Пожили, познакомились, переженились, дитя родили, помыкались, смотришь – квартиру получили; а сюда другие въехали. И так без конца…» – «Ясно», – снова с пониманием кивнул Гурий.

Поднялись на третий этаж, толкнули огромную, в подтеках и бурых пятнах дверь («Это от вина», – объяснил Сережа) – открыто: заходи, кому не лень. Тут же вешалка: пальто, шапки, шарфы, ниже сапоги, туфли – бери что хочешь и уходи. «Воруют, но редко, – ответил на немой вопрос Гурия Сережа. – Могут и голову оторвать. Тут без церемоний…» – «Ясно», – в третий раз произнес Гурий.

Квартира была огромная, старинного типа, с большой прихожей, широким коридором, со множеством высоченных двустворчатых дверей; за каждой дверью – или семья, или несколько холостяков (холостячек); полы деревянные, давно не крашенные, облезлые и поблекшие; и опять же – множество колясок: и в прихожей, и в коридоре, и у дверей комнат.