Б е р н и к. Напротив – начало…
Р у м м е л ь. Она мчит вперед на всех парах, господин Тённесен.
Т ё н н е с е н (подходит ближе). Да?
Р ё р л у н д. Это как понять?
Г о с п о ж а Б е р н и к (в дверях на террасу). Берник, дорогой, что происходит?
Б е р н и к. Дорогая, вот тебя как это может интересовать? (Троим мужчинам.) Так, теперь надо разобраться с подписными листами, чем быстрее, тем лучше. Естественно, первыми поставим свои подписи мы четверо. Положение, которое мы сегодня занимаем в обществе, обязывает нас выложиться полностью.
С а н с т а д. Разумеется, господин консул.
Р у м м е л ь. Все получится, Берник, вот те крест.
Б е р н и к. Я нисколько не сомневаюсь в исходе. Но каждый из нас должен привлечь свой круг знакомых. Когда мы покажем, что все сословия живо поддерживают проект, город, естественно, вынужден будет вложить свою часть.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Карстен, ты должен наконец выйти к нам и рассказать…
Б е р н и к. Дорогая Бетти, это дело никак не предполагает участия в нем дам.
Т ё н н е с е н. Ты все-таки действительно хочешь заняться железной дорогой?
Б е р н и к. Конечно.
Р ё р л у н д. Но ведь в прошлом году, господин консул?..
Б е р н и к. В прошлом году дело выглядело совершенно иначе. Тогда речь шла о приморской ветке…
В и г е л а н н. Что было бы совершенно излишним, господин учитель, у нас там ходят свои пароходы.
С а н с т а д. Мы бы вбухали туда уйму денег…
Р у м м е л ь. А кровные интересы города пострадали бы.
Б е р н и к. Главная причина была в том, что обществу в целом приморская дорога не принесла бы пользы, поэтому я выступил против. И теперь принято решение о прокладке дороги через внутренние районы.
Т ё н н е с е н. Но она же не зайдет в окрестные города.
Б е р н и к. Зато зайдет к нам, мой милый Хилмар, потому что сюда придет одноколейная боковая ветка.
Т ё н н е с е н. Уу, новая выдумка.
Р у м м е л ь. Разве это выдумка не блистательная, а? Скажите?
Р ё р л у н д. Хм…
В и г е л а н н. Причем нельзя отрицать, что Провидение создало здесь ландшафт словно специально для местной железнодорожной ветки.
Р ё р л у н д. Вы серьезно, господин Вигеланн?
Б е р н и к. Да, признаться, я тоже вижу Промысел Божий в том, что весной, разъезжая по делам, волей случая завернул в долину, где прежде никогда не бывал. И меня молнией поразила мысль – вот здесь могла бы пройти железнодорожная ветка к нам. Я отправил инженера изучить местность, и вот передо мной отчет и предварительная смета – никаких препятствий такому плану.
Г о с п о ж а Б е р н и к (по-прежнему стоя в дверях, теперь вместе с остальными дамами). Карстен, дорогой, и ты скрывал это от нас?!
Б е р н и к. Милая моя Бетти, все равно вы не сумели бы понять, что здесь к чему. Впрочем, до сегодняшнего дня я не говорил об этом ни одной живой душе. Но теперь настал решающий момент, пришла пора действовать открыто и напористо. И даже если мне придется отдать этому делу всю жизнь, я доведу его до ума.
Р у м м е л ь. Мы с тобой, Берник. Будь уверен!
Р ё р л у н д. Господа, вы и вправду возлагаете на это предприятие такие надежды?
Б е р н и к. Да, очень большие. Дорога потянет наше общество вверх как подъемный кран. Подумайте хотя бы об огромных лесных угодьях, они станут доступны, о залежах руды, можно начинать разработку, о реке, там же водопад на водопаде, – представляете, сколько заводов можно построить?
Р ё р л у н д. И вы не боитесь, что тесное общение с безнравственным внешним миром?..
Б е р н и к. Нет, не тревожьтесь, господин учитель. Сегодня наше маленькое трудолюбивое общество, слава Богу, покойно стоит на тверди строгой, крепкой нравственности. Мы сообща привели ее, дерзну сказать, в божеский вид и будем и дальше содержать в чистоте, каждый на своем месте. Вы, господин учитель, продолжите свою благословенную деятельность в школе и в домах. Мы, люди дела, укрепим опоры общества, поднимая достаток возможно большего числа горожан, а наши женщины – подойдите поближе, сударыни, эти слова вам стоит послушать – наши женщины, говорю я, наши жены и дочери… вам я желаю не встречать преград в вашем милосердном служении, продолжать его, но в первую очередь быть помощью и отрадой вашим близким, как служат мне опорой и отрадой мои Бетти, и Марта, и Улаф. (Оглядывается по сторонам.) А где Улаф, кстати?
Г о с п о ж а Б е р н и к. Сейчас каникулы, его дома не удержишь.
Б е р н и к. Наверняка опять торчит на берегу. Вот увидишь, он не уймется, пока дело не кончится бедой.
Т ё н н е с е н. Ба! Уж нельзя и поиграть с силами природы…
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Как прекрасно, господин Берник, что вы так привязаны к своей семье.
Б е р н и к. Что ж, семья – ядро общества. Хороший дом, верные и порядочные друзья, небольшой сплоченный круг и ни тени мятежных элементов…
Справа входит п о в е р е н н ы й К р а п с письмами и газетами.
К р а п. Зарубежная почта, господин консул, и телеграмма из Нью-Йорка.
Б е р н и к (забирая почту). О, от владельцев «Индиан гёрл».
Р у м м е л ь. Пришла почта? Тогда я тоже должен откланяться.
В и г е л а н н. И я.
С а н с т а д. Прощайте, господин консул.
Б е р н и к. Прощайте, господа. И не забудьте – встречаемся вечером в пять.
Т р о е м у ж ч и н. Да, да, само собой.
Уходят направо.
Б е р н и к (читая телеграмму). Ого! Чисто американская манера! Совершенно возмутительно!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Господи, Карстен, что такое?
Б е р н и к. Взгляните на это, господин Крап. Читайте!
К р а п (читает). «Ремонт самый малый; отправляйте «Индиан гёрл» как сможет держаться на плаву; хорошее время года; при аварии выплывут на грузе». Нет, я вам доложу…
Б е р н и к. Выплывут на грузе!! Да случись что, с таким грузом судно пойдет ко дну как камень, и эти господа отлично все понимают.
Р ё р л у н д. Да, вот пример нравов в хваленом большом мире.
Б е р н и к. Вы правы; стоит им почуять прибыль – всё, никакого почтения к самой человеческой жизни. (Крапу.) «Индиан гёрл» будет готова дней через четыре-пять?
К р а п. Да, если господин Вигеланн разрешит нам временно заморозить работы на «Пальме».
Б е р н и к. Хм. Он на это не пойдет. Так, вы тоже хотите просмотреть почту, да? Кстати, вы не видели на пристани Улафа?
К р а п. Нет, господин консул.
Уходит в первую комнату направо.
Б е р н и к (перечитывая телеграмму). Эти господа без сомнений и колебаний ставят на кон жизнь восемнадцати людей.
Т ё н н е с е н. Ну, мореходы призваны покорять стихии; волнительно, должно быть, когда между тобой и бездной лишь тонкая дощечка…
Б е р н и к. Покажите мне хоть одного нашего судовладельца, кто пошел бы на такое. Никто, совершенно никто… (Замечает Улафа.) Слава Богу, жив.
У л а ф, с удочкой в руке, вбегает в калитку.
У л а ф (все еще из сада). Дядя Хилмар, я был у моря и видел пароход.
Б е р н и к. Ты опять бегал на пристань?
У л а ф. Нет, я только на лодке покатался. Дядя Хилмар, представляешь, с корабля сошли циркачи-наездники с лошадями и зверями и пассажиров туча!
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Так мы увидим цирковых наездников?! Правда?
Р ё р л у н д. Мы? Я думаю, нет.
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Естественно, не мы, но…
Д и н а. Я бы с удовольствием посмотрела наездников.
У л а ф. И я тоже!
Т ё н н е с е н. Балбес ты. Нашел, на что смотреть. Дрессировка, и всё. Вот когда гаучо мчатся в пампасах на необъезженных мустангах!.. А в маленьких городках, прости Господи…
У л а ф (теребит Марту). Тетя Марта, смотри, смотри, вон они!
Г о с п о ж а Х о л т. Господи, твоя воля, вон они.
Г о с п о ж а Л ю н г е. Скверные люди, уф-уф-уф…
Множество п а с с а ж и р о в и целая толпа г о р о ж а н поднимаются вверх по улице.
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Клоуны, одно слово. Взгляните вон на ту, госпожа Холм, в сером платье и с саквояжем за спиной.
Г о с п о ж а Х о л т. Да, смотрите, она тащит его на рукоятке от зонтика! Наверняка это мадам директорша.
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. А вот небось и сам директор, вон, вон, с бородой. Вид как у настоящего разбойника. Хильда, не смотри на него!
Г о с п о ж а Х о л т. И ты не смотри, Нетта!
У л а ф. Мама, директор с нами здоровается!
Б е р н и к. Что за?..
Г о с п о ж а Б е р н и к. Что ты говоришь, сынок?!
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Бог мой, его мадам тоже здоровается!
Б е р н и к. Нет, это слишком!
М а р т а (невольно вскрикнув). Ах!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Что случилось, Марта?
М а р т а. Нет, ничего, мне показалось вдруг, что…
У л а ф (от радости кричит). Глядите, глядите, ведут лошадей и зверей! А вон американцы, глядите, американцы и все матросы с «Индиан гёрл»…
Слышно «Янки Дудл» в сопровождении кларнета и барабана.
Т ё н н е с е н (зажимает уши). Уф-уф-уф!
Р ё р л у н д. Думаю, сударыни, нам лучше удалиться, это зрелище не для нас. Давайте вернемся к нашей работе.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Не стоит ли нам задернуть гардины?
Р ё р л у н д. Да, я именно это имел в виду.
Дамы занимают свои места за столом, учитель закрывает дверь в сад и задергивает гардины на двери и всех окнах; зала погружается в полумрак.
У л а ф (выглядывает наружу). Мама, а теперь директорша остановилась у колонки и умывается!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Что? Посреди площади?!
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. И средь бела дня!
Т ё н н е с е н. Ну, если бы я путешествовал в пустыне и наткнулся на цистерну с водой, то тоже не стал бы церемониться… Уф, проклятый кларнет!
Р ё р л у н д. Здесь решительно требуется вмешательство полиции!
Б е р н и к. Да уж, хотя иностранцев нельзя судить строго, у этих людей нет тех укоренившихся представлений о благопристойности, которые удерживают нас в рамках приличий. Пусть бесчестят себя. Какое нам дело? Эти бесчинства, попирающие традиции, порядок и обычаи, по счастью, не имеют, смею сказать, ни малейшего отношения к нашему обществу… Что еще такое?
Н е з н а к о м а я д а м а стремительно входит в правую дверь.
Д а м ы (в ужасе, но тихо). Циркачка! Мадам директорша!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Господи, твоя воля!
М а р т а (вскакивает). Ах!
Д а м а. Здравствуй, дорогая Бетти! Добрый день, Марта! Добрый день, зять!
Г о с п о ж а Б е р н и к (вскрикивает). Лона!
Б е р н и к (отступая на шаг). Святый Боже!
Г о с п о ж а Х о л т. Господи помилуй…
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Не может быть…
Т ё н н е с е н. Уф! Уф!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Лона! Неужели?..
Л о н а. Я ли это? Именно я, могу поклясться! Ну, бросайтесь мне на шею!!
Т ё н н е с е н. Уф! Уф!
Г о с п о ж а Б е р н и к. Ты приехала сюда с…
Б е р н и к. И собираешься выступать в…
Л о н а. Выступать? В каком смысле?
Б е р н и к. Ну, я имел в виду… с наездниками…
М а р т а. Ха-ха-ха! Ты рехнулся, зять? Ты думаешь, я из цирка? Я, конечно, чему только не научилась и выступала в самых дурацких ролях, но…
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Хм…
Л о н а. …но трюков на лошади я не делала никогда.
Б е р н и к. То есть ты не…
Г о с п о ж а Б е р н и к. Спаси Господи!
Л о н а. Мы приехали как все приличные люди – правда, вторым классом, но к этому нам не привыкать.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Мы, ты сказала?
Б е р н и к (подходит на шаг ближе). Кто мы?
Л о н а. Я и мальчик, разумеется.
Д а м ы (вскрикивают). Мальчик!
Т ё н н е с е н. Чтооо?
Р ё р л у н д. Ну, я вам доложу…
Г о с п о ж а Б е р н и к. Что ты имеешь в виду, Лона?
Л о н а. Джона, конечно же. Насколько я знаю, других детей у меня нет. То есть Юхана, как вы его называли.
Г о с п о ж а Б е р н и к. Юхан!
Г о с п о ж а Р у м м е л ь (тихо, госпоже Люнге). Пропащий брат!
Б е р н и к (мнется). Юхан тоже здесь?
Л о н а. Само собой. Я без него не езжу. Но что-то у вас скорбный вид. Вы сидите в темноте, шьете что-то белое… Никто из родни не умер?
Р ё р л у н д. Сударыня, здесь комитет призрения нравственно испорченных душ.
Л о н а (полушепотом). Что вы говорите?! Все эти красивые модные дамы, они?..
Г о с п о ж а Р у м м е л ь. Ну, я вам скажу!..
Л о н а. Ой, поняла, поняла. Черт, это же госпожа Руммель. А там госпожа Холт, ого! Что-то мы все не стали моложе с последней встречи. Знаете что, люди добрые, пусть ваши нравственно испорченные греховодники подождут денек, хуже не станут. Такое радостное событие, как сегодня…
Р ё р л у н д. Возвращение домой не всегда радость.
Л о н а. Неужто? Так-то вы читаете вашу Библию, господин пастор?
Р ё р л у н д. Я не пастор.
Л о н а. Так наверняка станете им. Фу! Ваше нравственное шитье часом не испорчено? Вонь, как от савана. А я в прериях привыкла к чистому воздуху, так и знайте.
Б е р н и к (утирает лоб). Да, тут правда душно и тошно.
Л о н а. Погоди, погоди, ну-ка сейчас мы выберемся из этой гробницы… (Раздвигает занавески.) К его приходу здесь должен быть яркий свет! Увидите мальчика отмывшимся, во всем блеске…
Т ё н н е с е н. Уф?
Л о н а (открывает дверь и окна). В смысле: увидите, как только ему удастся отмыться. Он надеялся ополоснуться в гостинице, а то на пароходе изгваздался, как поросенок.
Т ё н н е с е н. Уф!
Л о н а. Уф? Это ведь не?.. (Показывая на Хилмара, обращается к остальным.) Он так тут и болтается? По-прежнему все «уф» да «уф»?
Т ё н н е с е н. Я не болтаюсь, я обретаюсь здесь ввиду своей болезни.
Р ё р л у н д. Хм, дорогие дамы, я не думаю…
Л о н а (заметив Улафа). Бетти, это твой? Дай пять, парень! Или ты боишься своей старой страшной тетки?
Р ё р л у н д (засовывая книгу под мышку). Сударыни, я не думаю, что сегодня нам удобно продолжать. Но мы увидимся завтра.
Л о н а (гостьям, которые встают, собираясь уходить). Так и сделаем. Я приду вовремя.
Р ё р л у н д. Вы? Прошу прощения, сударыня, что вы собираетесь делать в нашем комитете?
Л о н а. Проветрить его, господин пастор.
О проекте
О подписке