Волчицы в вольере не было. Гошка сел на песок у клетки и стал ждать. Солнце палило вовсю, но с озера тянул прохладный ветерок, и жару можно было терпеть. Но вот волчица появилась из своего домика и легла посреди вольера, где уже была тень.

– Вот я и пришёл, – радостно объявил Гошка. – Как обещал. Я буду помогать вас кормить. А когда у вас обед? Я уже пообедал.

Уши её были повёрнуты в сторону Гошки, но смотрела она в другую сторону. Гошка понимал, что она его слушает, но всё равно огорчился. Вдруг из-за угла, куда смотрела волчица, появился молодой мужик с тележкой, на которой горкой стояли миски с едой. «Василий», – понял Гошка и побежал к нему. В клетках царило нетерпение, звери собирались у сетки, суетились, прыгали, кричали, но волчица всё так же спокойно и достойно лежала в своём вольере, хотя она, наверное, как и все, хотела есть.

«Действительно Донна», – подумал Гошка и закричал:

– Дядя Василий, можно, я буду вам помогать, мне дед разрешил!

Василий уже стоял возле вольера соболей. Он поднял голову, оценивающе поглядел на Гошку, почесал в затылке, подумал и сказал Гошке:

– Вытащи ящик, достань пустые миски, поставь в ящик эти, с едой и чистой водой. Грязные оставь возле клетки, на обратном пути заберу. Ящик задвинь и беги ко мне. Я пока дам еду следующим постояльцам. Так и накормим всех, будет вдвое быстрее. Немалая помощь.

– А волчице Донне можно, я сам дам поесть?

Василий с интересом посмотрел на Гошку:

– Что, парень, выделил её для себя из всех?

Гошка смутился:

– Она будто понимает, что я говорю.

– Вот и мне иногда кажется, что она понимает куда больше, чем полагается зверю. Даже волку, хотя они очень умны. Ну что ж, достойный выбор.

Когда Гошка менял волчице миски, она встала, подошла к сетке и снова посмотрела ему в глаза.

– Ешь, – сказал Гошка, – это, наверное, вкусно.

Волчица опустила голову и стала осторожно брать куски чем-то посыпанного мяса, глотала и время от времени поглядывала на Гошку. Василий с удивлением смотрел на неё.

– Надо же, – сказал он. – Ест при тебе. Обычно она дожидается, когда раздатчик уйдёт, и только тогда начинает есть. Если кто во время еды подойдёт, клыки показывает или просто уходит. А тебе доверяет. Что-то она в тебе нашла. Ну вот, всего две клетки остались, их обитателей я сам обслужу, а ты возле неё посиди, если хочешь.

Гошка благодарно кивнул ему.

Гошка ещё долго сидел возле волчицы и рассказывал о своих делах. Про Наташку, с которой он дружит, хотя она и воображала, но, в общем, хорошая девчонка. Про Федьку-гада, который сам хочет дружить с Наташкой и грозится надавать Гошке, но всё никак не решается, потому что Гошка стал ходить на самбо. Про нытика Юрика, который любит менять какую-нибудь дрянь на хорошую, полезную вещь и начинает ныть: «Давай поменяемся, ну, давай, ну, пожалуйста…» Так надоест, что поменяешься, лишь бы он отстал… Про математичку, которая выгнала Гошку из класса ни за что. Сосед по парте, Виталик, уронил соплю на парту, а тут училка идёт. Виталька испугался и поскорее шлёп на соплю тетрадку с контрольной, а училка как раз эти тетрадки и собирала, взяла Виталькину, а за ней сопля тянется. Она вытаращила глаза и как закричит: «Это что такое?» А Виталька: «Ва… Ва… Это само…» Тут Гошка стал так хохотать, что даже слёзы потекли. Училка кричит: «Прекрати сейчас же!» А Гошка не может. Она и выгнала его и приказала привести родителей. Папа грозно спросил: «Что натворил?!» Гошка рассказал, а папа ка-а-к захохочет и тоже не может остановиться. А когда успокоился, сказал, что этот случай хорошо бы запостить в интернете в «Одноклассниках». И попросил, чтобы в школу сходила мама, а то он и там начнёт хохотать, не удержится…

За ужином дед спросил:

– Василий сказал, что Донна к тебе очень расположилась. Даже есть при тебе стала. Нас всех она только терпит. Как тебе это удалось?

– Не знаю, деда. Я как её утром увидел, так она мне сразу очень понравилась, и я стал с ней разговаривать. А она слушала. И после обеда разговаривал, а она слушала. А почему – не знаю.

– А давай-ка поставим маленький эксперимент. После ужина ты подойдёшь к её клетке, а я встану в сторонке и под ветром, так, чтобы она меня не видела и унюхать не могла. Если она опять станет тебя слушать, я через какое-то время подойду, и посмотрим, как она себя поведёт.

Когда Гошка подошёл к клетке, волчицы в ней не было. Гошка сел возле сетки, стал ждать. Минуты через две волчица появилась из своего дома, подошла к сетке и села напротив его.

– Добрый вечер, – поздоровался Гошка. – Хочешь, я расскажу, как мы с папой ходили в цирк. Там были дрессированные звери. Ой, они такое делали…

Гошка рассказывал, волчица слушала. Вдруг она отвела глаза, встала и пошла в свой дом. Гошка оглянулся – за его спиной стоял дед. Обычно прищуренные его глаза были широко открыты.

– Очень интересно, – сказал он. – Она почему-то сразу выбрала тебя. Ты ведь даже не кормил её. Еду в это время не приносят, значит, она вышла именно к тебе. Непонятно. Надо будет понаблюдать за ней, но осторожно, конечно. И в литературе поищу, может быть, найду что-нибудь полезное. А ты записывай свои впечатления от общения, они могут очень даже пригодиться для дела. Жаль, планшет твой из дома не захватили. Ну ничего, в блокнот будешь записывать, а то совсем разучитесь писать от руки, компьютерное поколение. И не радуйся. Это работа, и непростая. Но полезная. Ладно, пошли домой, скоро спать.

Прошло три дня. Гошка с утра приходил к волчице, она ждала его, лёжа у сетки. Он садился и рассказывал о своей жизни, что повидал, о чём подумал. Волчица, естественно, не отвечала, но Гошке это не мешало. Он даже советовался с ней, и ему казалось, что после этого у него в голове возникало правильное решение. Вместе с Василием он разносил зверям обед. Василий посоветовал, чтобы он всё же уходил, когда волчица ест: волки не любят, когда за ними наблюдают в это время. Гошка послушался, и ему даже показалось, что волчица и вправду оценила такую его деликатность.

Каждый вечер дома он записывал в выданном ему дедом блокноте, о чём говорил с Донной, что она делала в это время: лежала, сидела, настораживала уши, спала, уходила в дом и так далее. Одинаково или по-разному слушала, когда он говорил о событиях и людях, о знакомых ей и незнакомых… Дед внимательно перечитывал его записи: хмурился, улыбался, поднимал на него глаза. Гошка следил за его реакцией и волновался. Иногда дед что-то выписывал из Гошкиных заметок в свои тетради, и Гошка в таких случаях испытывал прилив гордости.

Гошка спросил у деда, нашёл ли он объяснение, почему волчица стала дружить с ним. Дед ответил, что да, такие случаи бывали, но ни разу не наблюдалось так быстро возникшей дружбы. Обычно дружба возникает, если волк попал к человеку раненым, больным или волчонком. И ещё дед посоветовал не проводить с ней так много времени: привыкнет, а когда Гошка уедет, станет переживать. Лучше ограничить их общение часом-двумя в день. И вообще, не может же он все свои каникулы просидеть возле клетки. Скоро приедут три семьи сотрудников с детьми, и у Гошки появятся другие дела и интересы. Гошка вздохнул: деду виднее. Он сказал волчице, что должен помогать деду в других его научных исследованиях, и поэтому видеться они будут реже. Волчица никак не отреагировала. Гошка решил, что она всё поняла.

В этот день Гошка, как обычно, разговаривал с волчицей, а она лежала, положив голову на лапы, и вдруг подняла её и посмотрела мимо Гошки. Он оглянулся: позади стояла девчонка в шортах и майке, с крестиком на тонкой цепочке на шее и с интересом смотрела на Гошку. Других украшений, даже серёжек в ушах, которые Гошка у девчонок не любил, у неё не было.

«Ничего такая из себя, – оценил Гошка. – Не хуже Наташки. Приехала с родителями из отпуска? Тоже будет кормить зверей, или родители дадут ей какую-нибудь другую работу? Научную. Смотреть в микроскоп на каких-нибудь блох или микробов…»

– Привет, – сказала девчонка. – Новенький? Ты кто? Ой! Да ты похож на директора, Павла Петровича! Ты его сын?

Гошка встал.

– Ты что, какой сын?! Я его внук.

– Ах, да. А как тебя зовут? Где живёшь? Как учишься? Кем хочешь стать? Звероводом, этологом, ветеринаром? Я хочу стать орнитологом. У меня дома два попугая, и ещё я кормлю из окна ворон, а на прогулке голубей. Голуби глупые, а вороны очень умные, с ними даже разговаривать можно… Во-он там, ближе к озеру, большие вольеры с птицами, самыми разными. Даже глухари есть, клесты, а ещё коршуны, совы и много-много других. А на озере есть безвольерные птицы – лебеди, журавли, гуси, утки самые разные… Они сами по себе, живут и улетают-прилетают, когда хотят. Их изучают, чтобы узнать, какие растения нужно будет разводить здесь, когда из-за потепления климата привычный им корм исчезнет. Вот клесты, например, семенами из шишек питаются. А если ёлки, сосны, кедры вымрут? Чем их здесь заменить? А ты в какой класс перешёл? Я в шестой, учусь хорошо…

У Гошки голова пошла кругом.

– Стой! – крикнул он.

Девчонка смолкла.

– Что такое этологи, орнитологи, кто такие клесты? И вообще, ты кто и как тебя зовут?

Девчонка помотала головой:

– Увлеклась. Ты ведь новенький, совсем неграмотный. Орнитологи – это те, которые изучают птиц. Мои родители орнитологи. Этологи изучают психологию животных, ну, как животные думают. Твой дед – этолог. Клёст – птица, он вылущивает семена из шишек. Сам ест и птенцов кормит. У него для этого даже клюв кривой на две стороны. Семена такие жирные и питательные, что его птенцы выводятся зимой в самые морозы и голые не мёрзнут. Вот. А зовут меня Татьяна. Можешь звать меня Таня. И никогда не называй меня Танюха или Тата, не надо.

– А я Георгий. Меня можно называть Егор. И пожалуйста, не называй меня Гогой, Жорой и даже Гошей. Ладно? А мои родители – геоботаники, они ищут разные, ещё неизвестные и полезные растения по всему свету и их исследуют. Этим летом они в Бразилии. Может быть, найдут и такие, которыми будут кормить наших зверей и птиц, если пропадёт привычный для них корм. Ты ведь так сказала?

– Да. Договорились. Имя Егор мне нравится. Ты что возле Донны делаешь?

– Я помогаю Василию кормить зверей, а Донну кормлю обязательно сам. Ну, и сижу возле неё, разговариваю с ней, чтобы ей скучно не было.

– И что, она ест при тебе и слушает, когда чего-нибудь говоришь?

Гошка покраснел:

– Да. А что, это смешно?

– Нет, конечно! Это здорово! А я здесь ухаживаю за совами и тоже разговариваю с ними, и они слушают. А Кешка и Венька говорят, что я сама становлюсь похожа на сову и скоро в неё совсем превращусь. Сами они ни за кем не ухаживают. Это дело, видите ли, не для них, у них в жизни другое назначение. Венька хочет стать банкиром, а Кешка – генералом. Они скоро приедут.

– Кешка? Ух ты. Это имя такое? Или прозвище? Никогда не слышал. Кеша – это от кэш? «Наличные деньги» на английском? Как в рекламе говорят: «Возврат кэшем».

– Нет. Кеша – это от Иннокентий. Был актёр с таким именем. Кешкина мамаша хотела, чтобы и он стал актёром, и так его назвала. Он говорит, что будет командовать людьми. А Венька говорит, что он будет управлять деньгами, а значит, и людьми. И военными тоже. Кешка кричит, что военные у любого банкира все деньги отберут, если захотят. Из-за этого они ругаются, руками размахивают. Как маленькие, честное слово. А в результате в их делах Кешка громко командует, а Венька тихо управляет. Всё равно всеми Бог правит, так бабушка говорила.

– Ты веришь в Бога? Вот и крестик носишь.

– Не очень. Я несколько раз просила у него, чтобы помог в важных делах. Не помог.

– В каких делах?

– Чтобы бабушка не умерла. Чтобы к доске в этот день не вызвали. Чтобы он показался мне, какой он есть, хоть на минуточку. Не-а. А Донна тебя слушает?

– Слушает. А где она? Эх, ушла к себе. Жаль…

– Она людей не любит.

– Я ей про тебя расскажу, она тебя тоже станет слушать. А сейчас давай пойдём к твоим совам. Они в меня когтями не вцепятся?

– Что ты, они добрые. И ты ведь не мышь.

Птицы оказались интересными. Особенно после Таниных рассказов о них. Гошка прямо заслушался. У них, оказывается, самый бесшумный полёт из всех птиц на свете. У них уши, правое и левое, на разной высоте, и поэтому они могут определить точное расстояние до мыши, которая шуршит под снегом. И видят они ночью просто замечательно!

– Вот бы стать ненадолго совой, тихо и мягко лететь над землёй и всё-всё видеть и слышать, как совы, – закончила свой рассказ Таня.

Совы, четыре штуки, были очень симпатичными. Когда Гошка с Таней вошли в вольер, они тут же к ним слетелись, а две даже сели Тане на плечи. А на Гошку не сели. Но общаться с птицами, как, например, с Донной, ему не хотелось, да и, наверное, это было невозможно.

Гошка сказал об этом Тане, но она не согласилась. С воронами, например, вполне можно разговаривать, они всё понимают. И благодарят за то, что их кормят: приносят иногда мелкие вещицы в подарок – яркие бумажки, пуговицы, даже монетки. А одна ворона даже принесла ей маленькую серебряную ложечку и положила на подоконник. Украла где-то. Гошка сказал, что Таня скупщица краденого. Она сначала засверкала глазами, но потом рассмеялась.

За разговорами они подошли к озеру. Оно было большое: дальний берег едва виден. Гошка с Таней спустились к воде. Недалеко от берега свободно плавали лебеди. А журавлей не было, и Таня сказала, что они сейчас кормятся на болотах в лесу, а на озеро вернутся к ночи.

Сзади хрипловато гавкнули. Гошка оглянулся и увидел Фагота, он стоял и смотрел на него. Гошка даже не заметил, что спросил у него, как у человека: «В чём дело?» Фагот гавкнул снова, повернулся и медленно пошёл, оглядываясь, к жилым домам. Явно звал Гошку идти за ним. Таня догадалась первая:

– Не иначе как тётя Тоня его послала тебя найти. Зовёт ужинать, или ты зачем-то понадобился.

– Ужин! – спохватился Гошка. – Дед, наверное, уже пришёл. Побегу. Спасибо тебе. Завтра увидимся?

– Ага. Я тоже домой, только загляну на минутку к своим совам.

На следующий день была уборка клеток. Гошка разговаривал с Донной, когда пришёл Василий. Он попросил Гошку уйти, и почти сразу Донна вернулась в свой дом. Василий зашёл сбоку от клетки и оттуда задвинул дверцу дома, так что волчица не могла выйти из него, потом снял замок, открыл сетчатую дверь, и они с Гошкой быстро вычистили и вымыли всю клетку.

– Молодец, – похвалил Василий. – Дома тоже помогаешь?

Гошка сделал вид, что не услышал вопроса. Дома он маме не помогал.

– А у неё в доме как убирают? – спросил он.

– Так же. Во время обеда, когда волчица выходит из домика в клетку, за ней закрывают выход, открывают наружную дверцу в домик позади клетки и всё внутри чистят. Она не любит нашу уборку: пол остаётся мокрый. Ну что, пойдёшь или её дождёшься, поговорить?

– Подожду.

Василий вытащил задвижку и ушёл, а Гошка стал ждать, когда волчица выйдет. День был жаркий, пол в клетке быстро высыхал. Наконец волчица вышла из своего дома-логова и, осторожно обходя мокрые пятна на полу, подошла к Гошке и села.

– Привет, – сказал Гошка. – Хочешь, ещё расскажу про Наташку? Как Федька хотел с ней дружить. И дарил ей всякие подарки, а она не брала, потому что дружила со мной.

Волчица легла, положила голову на лапы и стала слушать. Через некоторое время она вдруг подняла голову и стала глядеть мимо Гошки. Он оглянулся. Недалеко от клетки стояла Таня и смотрела на них с Донной, но не подходила ближе.

«Молодец, – подумал Гошка. – Всё понимает».

Он повернулся к волчице:

– Донна, а можно она тоже посидит с нами? Она правильная девчонка. Умная. Совы её любят. Можно? Таня, подходи, только медленно…

Таня сделала несколько шагов и села на траву. Донна снова опустила голову на лапы. Гошка перестал рассказывать про Наташку и стал описывать бассейн, в который отец его, ещё пятилетнего, отвёл учиться плавать.

– А я не умею плавать, – сказала Таня.

Донна подняла голову и снова опустила на лапы.

– Совсем не умеешь? – изумился Гошка.

– Я воды боюсь. Как до шеи дойдёт, я сразу выскакиваю. Меня папа здесь, на озере, на руках в воду вносил и со мной приседал, а я зажмуривалась и вся замирала. Как только вода мне до шеи доходила, я такой визг поднимала, что он сразу на берег со мной выбегал.

Гошка вскочил. Волчица тоже встала.

– Я тебя научу. В бассейне в нашей малышовой группе была одна такая девчонка. Тренер в фойе, ну, там, где нас родные ждали, которые в бассейн нас приводили, её бабушке объяснял, что надо делать дома, чтобы приучить к воде, а я услышал. Надо налить тёплой воды в таз, велеть ей опустить лицо в воду и выдувать воздух. И так много раз. И чтобы сначала держалась руками за края таза. А потом чтобы уже не держалась. И так три раза в день. Когда она через неделю пришла, сразу научилась в воде приседать с головой и не боялась.

– Но ведь я… – начала Таня.

– Да нет, – перебил её Гошка. – Всё равно получится…

Рассказывая, Гошка приседал, размахивал руками, вдыхал и выдыхал воздух. Волчица вскочила и вместе с Таней смотрела на него. И как-то незаметно получилось, что Таня и Гошка вместе оказались возле клетки, размахивали руками, спорили, а волчица с интересом наблюдала за ними.

Гошка опомнился первый.

– Танька, смотри. Донна с нами обоими. Не ушла. Ура!

Таня оглянулась.

Волчица уже лежала и смотрела на неё и не собиралась уходить.

– Ой! Она и меня признала. Как хорошо. А мои совы тебя сразу не боялись. Я сейчас дома попробую опускать лицо в таз, а после обеда пойдём на озеро?

– Пойдём.

– Только я купаться не буду. Боюсь. На озере дно хорошее, песчаное только там, где речка впадает. Река песок нанесла. А в остальных местах дно очень илистое, ноги сразу тонут по колено, вылезаешь такая черноногая. Дальше начинаются водоросли, густые, длинные… Можно запутаться. Зато где речка впадает, вода в озере очень холодная.

– Ты сама совсем не купаешься? Только у папы на руках?

– Ну что ты. В моём возрасте – и у папы на руках! Я захожу в воду по пояс и сразу выскакиваю. Но всё равно пойдём. Ты, если захочешь, поплаваешь, а я посмотрю. Но лучше не надо. Опасно, даже если ты хорошо плаваешь.

Гошка не поверил. За обедом он сказал деду, что хочет искупаться в озере.

– Можно мне взять какое-нибудь полотенце, чтобы вытереться? Таня сказала, что хорошее дно только, где речка впадает, но вода от неё очень холодная. Почему?

– Наверное, где-то поблизости в неё впадают донные родники. А почему они такие холодные, мы не знаем. Геологи сказали, что на глубине вечная мерзлота и родники оттуда. А купаться вам одним, без взрослых, не надо. Не разрешаю. В выходные вместе пойдём на озеро. Там вода тёплая, мостки сделаны. Идёшь по деревянной дорожке на сваях до глубины и там спускаешься по лесенке прямо в чистую воду. И водоросли тебя не достают. Там весь наш народ плавает. Специально сделали, чтобы в иле не пачкаться.

– А Таню возьмём с собой? Только она плавать не умеет.

– Наденем на неё надувной круг, и в нём поплывёт, если захочет. А сегодня не надо. Обещаешь? И возьми у Тони поролоновый коврик, на нём полежишь, позагораешь. Не перележи только. Солнце сильное, на прохладном ветерке от речки не заметишь, как обгоришь. Там кусты рядом, возле них и расположитесь в тени. И телефон свой возьми, так, на всякий случай. Сегодня связь хорошая.

Гошка и Таня лежали на просторном коврике и молчали. Было так спокойно, так хорошо, так лениво, что даже не хотелось говорить. Только жарко. Прохлада от речки, когда лежишь, почти не чувствовалась. Таня встала, сняла косынку, собрала волосы узлом и стала закалывать их на затылке.

«Красивая, – думал Гоша. – Не хуже Наташки… Но Наташка бы сейчас себя вовсю показывала и глазом на меня косила: восхищаюсь ли я ею. А Танька про такое даже и не думает. И про наряды ещё ни разу ничего не сказала. И сколько про зверей и птиц знает. Увлечённая. А почему с Наташкой неинтересно, когда она болтает, а с Таней интересно, даже когда она молчит?»

Ему вдруг очень захотелось сфотографировать Таню – прямую, тонкую, с поднятыми руками. Он достал телефон, щёлкнул и полюбовался снимком. Таня оглянулась, глаза у неё расширились и потемнели.

– Не надо, – сказала она тихо.

– Почему? – удивился Гошка.

Таня долго молчала. Гошка замер в ожидании.