Глава 3
Тут русский Дух, тут Русью пахнет!

Предводительствуемые Натальей, Виктор и Вениамин выскочили из здания музея и, рассекая толпы пешеходов, устремились по площади к припаркованному в самом неподходящем для этой цели месте автомобилю. Раскрашенная под зебру машина Натальи, жукообразный Фольксваген, был виден издалека вместе с явно заинтересовавшимися им сотрудниками ГАИ.

– Стойте здесь, – бросила через плечо Наталья, – я вас сейчас подхвачу.

Мужчины остановились. Что и как сказала Наталья-Скарлет сотрудникам ГАИ осталось за кадром, но оба они немедленно бросились перекрывать транспортный поток, дабы помочь даме беспрепятственно выбраться на дорогу.

Уже сидя в машине, Вениамин спросил у Скарлет:

– Где и кого ты играешь?

– В театре Духа. У меня очень важная роль, можно сказать, главная, поскольку это театр одного актера.

– Что за театр Духа? Никогда не слышал о таком, – снова спросил Вениамин.

– Ну, тогда ты абсолютно не в курсе театральной жизни столицы. Сейчас в городе открылось множество новых театров. Наш – создан для эстетствующих интеллектуалов и пытающихся присоседиться к ним новых русских.

– Но как я попаду в зал, у меня нет билета, – попытался найти лазейку Вениамин.

– Это пусть тебя не беспокоит. Во-первых, ты со мной. А, во-вторых, у нас вообще нет билетов. Каждый платит, сколько считает нужным.

Вениамин затих, поняв, что театра ему сегодня все равно не миновать, и сосредоточился на созерцании дороги. Ловко маневрируя, машина пробиралась на юго-запад, выскочила на Ленинский проспект, пробежала по нему несколько километров и, свернув вправо, остановилась у невзрачного с виду, многоэтажного жилого дома. У выстроенного в русском стиле, раскрашенного под лубок крыльца толпился народ. То и дело к крыльцу подкатывали автомобили, из которых выходили дамы в вечерних платьях и мужчины в смокингах. Но была публика и попроще – в джинсах, кроссовках и свитерах. Двери театра, видимо, только что открылись, и публика устремилась внутрь. Вслед за всеми вошли туда и Виктор с Вениамином. Скарлет уже покинула их.

Театр размещался в полуподвальном помещении здания. В небольшом фойе, куда вскоре набилось около сотни человек, стены были завешаны фотографиями сцен из спектаклей театра, а в углу притулилась стойка бара. Многие уже держали в руках стаканы и фужеры с напитками. Над стойкой висело объявление: цены указаны в YE, 1 У.Е. = 50 руб. «Не слабо, – подумал про себя Вениамин, – работают на опережение». Еще пару дней назад один доллар стоил шесть рублей. Сколько он стоил сегодня на самом деле, не знал никто.

Фотографии на стенах были очень яркие, но ничего не говорили непосвященному. На подписях к ним преобладало слово «дух», что понимания не добавляло. О каком духе шла речь, написано не было нигде, а Виктор, глядя на друга, молчал и слегка улыбался – не то смущенно, не то насмешливо.

Вениамин пробрался к стойке и, протянув бармену пятьдесят долларов, получил за это два стакана минеральной воды. Примерно такими же купюрами, как он заметил, расплачивались и остальные гости. Сдачи давать здесь, видимо, было не принято. Вот так, потягивая из стаканов воду и приглядываясь к публике, друзья и простояли молча до тех пор, пока не раздался первый звонок и зрители не потянулись в зрительный зал. Все в нем было очень просто и вместе с тем необычно. Полукруглая сцена без занавеса примыкала к середине длинной стороны зала. Соответственно – полукругом были расставлены ряды кресел, похожих на авиационные. Декорации на сцене тоже были простыми: обычный обеденный стол, стул около него, несколько штабелей разноцветных коробок из-под обуви. На стене в центре сцены была прикреплена пластиковая двустворчатая оконная рама. Слева от сцены стоял электромузыкальный инструмент, справа – еще какой-то ящик с многочисленными кнопками, ручками и рычажками.

Погас свет, и действие началось. Заиграла тихая и какая-то уж очень скромная музыка, за окном начался восход солнца, а перед ним появилась мужская фигура в черном трико. Подсвечиваемая прерывистым светом прожектора фигура начала танец, из которого зрителям были видны лишь отдельные его фазы. Общепринятый театральный прием. Вениамину вдруг ужасно захотелось поскорее уйти отсюда. Он оглянулся по сторонам и понял, что для этого необходимо поднять на ноги половину зрителей. Пришлось остаться. Невольно прислушиваясь и приглядываясь к происходящему на сцене, он заметил, что музыкальный и световой ритмы не совпадают между собой, а плавно покачиваются друг относительно друга. Подумалось, черт возьми, не могли настроить все как следует, но неожиданно почувствовал, что сцена, да и сам зрительный зал, начали раскачиваться, причем, все сильнее и сильнее. Потом сцена исчезла. Вместо нее открылся туманный горизонт – манящий и недоступный. Хотелось протянуть руку к нему, притронуться, но ощущение невозможности сковывало свободу действий, заставляло вцепиться в стул, закрыть глаза.

Когда Вениамин снова открыл глаза, действие уже закончилось. В зале зажегся свет, публика ожесточенно хлопала в ладоши. Никто не поднимался с места, и Вениамин раскрыл взятую при входе в зал программку, которая все это время была в его руках. На титульном листе крупными буквами, без каких-либо украшений было написано: театр Духа. Сегодняшний спектакль назывался «Дух времени, в двух частях: Время стоит и Время бежит». Имя актера, выступавшего в первой части, Вениамину ни о чем не говорило. Исполнителем второй части была Наталья. Далее шел репертуар театра: Дух леса, Дух моря, Дух реки. Была здесь и явно патриотическая тема: русский Дух, Дух отчизны, Дух предков и так далее.

До Вениамина постепенно стало доходить, что театр достигает своих эффектов, влияя ритмами музыки и света на альфа ритмы головного мозга зрителей, а также с помощью специальных кресел, способных воспроизводить реальное движение. Без Гоши Грума здесь обойтись не могло. Действительно, присмотревшись внимательней, Вениамин обнаружил его нелепую фигуру, расположившуюся на полу, перед ящиком с кнопками.

– Ну, что же, – подумал Вениамин, – почему бы и не использовать плодотворную дебютную идею в мирных целях. Все понятно, публика ищет новых ощущений.

Свет снова погас. Теперь на сцене появилась Наталья. Она не танцевала, а, блеснув молодой задорной улыбкой, начала причесываться, а потом примерять и надевать поверх имеющейся разные одежды, которые брала со стола. Ее движения были столь плавны, что не казались прерывистыми даже из-за пульсирующей подсветки прожектором. Зато за окном бушевало пламя.

Вениамин почувствовал, что его стул сначала закачался, а потом начал двигаться вперед со все большим ускорением, как в самолете, набирающем скорость при взлете. И взлет состоялся, но теперь на горизонте появилась цель. Она быстро приближалась. Еще секунда, и цель достигнута. Мощная вспышка света обозначила финал. Наталья, вся в черном, стояла на сцене, слегка согнувшись в поясе. Зал ахнул. Со сцены в зал мутным взором смотрела древняя старуха. Под бурные аплодисменты она поклонилась зрителям, приняв из их рук несколько букетов, и выпрямилась. Зал перешел к овациям. Теперь Наталья снова была молодой. Черные одежды куда-то сгинули.

Вениамин глянул на часы: оба действия, показавшиеся ему очень короткими, на самом деле продолжались уже чуть более двух часов!

Из зрительного зала народ снова переместился в фойе. Кто-то уходил, но вместо них появлялись новые лица, так что общее число гостей не уменьшалось. Снова заработал буфет. В фойе появились журналисты, а в зрительном зале стали накрывать столы, готовя поздний ужин. Скарлет раздавала автографы и интервью. Давали интервью и гости.

– Завтра все это появится в газетах! – пробегая мимо, шепнула Вениамину Скарлет.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Вениамин собрался было уходить, но его взял за пуговицу солидный седовласый мужчина, отрекомендовавшийся театральным критиком. Его интересовала реакция на спектакль рядового российского бизнесмена. Чтобы не навредить друзьям, Вениамин постарался расхвалить увиденное, но чувствовал неискренность собственных слов. Когда же ему, наконец, удалось оторваться от назойливого господина и попытаться собраться с мыслями, он понял: действо напоминало ему театр Колумба из незабвенных «12 стульев».

Так закончился для Вениамина знаменательный всем россиянам день дефолта.

Глава 4
Здесь искатели приключений привлекают к себе внимание потусторонних сил

Конец октября в курортной части Кипра – тихое и спокойное время. По приморской улице одиноко бредут, поддерживая друг друга, пожилые пары. Изредка появляются семьи или мамаши с маленькими детьми. Кто-то бродит по улице в одиночку. Бесчисленные рестораны и ресторанчики либо закрываются, либо сокращают свой персонал до минимума. У входа в один из них, прислонившись к крыльцу, стоит молодой человек, одетый, как почти все официанты здесь, в белую рубашку и черные брюки. Ему скучно. В мыслях он далеко-далеко отсюда, но в ожидании клиентов не перестает следить за улицей, провожая глазами редкие проносящиеся мимо автомобили.

Крыльцо ресторана обращено к морю, но его гладь видна отсюда только при резких порывах ветра, пригибающих к земле кроны деревьев. Молодой человек неравнодушен к морю. Все его детские мечты связаны с ним и с великими предками, заложившими основы средиземноморской цивилизации. Надо же было ему так поздно родиться, когда все географические открытия уже сделаны, а мир поделен. Разве он когда-нибудь мечтал о карьере официанта или даже владельца ресторана? Нет. Конечно, официант – очень уважаемая и тонкая профессия. «Хороший официант должен прекрасно знать и понимать людей. Должен уметь по внешнему виду клиента и нескольким сказанным им словам разобраться в его психологии, найти ключ к нему. Тогда клиент твой. Ты его ублажаешь, а он за это хорошо платит». – Так учил его дед. Сейчас он выходит только к особенно уважаемым гостям. А так все больше сидит в холодке у входа на кухню, пыхтит трубкой да присматривает за поваром и официантами. Говорит, что его время прошло, а мое еще не наступило.

По правде сказать, любовь к морю и приключениям у молодого человека носила скорее теоретический характер. На самом деле с детства он побаивался воды, плохо плавал, не любил нырять, а морские прогулки приводили к ярко выраженным признакам морской болезни. Но мечтать о море все это никак не мешало.

Вот дед, тот многого добился в жизни. В молодости плавал матросом на торговых судах, поднакопил деньжат и вернулся в родные края с задумкой открыть здесь ресторан. Обстоятельно подошел к этому непростому делу. Сначала поработал официантом. Изучил все тонкости этой профессии. Потом долго учился на повара. И здесь преуспел. Только тогда дед открыл свой ресторан, который сразу завоевал популярность, а это дорогого стоит. Вот теперь внука учит. Ему свое дело передать собирается. А вот хочет ли внук просидеть всю жизнь на одном месте? Об этом дед его не спросил и спрашивать не собирается. Как ему объяснить, что душа у внука далеко отсюда, в бурных морях, в приключениях!

Рассуждения молодого Андреаса Македониуса прервал визг тормозов. Одинокий пешеход, едва не попавший под колеса не менее одинокого автомобиля, перебежал на другую сторону улицы. «Русский, – подумал про себя Андреас, – кто еще может так неосторожно переходить улицу». Наверное, эта короткая мысль сразу же растворилась бы в его голове на фоне других, гораздо более насущных, но виновник возможной аварии направился не куда-нибудь мимо, а прямиком пошел к ресторану. Он приветливо улыбнулся Андреасу и без колебаний выбрал столик у фонтана в центре зала. Не глянув в принесенное ему меню, он заказал рыбное мезе, проявив тем самым знание местной кухни.

– Простите, сэр, – обратился к гостю Андреас, – мы готовим мезе как минимум на две персоны.

– На две и готовьте, – легко согласился гость.

Разговор шел на английском, и Андреас начал сомневаться в национальной принадлежности гостя. Из напитков тот спросил только минеральную воду, что русским не свойственно, но если он один собирался съесть блюдо, рассчитанное на двоих, то так мог поступить представитель только этой национальности.

Мучаясь сомнениями, Андреас отправился на кухню. Когда он вернулся, сомнения рассеялись. За столиком появилась дама весьма приятной наружности. Правда, с глазами у дамы было что-то не так, но это ее совсем не портило. Даже наоборот, придавало пикантности. Гости оживленно переговаривались явно по-русски, рассматривая какие-то карты и схемы. Когда на столе начали появляться тарелочки с мезе, они отложили бумаги и с воодушевлением принялись за еду, покончив с которой, снова вернулись к обсуждению своих проблем. Новые посетители не появлялись, и Андреас невольно начал прислушиваться к разговору. Русские уже давно стали на Кипре постоянными гостями, и, как настоящий официант, он успел выучить несколько сотен слов на их языке. Во всяком случае, он понял, что гости отмечают на карте места, где вблизи Кипра затонули древние корабли. Ушки сами собой насторожились. Это не просто туристы. Они что-то ищут, а это уже интересно.

За столом действительно обсуждали вопрос о том, куда могла пропасть одна древняя вещица, но совсем не в том ключе, как это понял Андреас. Парень был не силен в географии. На карте был изображен совсем не Кипр, а другой остров, правда, тоже находящийся в Средиземном море, – Крит. На этом острове когда-то существовала минойская цивилизация.

Вот с ее секретами и хотели разобраться прибывшие из Москвы гости. Ни мало ни много, они хотели узнать, что на самом деле скрывалось в подвале дворца царя Миноса, где, по преданию, прятали Минотавра, человека-быка, рожденного от любовной связи жены царя с быком.

Море вблизи Кипра и других средиземноморских островов действительно изобилует древностями. В компании своих сверстников Андреас не раз отправлялся на поиски сокровищ, но добытые ими обломки древних амфор ценностью здесь не считались, а ничего другого находить не удавалось. Вместе с тем, он знал, что поиск древностей уже давно превращен в криминальный бизнес, в который вовлечены и местные жители, и приезжие. Именно поэтому он подошел к деду, когда в очередной раз зашел на кухню.

– Похоже, наши гости хотят заняться поиском сокровищ, – сказал Андреас.

Дед посмотрел на внука отсутствующим взглядом и не удостоил ответом, однако, его безразличие было лишь кажущимся. На самом деле, ему сразу вспомнилась собственная бесшабашная юность. Он действительно несколько лет плавал матросом на разных кораблях, но о том, чтобы разбогатеть за счет этой профессии, не могло быть и речи. Однажды в Марселе он, поругавшись с боцманом, сошел с очередной развалюхи на берег и несколько дней болтался по городу и порту без дела, в поисках работы. Там, в одном из кабачков к нему подсел с виду такой же, как он, морской бродяга. Коротая вечерок за бутылочкой-другой молодого красного вина, разговорились, и тот предложил попытать счастья в поисках древностей на дне морском.

Через пару дней дед пришел на борт указанного ему судна, где собралось десятка полтора отъявленных контрабандистов и головорезов. В этой компании, состав которой постоянно менялся, он оказался очень на месте и быстро стал одним из главарей разветвленной сети подпольного поиска и сбыта древностей Средиземноморья, налаживая параллельно изготовление вполне качественных подделок. Но, когда бизнес был налажен или почти налажен, его нашел представитель сицилийской мафии и сделал предложение, от которого нельзя было отказаться.

Предложение было сделано в простой и убедительной форме: сдать дело клану или отправиться самому на дно морское с привязанным к ногам камнем, причем, немедленно. Естественно, он выбрал первое и, удалившись от дел, занялся более спокойным ресторанным бизнесом, но связь с тем миром не потерял. Не только не потерял, но и сохранил в тайне от всех своих близких до сих пор.