– Действительно священное питье! – похвалил Бабемба, причмокивая. – У тебя еще есть?

– У белых господ его много, – сказал Джерри. – Они приглашают тебя поесть с ними.

Бабемба сунул палец в чашку и, подцепив сладкий осадок, лизнул его и задумался.

– Дело налаживается, – шепнул я Стивену. – Вряд ли он убьет нас после того, как испробовал наш кофе. Он и завтракать придет.

– Вдруг это ловушка? – сказал Бабемба и принялся вылизывать из кружки сахар.

– Нет, – ответил Джерри с похвальной находчивостью, – белые господа легко убили бы тебя, но они не причиняют вреда тем, кто пил их священный напиток, разумеется, если те ведут себя мирно.

– Не принесешь ли сюда еще немного священного напитка? – спросил Бабемба, в последний раз облизывая кружку.

– Нет, – произнес Джерри, – ты должен идти туда, если хочешь еще. Не бойся. Могу ли я, сын твоего племени, предать тебя?

– Правда! – воскликнул Бабемба. – По твоей речи и лицу видно, что ты мазиту. Но о том, как ты попал сюда, мы поговорим после. Я хочу пить и пойду туда. Воины! Сядьте и будьте настороже. Если со мной что-нибудь случится, отомстите за меня и обо всем доложите королю.

Пока шли переговоры, я велел Хансу и Сэму открыть один из ящиков и достать оттуда большое зеркало в деревянной раме и на подставке. К счастью, оно не сломалось. Мы упаковали все так тщательно, что бинокли и другие хрупкие вещи оказались в целости. Зеркало я тщательно вытер и поставил на стол.

Старый Бабемба опасливо приблизился, косясь на нас и на наши пожитки. Когда он подошел совсем близко, его взгляд упал на зеркало. Он замер, удивленно посмотрел в него, отступил, но любопытство пересилило, старик снова шагнул вперед и снова остановился.

– В чем дело? – окликнул его военачальник, оставшийся за главного.

– Здесь большое колдовство, – ответил он. – Я вижу себя, идущего навстречу. Ошибки быть не может, потому что у двойника тоже нет одного глаза.

– Подойди ближе, о Бабемба, и посмотри, в чем дело! – крикнул колдун, который пробовал кофе и пытался выпить всю кружку. – Копье держи наготове и, если двойник попробует напасть, убей его!

Ободрившись, Бабемба поднял копье, но торопливо опустил.

– Этого нельзя делать, глупец! – закричал старик колдуну. – Он тоже поднял копье. Кроме того, все вы должны стоять позади меня, а находитесь передо мной. Священное питье опьянило меня. Я околдован! Спасите!

Я понял, что шутка зашла слишком далеко: воины зароптали и натянули луки. К счастью, в эту минуту взошло солнце.

– О Бабемба, мы дарим тебе магический щит, который позволяет раздваиваться. Отныне труд твой уменьшится наполовину, а твое удовольствие удвоится, ибо при взгляде на этот щит у тебя появится двойник. Щит имеет еще одну особенность. Смотри!

Я поднял зеркало и, пользуясь им как гелиографом^[19], пустил зайчик прямо в глаза воинам мазиту, сидевшим перед нами длинным полукругом. Клянусь честью, они побежали со всех ног!

– Удивительно! – воскликнул старый Бабемба. – Могу ли я, белый господин, научиться делать то же самое?

– Конечно, – заверил я. – Попробуй. Держи щит вот так, пока я буду говорить заклинание. – Я пробормотал несколько ничего не значащих слов, потом снова направил зеркало на мазиту. – Смотри, смотри! Ты попал им в глаза. Ты сам могущественный чародей. Они бегут, бегут! – (Воины на самом деле помчались прочь.) – Есть ли среди твоих соплеменников те, которых ты не любишь?

– Таких немало. – Бабемба скривился. – Особенно не люблю колдуна, который чуть не выпил весь священный напиток.

– Хорошо. Со временем я покажу тебе, как с помощью этого волшебного щита прожечь в нем дыру. Нет, не сейчас. Пусть этот солнечный пересмешник отдохнет. Смотри… – Я перевернул зеркало и положил его на стол. – Теперь ты ничего не видишь?

– Ничего, кроме дерева, – ответил Бабемба, глядя на раму.

Тогда я набросил на зеркало полотенце и, чтобы переменить разговор, предложил Бабембе сесть и выпить с нами «священного напитка».

Старик с большой осторожностью сел на складной стул, воткнул огромное копье наконечником в землю и взял кружку с кофе. Однако не свою. Бабемба так смешно сидел на стуле, с копьем между колен, что легкомысленный Стивен забыл об опасности положения. Сомерса душил смех, и после неудачной попытки его подавить он с грохотом поставил свою чашку на стол и убежал в палатку, где разразился неприлично громким хохотом. Сбитый с толку Сэм вручил кружку Стивена Бабембе. Вскоре Сомерс вышел из палатки и, чтобы сгладить впечатление, взял кружку Бабембы и залпом выпил почти весь кофе.

Сэм, заметив свою ошибку, сказал:

– Простите, мистер Сомерс, мне очень жаль, но вышла путаница. Вы выпили кофе из кружки, которую только что вылизал этот вонючий дикарь.

Фраза имела мгновенный и чудовищный результат – Стивену стало дурно.

– Что это с белым господином? – удивился Бабемба. – А, теперь я вижу, что вы действительно меня обманываете. Вы дали мне горячую мвави, которая вызывает тошноту у невиновных, а замышляющих зло убивает.

– Прекратите валять дурака! – прошептал я Стивену, пиная его в голень. – Из-за вас нам глотки перережут. – Потом, собравшись с духом, я обратился к Бабембе: – О нет, вождь! Белый господин – жрец священного напитка, и то, что ты видишь, – религиозный обряд.

– Вот оно что! – воскликнул Бабемба. – Но я надеюсь, этот обряд не переходит на других?

– Нет, – ответил я, предлагая ему сдобные булки. – Теперь скажи мне, вождь Бабемба, зачем ты вышел против нас с пятью сотнями вооруженных людей?

– Чтобы убить вас, белый господин… Ох, как горяч ваш священный напиток! Горяч да вкусен! Говоришь, обряд не переходит на других? Ибо я чувствую…

– Ешь булку, – сказал я Бабембе. – А зачем тебе убивать нас? Пожалуйста, говори правду, или я прочту ее в магическом щите, который отражает человека изнутри, так же как и снаружи. – Я поднял салфетку и посмотрел в зеркало.

– Если ты, белый господин, способен читать мои мысли, то зачем утруждаешь меня, заставляя высказывать их? – весьма резонно спросил Бабемба, набив рот сдобой. – Однако я изложу их тебе, ибо этот блестящий предмет может солгать. Бауси, король нашего племени, велел перебить вас, так как слышал, что вы работорговцы и идете сюда с ружьями, чтобы взять в плен мазиту, отвести их к Черной воде^[20] и продать. Мазиту посадят на большие лодки, которые плывут сами собой, и увезут в рабство. Об этом Бауси сообщили арабские посланцы. Мы знаем, что это правда, так как вчера с вами было много невольников. Завидев наши копья, все они разбежались не более часа назад.

Я внимательно посмотрел в зеркало и спокойно проговорил:

– Магический щит рассказывает иную историю. Он утверждает, что ваш король Бауси приказал провести нас к нему с почестями, чтобы мы могли переговорить с ним. Между прочим, у нас есть для него скромные дары.

Я попал в цель. Бабемба чрезвычайно смутился.

– Верно… – пробормотал он, запинаясь, – То есть… я хочу сказать, что король позволил мне поступить по своему усмотрению. Я посоветуюсь с колдуном.

– Раз так, дело улажено, – отозвался я. – Ведь ты, человек благородный, не поднимешь руку на тех, с кем только что разделил священный напиток. Если же ты поступишь иначе, то сам проживешь недолго, – сухо прибавил я. – Одно тайное слово, и этот напиток обратится внутри тебя в мвави наихудшего сорта.

– О да, белый господин, все улажено! – воскликнул Бабемба. – Не произноси тайного слова. Я провожу тебя к королю, и ты переговоришь с ним. Клянусь своей головой и духом своего отца, что не причиню вам вреда. С твоего позволения, я позову сюда великого колдуна Имбоцви и подтвержу наш договор в его присутствии. Кроме того, я покажу ему магическое зеркало.

Джерри отправился за Имбоцви, и вскоре явился этот мерзкий субъект неопределенного возраста, горбатый, словно Панч^[21], худой и косоглазый. Нарядился Имбоцви, как и подобает туземному колдуну, – он весь был увешан лоскутами змеиной кожи, рыбьими пузырями и мешочками со снадобьями. Вдобавок ко всем этим амулетам широкая красная полоса, нанесенная, вероятно, охрой, спускалась у Имбоцви со лба и по носу, губам и подбородку тянулась к шее, где заканчивалась пятном размером с пенни. Прическа тоже соответствовала образу – густые курчавые волосы были пропитаны жиром, припудрены синим порошком и с помощью кольца из черной смолы уложены в рог, острым концом поднимающийся дюймов на пять над макушкой. В общем, Имбоцви весьма напоминал дьявола, причем дьявола раздраженного – он издали начал осыпать нас упреками в том, что мы не пригласили его выпить священный напиток с Бабембой.

Мы предложили Имбоцви кофе, но он отказался, заявив, что мы хотим отравить его.

Тогда Бабемба немного суетливо, видимо от страха, передал старому колдуну свое решение, которое тот выслушал в полном молчании. Когда Бабемба объяснил ему, что без повеления короля будет неоправданной глупостью предать смерти таких колдунов, как мы, Имбоцви спросил, почему он называет нас колдунами. Бабемба сослался на чудеса блестящего щита, показывающего различные изображения.

– Фу! – фыркнул Имбоцви. – Разве спокойная вода или отполированное железо не показывают картинки?

– Но этот щит способен разжигать огонь, – заявил Бабемба. – Белый господин говорит, что он может сжечь человека.

– Пусть он сожжет меня, – с глубочайшим презрением бросил Имбоцви. – Тогда я поверю, что эти белые люди – колдуны, достойные пощады, а не простые работорговцы, о которых мы часто слышим.

– Сожги его, белый господин, докажи ему, что я прав! – раздраженно воскликнул Бабемба.

И вождь с колдуном принялись громко ссориться. Очевидно, эти двое были соперниками, и на сей раз они потеряли самообладание.

Солнце сияло достаточно ярко, чтобы продемонстрировать мистеру Имбоцви наше «колдовство», чего мне очень хотелось. Я вынул из кармана сильное зажигательное стекло, которым, с целью экономии спичек, часто пользовался для разведения огня. Взял в одну руку стекло, в другую зеркало и занял положение, удобное для эксперимента. Бабемба и колдун яростно спорили, явно не замечая моих действий. Я направил зажигательное стекло прямо на грязный волосяной рог Имбоцви, намереваясь прожечь в нем дыру. Этот рог явно держался на чем-то легковоспламеняющемся – на тростинке или палочке из камфорного дерева, – ибо через тридцать секунд запылал, как факел.

– Ох! – завопили наблюдавшие за колдуном кафры.

– Вот это ловко! – воскликнул Стивен.

– Смотрите, смотрите! – восхищенно закричал Бабемба. – Теперь ты, гнилой нарыв, поверишь, что есть на свете колдуны могущественнее тебя?

– Почему ты, сын собаки, надо мной смеешься? – завизжал разъяренный Имбоцви, который один не понимал, в чем дело.

Тут у него зародилось подозрение, он поднес руку к волосяному рогу и отдернул ее с воем. Имбоцви запрыгал, завертелся, отчего огонь разгорелся сильнее. Зулусы захлопали в ладоши, Бабемба тоже. Стивена охватил один из его идиотских припадков веселья. Что касается меня, то я испугался. Неподалеку стояло большое деревянное кафрское ведро, из которого брали воду для варки кофе. Я схватил ведро и подбежал к Имбоцви.

– Спаси меня, белый господин! – завопил он. – Ты величайший колдун, и я твой раб…

Тут его речь оборвалась, поскольку я опрокинул ему на голову ведро, в котором она исчезла, словно свеча в колпачке. Имбоцви стоял очень смирно, вода стекала по нему, а из-под ведра шел дым с неприятным запахом. Убедившись, что огонь потух, я снял ведро с колдуна, растрепанного, лишившегося диковинной прически. Я помог вовремя – Имбоцви почти не обжегся, зато облысел. При малейшем прикосновении сожженные волосы обламывались под корень.

– Выпали… – удивленно сказал Имбоцви, ощупывая голову.

– Да, – ответил я, – наш щит сработал, верно?

– Можешь ли ты, белый господин, вернуть волосы на место? – спросил он.

– Это зависит от твоего дальнейшего поведения, – ответил я.

Не сказав ни слова, Имбоцви направился к воинам, которые встретили его хохотом. Очевидно, они не любили колдуна, раз так радовались его конфузу.

Бабемба сиял. Он тотчас распорядился доставить нас к королю в город Беза, причем дал торжественное обещание, что ни он, ни его подчиненные не причинят нам вреда. Один только Имбоцви не оценил нашей магии. Перед уходом он метнул в мою сторону взгляд, исполненный лютой ненависти, и я пожалел, что использовал зажигательное стекло. Право, мне вовсе не хотелось, чтобы он остался без волос.

– Отец мой, лучше бы ты спалил эту змею дотла, ибо тогда ты уничтожил бы ее яд, – чуть позже сказал мне Мавово. – Я тоже немного колдун и скажу тебе, что наш брат больше всего не любит быть осмеянным. Ты, Макумазан, осмеял этого колдуна перед всем народом, и он этого не забудет.