Глава 6

И шел я дорогою праха,
Мне в платье впивался репей,
И бог,
Сотворенный из страха,
Кричал мне: «Иди и убей!»

А. Галич

…Дымный сумрак пещеры медленно сгустился перед ним, и он испуганно отшатнулся от неясных любопытных теней, прячущихся за каменными кулисами, словно приглашающих его решиться шагнуть – шагнуть в Бездну…

– Входи, Безмо, входи, – раздался у него над ухом сухой, чуть насмешливый голос шамана; и реальность земного человеческого голоса заставила тьму пещеры попятиться и отступить. Безмо резко обернулся. Старик стоял у него за спиной в том самом потрепанном одеянии, в котором Безмо видел его в стойбище шесть лун назад, и гостеприимно указывал на боковой проход, которого – Безмозглый готов был поклясться в этом – только что не было.

…Потом они долго сидели на гладких и неожиданно теплых мраморных скамьях, сидели друг против друга, молча глядя на пляшущие языки огня и отбрасываемые ими причудливые тени; пили густое вино из больших глиняных кружек – Безмо все хотелось сказать «старое доброе вино», но он не знал, бывает ли вино молодым и злым, и стыдился своего незнания – шаман изредка поглядывал на гостя, гость – на хозяина, и тишина сидела рядом с ними, пила вино, смотрела, молчала…

Безмозглый не выдержал первым.

– Ну?.. – спросил он и осекся. – Ну и зачем ты меня звал?..

Ехидство плохо скрывало неловкость и смущение; он почувствовал это и разозлился.

– Зачем? – Шаман подставил кружку под самое горлышко огромного жбана и осторожно стал наклонять его. – Поговорить.

– Тогда чего ты ждешь?

– Ничего. Мы уже давно разговариваем. И лишь теперь замолчали… Ну что ж, помолчим, – сказал шаман с едва заметной усмешкой. – Кто ты?

– Я? – искренне удивился Безмо. – Я – Безмо… Дурак, – добавил он, немного подумав.

– Дурак, – неожиданно согласился шаман.

– Зачем тогда спрашиваешь, если знаешь?

– А я не знал. Теперь – знаю.

Они снова замолчали. Безмо сунул нос в кружку и принялся размышлять. Может быть, он чего-то и не улавливал, но ему определенно начинало казаться, что один из них все-таки дурак. Если это он, Безмо, то шаману совершенно незачем с ним разговаривать. Но он позвал… Позвал – зная. Тогда получается, что в пещере сейчас сидят…

– Да, два дурака, – кивнул шаман. – Два глупца, которые случайно ввязались в одно и то же дело, и оба – по собственной глупости.

– Я не понимаю тебя, – честно признался Безмо.

– И не надо, – весело улыбнулся шаман.

Кстати, при ближайшем рассмотрении он выглядел не таким уж старым – особенно когда улыбался. Пожилым – наверняка, но еще крепким и отнюдь не дряхлым; и было совершенно непонятно, сколько же ему лет на самом деле…

– Ты умеешь быть другим, – сказал шаман. – Не собой. Ты умеешь проникать в чужую суть, вплотную подходя к границе безумия, но никогда не переступая запретную черту до конца.

Безмо согласно кивнул. Он чувствовал эту свою странность – но не мог бы выразить ее словами так, как сделал это шаман.

– Но тебе еще неведомы твои пределы. Со временем ты, вероятно, сможешь стать не только человеком…

– А кем? – заинтересовался Безмозглый. – Зверем?

– И зверем тоже. Но не это главное. Когда человек приходит в мир и идет по предназначенному пути – человек меняется. Но меняется и мир. Ты пришел, и ты меняешься слишком быстро. Следовательно… Так уже было – и не только здесь, – загадочно ответил шаман.

«Впрочем, шаманам и положено говорить загадками», – подумал Безмозглый и, немного осмелев, решился наконец задать вопрос, мучивший его все время.

– Скажи, шаман, а где твоя Бездна? Ты покажешь мне ее, правда, шаман?

– Вряд ли… И не зови меня шаманом. Мое имя – Сарт. Зови меня так – но только когда мы наедине. А Бездна… Она везде: вокруг нас, внутри нас и особенно – внутри тебя. Я полагаю, ты уже видел ее.

– Нет, – покачал головой Безмо. – Во всяком случае, не помню.

– Да, ты не помнишь, – согласился шаман.

Странная мысль пришла Безмо на ум, и тщетно затряс он головой, пытаясь отогнать гостью. Шаман Бездны ни разу не упомянул о Бездне, пока его не спросили, да и то – весьма неохотно. И вопросы он задавал какие-то неправильные, и нету у него того, что положено шаманам, – амулетов, птичьих перьев, снадобий… вино хлещет… Это был какой-то неправильный шаман по имени Сарт. Каким должен быть правильный шаман, Безмо точно не знал – но не таким! Это он почему-то знал твердо…

– А что ты здесь делаешь? – спросил он, сам удивившись сказанному.

– То же, что и ты, – спокойно ответил шаман Сарт. – Играю свою роль. Ты еще помнишь, что это означает?

Сарт впился вспыхнувшими глазами в лицо Безмо; тот попытался отвести взгляд, но не сумел, и в надвинувшемся тумане вырос деревянный холм, и пять узких желтых солнц, и глядящий на него мрак под куполом расписанного неба, чужие, дикие слова, чужая одежда, и мрак вдруг обрушился обвалом хлопающих звуков; он кланялся, кланялся, в изнеможении, моля о тишине, покое…

– Нет, не помню, – пробормотал Безмо, с трудом выныривая на поверхность обыденного. – Когда-нибудь вспомню. Потом.

– Ну что ж, тогда мы и вернемся к нашей беседе. Иди. Мне было приятно говорить с тобой.

…Уже у выхода Безмо обернулся.

– И все-таки, Сарт, что связывает тебя с Бездной? – бросил он в глубь пещеры последний вопрос.

– Я ее боюсь, – коротко и серьезно ответил шаман.

* * *

– Слушайте меня, люди племени пуран! Слушайте меня, взявшего посох старейшины Гэсэра по праву ножа! Слушайте!..

Легко сказать – слушайте… Ну, вот они стоят и слушают: суровые мужчины степей и испуганные женщины, беспощадные стрелки и дряхлые старцы, внуки и прадеды, сыновья и дочери – стоят, слушают… Кан-ипа никогда не умел говорить и страстно завидовал тем, кто умел. Шаманам. Безмо… Табунщик уже поведал племени о смерти толстоязыкого Гэсэра Дангаа, о надвигающемся потопе воинов Белой кобылы, о тайне Занавеса – они слушали не перебивая, но Кан-ипа не видел в их глазах того блеска, того огня, который отсвечивал костром Безмо. Где ты сейчас, великий друг мой? Где…