Цитаты из книги «Дипломатия»

В апреле 1941 года Рузвельт сделал еще один шаг к участию в войне, дав разрешение на заключение с датским представителем в Вашингтоне (в ранге посланника) соглашения, разрешающего американским вооруженным силам оккупировать Гренландию.

После падения Франции Рузвельт с нарастающей силой подчеркивал наличие непосредственной угрозы американской безопасности. Для Рузвельта Атлантический океан имел такое же значение, какое Английский канал имел для британских государственных деятелей. Он считал жизненно важным для национального интереса, чтобы Гитлер не установил над ним своего господства.

Появившаяся вследствие этого надежда на то, что Америка рано или поздно станет союзником Великобритании, была, бесспорно, одним из решающих факторов, поддержавших решение Черчилля продолжать войну в одиночку

Во время так называемой «странной войны» американские руководители продолжали считать, что от них требуется только материальная помощь. Было общепринято считать, что французская армия, находясь за линией Мажино и поддерживаемая Королевским военно-морским флотом, подавит Германию посредством сочетания оборонительной сухопутной войны и морской блокады.

В каждом великом лидере непременно имеется элемент хитрости, позволяющий упрощать иногда цели, иногда масштабы поставленной задачи. Но главным испытанием для лидера является его способность воплощать истинные ценности своего общества и сущность его вызовов. Этими качествами Рузвельт обладал в невероятной степени. Он глубоко верил в Америку; он был убежден, что нацизм является и злом, и угрозой американской безопасности, и он был чрезвычайно хитер. И еще был готов взвалить на себя тяжесть принятия единоличного решения. Как канатоходец, он обязан был двигаться осторожными, мучительно трудными шагами, перебираясь через бездну, разделяющую его цель и реальное состояние общества, и тем самым демонстрируя обществу, что на том конце пропасти гораздо безопаснее, чем на знакомом уступе.

Взаимосвязь в демократической стране между лидерами и общественностью всегда носит сложный характер. Лидер, приспосабливающийся в период потрясений к опыту народа, может приобрести временную популярность ценой осуждения в последующем, поскольку он проигнорирует требования этого будущего. Если же лидер значительно опережает свое общество, то его перестают понимать. Великий лидер должен быть воспитателем, заполняющим пропасть между своими предвидениями будущего и хорошо известным и привычным настоящим. Ho он должен также быть готов двигаться в одиночку, чтобы общество затем последовало по избранному им пути.

Но Мюнхен, похоже, стал поворотным пунктом, заставившим Рузвельта объединить Америку с европейскими демократиями, вначале политически, а постепенно также и по существу. С тех пор его приверженность политике сокрушения диктаторов станет непреклонной, через три года кульминацией этой политики будет вступление Америки во Вторую мировую войну.

Национальный интерес определялся скорее правовыми, чем геополитическими факторами.

И пока агрессоры овладевали Европой, Америка устраняла различие между агрессором и жертвой посредством введения для них одинаковых законодательных ограничений.

Практическим результатом этой смеси страха и надежды стало то, что европейская дипломатия все дальше дрейфовала в сторону от привычных причалов и во все большей степени стала эмоционально зависеть от Америки, порождая тем самым двойное вето: Франция ни за что не действовала без Великобритании, а Великобритания ни за что не действовала в нарушение взглядов, которых придерживаются в Вашингтоне, не обращая внимания на то, что американские руководители не уставали многословно заявлять, что они ни при каких обстоятельствах не пойдут на риск войны ради решения европейских споров.