«Неужели он решил напомнить мне, что богат? – спросила Изабелла саму себя, но тут же с негодованием отвергла эту мысль. Было очевидно, что это свойство, будучи присуще ему от рождения, абсолютно не занимало его – он предоставлял право помнить об этом его собеседникам, а уж той, кому он предлагал руку и сердце, – и подавно. Изабелле, прилагавшей все силы, чтобы не разволноваться, удавалось сохранить присутствие духа и даже – позволить себе взглянуть на лорда Уорбартона критически. Она лихорадочно искала слова для ответа. Ей хотелось сказать ему тоже что-нибудь ласковое. Почему-то она безоговорочно поверила его словам. Она чувствовала: лорд Уорбартон полюбил ее.

– Не знаю, как выразить свою благодарность за ваше предложение, – сказала она наконец. – Это для меня большая честь.

– Господи, только не это! – вырвалось у него. – Этого я и боялся. Не понимаю, почему вы должны благодарить меня, – это я должен благодарить вас за то, что вы выслушали меня. Ведь мы едва знакомы, а я обрушил на вас свои излияния! Это столь важный вопрос – его, конечно, легко задать, но, будь я на вашем месте, я сам бы не знал, как на него ответить. Но вы выслушали его – или, во всяком случае, слушали меня, – и это позволяет мне надеяться.

– Не следует надеяться слишком сильно, – сказала Изабелла.

– О мисс Арчер! – с натянутой улыбкой пробормотал ее собеседник, словно опасаясь, что такой возглас мог быть принят за проявление преувеличенного восторга.

– А вас бы очень поразило, если бы я попросила вас не надеяться? – спросила Изабелла.

– Поразило? Не понимаю, что вы подразумеваете под этим словом. Просто сразило бы.

Изабелла вновь двинулась по дорожке, несколько минут она молчала.

– Я уверена, что, если бы мы познакомились ближе, я, хотя и так ценю вас очень высоко, стала думать бы о вас еще лучше, – произнесла она наконец. – Но я совершенно не уверена, что с вами было бы то же самое. Говорю это не из ложной скромности. Это совершенная правда.

– Я намерен рискнуть, мисс Арчер, – заявил ее собеседник.

– Это важный вопрос – вы сами сказали это. И он еще и очень трудный.

– Я и не рассчитываю, что вы сразу ответите мне. Думайте, сколько вам будет угодно. Если я выиграю от ожидания – я готов ждать и ждать. Но помните: от вашего ответа зависит счастье всей моей жизни.

– Мне не хотелось бы мучить вас неопределенностью, – сказала Изабелла.

– Ничего страшного. Я предпочту получить согласие через полгода, нежели отказ сейчас.

– Но, возможно, даже через полгода я не смогу дать ответ, который бы вас устроил.

– Но почему – если вы сами сказали, что хорошо относитесь ко мне?

– Вне всяких сомнений, – сказала Изабелла.

– Тогда что же вам еще искать?

– Речь идет не о том, что я ищу; речь идет о том, что я сама могу предложить. Не думаю, что я подхожу вам. В самом деле.

– Не беспокойтесь об этом, это мое дело. Не надо быть большим роялистом, чем сам король.

– Не только это, – продолжала Изабелла. – Я вообще не уверена, что хочу замуж.

– Конечно, не уверены. Я думаю, большинство женщин не уверены, – возразил его светлость, впрочем совершенно не веривший в то, что говорил, – он пытался заглушить поднимающуюся в нем тревогу. – Но они часто дают себя уговорить.

– Это потому, что они хотят, чтобы их уговорили, – вздохнула Изабелла и улыбнулась.

Лорд Уорбартон изменился в лице и молча смотрел на нее.

– Боюсь, ваши колебания связаны с тем, что я англичанин, – произнес он наконец. – Я слышал, ваш дядюшка высказывал пожелание, чтобы вы вышли замуж на родине.

Изабелла выслушала это заявление с некоторым интересом; ей никогда не приходило в голову, что дядюшка мог обсуждать матримониальные вопросы, касающиеся ее, с лордом Уорбартоном.

– Он вам говорил это? – удивилась она.

– Я помню, он сказал что-то в этом духе; но, возможно, он говорил об американках вообще.

– Однако он сам не возражал поселиться в Англии, – заметила она.

Хотя это замечание было высказано весьма строптивым тоном, означало оно лишь то, что, как ей кажется, дядя вполне доволен своей судьбой, – и, может быть, еще то, что она не намерена придерживаться чьей-то одной, ограниченной точки зрения. Но это дало ее собеседнику надежду, и он горячо воскликнул:

– О, дорогая мисс Арчер, поверьте мне, Англия – прекрасная страна! И она станет еще лучше, если мы попробуем слегка подчистить ее от ржавчины.

– Ни в коем случае. Не надо ничего трогать. Мне Англия нравится именно такой.

– Однако, если вам здесь нравится, я уж совсем не могу понять, почему вы отказываетесь принять мое предложение.

– Боюсь, мне не удастся вам это объяснить.

– Вы должны хотя бы попробовать; должен вас уверить, я достаточно понятлив… Вас пугает климат? Мы можем поселиться в любой другой стране. Выберите любой климат, который вам подойдет, – в любой части света.

Эти слова были сказаны с такой нежностью и таким пылом, что Изабелле показалось – они проникли ей в самое сердце. Она многое бы отдала в этот момент, чтобы в ней возникло сильное, ясное чувство, с которым она могла бы сказать своему собеседнику: «Лорд Уорбартон, для меня нет лучшей доли, чем вверить вам свою судьбу». Но, хотя она и была почти готова сказать ему это, что-то удержало ее; она была очарована им, но не взята в плен. И в конце концов она сказала нечто другое – то, что позволяло ей выиграть время.

– Если вы сочтете это возможным, мне не хотелось бы продолжать этот разговор сегодня.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился он. – Я и так наскучил вам до смерти.

– Вы дали мне пищу для размышлений, и я обещаю, что хорошенько обдумаю ваше предложение.

– Только об этом я и просил вас. Но помните: мое счастье в ваших руках.

Изабелла слушала его с сочувственным вниманием, но это не помешало ей пояснить спустя мгновение:

– Я вынуждена сказать вам: то, что я собираюсь обдумать, – это всего лишь, как изложить причины своего отказа таким образом, чтобы как можно менее задеть ваши чувства.

– Это невыполнимо, мисс Арчер. Ваш отказ убьет меня. Я не умру, со мной произойдет нечто худшее: я буду влачить бесцельное существование.

– Вы женитесь на женщине, которая будет лучше, чем я.

– Не говорите так, прошу вас, – сказал лорд Уорбартон очень серьезно. – Это несправедливо по отношению к нам обоим.

– Ну тогда женитесь на женщине, которая будет хуже меня, – сказала Изабелла.

– Если существуют женщины лучше вас, я предпочел бы худшую, – произнес лорд, не приняв шутки. – У всех свои вкусы.

Его серьезность передалась ей, и она снова попросила его оставить эту тему.

– Очень скоро я сама вернусь к нашему разговору, – сказала она. – А может быть, я напишу вам.

– Как вам будет удобно, – отозвался лорд. – Время будет тянуться медленно, но я постараюсь набраться терпения.

– Я не буду долго томить вас. Мне просто необходимо немного собраться с мыслями.

Лорд печально вздохнул и, остановившись, задумчиво смотрел на нее, заложив руки за спину и постукивая хлыстом по сапогам.

– Вы знаете, что я очень боюсь – боюсь того, что творится в вашей голове? – спросил он.

При этих словах, – хотя биограф вряд ли мог бы объяснить почему, – Изабелла вспыхнула. Их взгляды встретились, и она, словно взывая к его состраданию, воскликнула:

– Я тоже, милорд!

Однако это ее восклицание не вызвало в нем жалости – в данный момент сочувствие требовалось ему самому.

– Будьте милосердны, – пробормотал он.

– Я думаю, сейчас вам лучше уйти, – сказала Изабелла. – Я напишу вам.

– Благодарю. Но что бы вы ни написали, я все равно должен снова увидеть вас.

Он постоял в раздумье, глядя на Банчи, который, словно поняв все, о чем тут говорилось, потупив мордочку, с большим вниманием занимался корнями старого бука.

– Что я хотел вам еще сказать… – снова начал лорд Уорбартон. – Если вам не нравится Локли… Если дом кажется вам сырым и вообще… вы можете и не показываться там. Кстати, дом вовсе не сырой – я осмотрел его сверху донизу, – его состояние вполне пригодно для жилья. Но если вам там не по душе, совершенно не обязательно жить там. У меня много домов… впрочем, я, кажется, уже говорил вам это. Видите ли, многие не любят, когда дом окружает ров… До свидания.

– Я ничего не имею против рва, – вздохнула Изабелла. – До свидания.

Лорд протянул руку, и на какое-то мгновенье она подала ему свою – этого мгновенья оказалось достаточно, чтобы он наклонился и поцеловал ее. Затем лорд Уорбартон удалился – и его волнение выдавали только резкие взмахи хлыстом.

Изабелла тоже была взволнована – но менее, чем ожидала. Она не испытывала ни чувства ответственности, ни страха перед сложностью выбора – поскольку была уверена, что в данной ситуации выбора у нее не было. Она не могла выйти замуж за лорда Уорбартона – потому что сама эта идея не вязалась с ее пониманием идеала свободного познания жизни, которому она, как ей казалось, уже начала следовать. Ей просто нужно будет написать ему это, убедить – задача несложная. Ее тревожило другое – то, что ей никакого труда не составило отказаться от предложения лорда Уорбартона. Что ни говори – прими она его, перед ней открывались невиданные ранее возможности, и пусть союз с лордом мог иметь свои недостатки, свои теневые стороны, Изабелла совершенно ясно понимала, что девятнадцать женщин из двадцати дали бы свое согласие не колеблясь. Почему же для нее это не имело никакой притягательной силы? Кто она такая, в конце концов, почему она считает возможным ставить себя над другими? Чего она хочет от жизни, какого счастья ищет, какой ожидает судьбы, если мнит себя выше такого высокого положения? Если она отвергает это, значит, она должна совершить что-то большее? Уж не гордыня ли это, тягчайший грех – она боялась его как огня, отчужденность и одиночество гордячки внушали ей ужас не меньший, чем безлюдная пустыня. Нет, она отвергала лорда не из гордыни – она бы сумела справиться с собой. Он и в самом деле очень нравился Изабелле, слишком нравился, чтобы она осмелилась выйти за него замуж. В логике его рассуждений таилась какая-то ошибка; Изабелла чувствовала, что было бы не очень честно наградить человека, предлагающего столь много, так скептически настроенной женой. Изабелла обещала ему подумать и, когда он ушел, вернулась на скамейку, где лорд застал ее, и погрузилась в размышления – казалось, она выполняла его пожелание. Но на самом деле это было не так. Изабелла пыталась разобраться в себе и понять, почему она так бесчувственна. Наконец она поднялась и быстро пошла к дому, чувствуя, что в самом деле боится себя – как она и призналась лорду Уорбартону.