2.4. Через 6 эпох. (Авторское восприятие)

Хрущев – «наш Никита Сергеевич»!

Оттепель, молодость, романтизм

Осознанное понимание начала этой эпохи было удивительно интересным и для нас – выпускников 1956 года – даже сильно радостным. Не столько каким-то там ХХ Съездом КПСС, сколько связанной с этим отменой выпускного экзамена по истории! А это 3 огромные книги.

Для меня, провинциала, 1956-1964 годы, это – Нечто! Открытие Мира!

Поступление в один из лучших вузов СССР (МЭИ). Прекрасный фасад, колоннада, потрясающий холл с мягкими диванами «филодром», новый – с иголочки – Дом культуры с массой кружков, студий, «общага» – 100 метров до лекций, ну и, наконец, приличная стипендия. Последнее было немаловажным, так как жили мы без отца, а зарплата у мамы была чуть больше моей стипендии.

Ну а далее, все как в сказке, чем дальше, тем увлекательней.

Первый! Международный!! Фестиваль студентов (Москва, 1957 год). Поступление в театральную студию с удивительным руководителем С.И. Тумановым («Ко мне, Мухтар», «Алешкина любовь», «Дни Турбиных»).

Встреча в театральной студии с Аленой – женой (уже 57 лет вместе). Три незабываемых месяца «вкалывания» на целинных землях, крупномасштабные спектакли в ДК МЭИ, с ночными репетициями, («Город на заре»), а стихи поэтов у памятника Маяковского, хождение в «Современник» – первый «оттепельный театр», разнообразные тусовки, где драйвер – моя гитара и бардовские песни. В общем, все как у многих в то заразительно – адреналиновое время.

Далее ожидаемое, но очень раннее страстное увлечение – наукой и это надолго. Работа еще студентом 4-го курса МЭИ в знаменитой ВВИА им. Жуковского (по направлению кафедры инженерной теплофизики, где я был зачислен в пилотную группу т.н. «ракетчиков»). Там же – случайная – но запомнившаяся «на всю оставшуюся жизнь» – встреча с Юрием Гагариным в т.н. «генеральской» столовой, где я со своим наставником с кафедры Академии изредка мог обедать.

Удивительный кейс. Круглая небольшая столовая – только для по чину не ниже полковника (я – случайно). Народ (человек на 10-15) спокойно обедает. Открывается дверь, входит какой-то генерал и с ним Ю.Гагарин. Все сразу встали, а он – покраснел! Это был апрель – май 1962 года. Мы уже были в космосе!

1964 год, октябрь. У меня два ожидаемых потрясения: рождение первого сына (10 октября) и защита кандидатской диссертации.

И тут как по В.С. Черномырдину: – «Ну, никогда этого не было, и вот опять!».

Сняли нашего Никиту Сергеича!!!

Странно, но конец этой «прекрасной эпохи» я воспринял неоднозначно. 6 часов утра, бессонная ночь на своем очередном «предзащитном» эксперименте на ТЭЦ МЭИ. Объявление по радио типа «Хрущева сняли». Бегу к приятелю в аспирантское общежитие. Где-то достали водку. Возбужденно отмечаем в 7 утра что, почему – не понятно. А было мне уже 25 лет, вроде не мальчик.

Вот такая в моем восприятии эта возбуждающая эпоха – эпоха «шестидесятников».

Брежнев Леонид Ильич!!! (1964 – 1982 годы)

(равновесность и стационарность с ростом энтропии)

Вроде бы спокойные годы. Застой… Но, как говорится, кому как. Лично в моей деятельности – все бурлило и кипело. Одержимость наукой, диверсифицированная общественная деятельность, широчайший круг встреч и знакомств с новыми людьми и очень знаменитыми персонами (персоналии «Недель Науки» МЭИ). Жесткая борьба с завистниками, крупные проекты.

После 1968 года ощущение общей потери стремительности и темпа развития – стали нарастать. При этом, казалось бы выпивали, «поддавали» все и часто (особенно в НИИ, вузах), причем, воодушевленно и весело. Спирт стал конвертируемой валютой. Так, например, у нас на кафедре (1962 – 1977 годы) «отмечали» любые продвижения по научной карьере. Защищали диссертации много и часто. А их апробация была поэтапной. Так, в школе Дейча – это: научный семинар («поддача»), предзащита на заседании кафедры («поддача»), защита (успешная) на Ученом Совете – банкет (тост – фишка Дейча – «За одержимость»). И так каждый месяц. При этом парадокс, очень много и увлеченно работали.

Так, иногда у нас в МЭИ сложный эксперимент на больших пародинамических стендах длился практически без перерыва неделю. Сон – 2-3 часа в сутки.

Возможно, мое восприятие этого периода – излишне субъективное..

О себе в эту эпоху – пунктиром.

В 25 лет – кандидатская диссертация, в 37 – докторская. Монография «Сверхзвуковые двухфазные течения» – в 32 года, плюс масса научных статей.

Международные контакты и признания (Венгрия, Польша, Чехословакия, Болгария, Югославия, ГДР, Франция).

Член почетного редакционного совета знаменитого международного журнала «Heat and Fluid Flow».

Запуск крупных Международных проектов по разработке и внедрению новых технологий в энергетике.

И, наконец – Государственная премия СССР, 1981 г.

И все это – годы «брежневского застоя».

Как все это сочеталось – вот задача для историков, аналитиков и социологов!

Андропов Юрий Владимирович. Попытка драйва.

Короткая (1982-1983 годы), но запоминающаяся эпоха. Буквально сразу после воцарения – всеобщий шок. Борьба за дисциплину. Набеги на бани (при «застое» в часы работы было много любителей попариться), магазины (ваши документы, где работаете, почему не на работе?!), облавы даже в кинотеатрах.

Первое, что запомнилось – борьба с опозданиями на работу. Везде вводят фиксаторы (ручные – сдаешь пропуск при входе, забираешь при уходе с работы с записью в каком-нибудь журнале или какие-то автоматические). Для меня лично больше всего запомнились изменения в институте начало работы, на 7-45 утра, и это в НИИ, якобы для разгрузки транспорта. Значит с учетом 1,5 часового пути, вставать в 5 часов утра, что лично для меня смерти подобно. Пятиминутное опоздание – крупные и неприятные разборки. Однако, все это как-то быстро сошло на нет. (Старая российская система «Суровость законов компенсируется их неисполнением»). Но вот что удивительно и странно. «Андроповщина» проявилась и совсем в другом, в желании действительно что-то изменить, скажем так, в сторону научно-технического прогресса.

По роду своей деятельности (атомная энергетика) за руководителями, в том числе и за мной, прикреплялись так называемые «кураторы» от Комитета Госбезопасности (КГБ). В конце 70-х годов в КГБ был взят курс на омоложение кадров, особенно контролирующих (курирующих) значимые отрасли, например такую, как атомная энергетика.

Как-то в моем кабинете появился молодой человек, очень скромный, интеллигентный парень, лет 27-30 лет. «Здравствуйте, Геннадий Александрович! Теперь я – Ваш куратор!». При разговоре, очень уважительным с его стороны, выяснилось, что парень – с высшим техническим образованием. Чин (звание) я не спрашивал. Ничего не требовал, скорее, просил меня, как старшего по всем параметрам (возраст, должность, д.т.н.), просвещать его по тематикам отрасли: что нового в атомной энергетике делается за границей (а я довольно часто выезжал, о чем он естественно, знал), как я лично мыслю развитие атомного энергомашиностроения. Как при этой, так и при последующих встречах никаких вопросов о том, как относятся к власти сотрудники, партнеры, друзья – не было! Должен сказать, что он, естественно, через свое начальство (не знаю, какое) существенно помог при продвижении пожалуй самого крупного в моей научно-организационной деятельности проекта «Атомэнергомашэксперт». (Подробнее см. ниже, часть II гл. 3)

Горбачев Михаил Сергеевич. (1985 – 1991 годы).

Большая перемена

Страсти при разговорах об этой эпохе кипят до сих пор, но пусть без меня. Мои комментарии только в рамках формата книги как практического пособия успешности, в том числе и в эпохи перелома.

Определенная эйфория появилась уже в начале «перестройки». Для меня лично это связано прежде всего с продолжением проекта «Атомэнергомашэксперт». Наверху, на уровне лиц, принимающих, готовящих решения (ЛПР), появились новые люди – крепкие и компетентные и не старые технократы. Начало моего проекта – это, прежде всего, мои либо однокурсники, либо друзья – партнеры по комсомольской работе. Прушинский Борис Яковлевич (из главных инженеров Смоленской АЭС в начальники главного научно-технического управления Минатомэнерго СССР), Копчинский Георгий Алексеевич (из директоров Чернобыльской АЭС в заведующего сектором ЦК КПСС, курирующий атомную энергетик). Оба – выпускники кафедры АЭС МЭИ – старые друзья по общежитию, жили 5,5 лет на одном этаже.

Арзамасцев Николай Владимирович, инструктор в отделе науки ЦК КПСС (совместная активная деятельность в Комитете ВЛКСМ МЭИ, где он был секретарем Комитета)

От их активной поддержке и схеме продвижения супер инновационного по тем временам проекта «Атомэнергомашэксперт», более детально в части II гл. 3.

Открытость внешнему миру, новые формы работы – временные творческие коллективы, кооперативы, совместные предприятия и т.п. Они использовались мною в ряде крупных проектов. Прежде всего – это создание первого в нашей отрасли Международного творческого коллектива СССР – ГДР (МТК) под эгидой ГКНТ СССР по разработке и внедрению новых технологий (Руководитель от СССР – Г.А. Салтанов). Далее сотрудничество с «Электрисите де франс» – Франция, организация инфраструктуры САПР энергомашиностроения стран СЭВ и др.

Крупный комплекс работ по атомной энергетике объединил много ведущих коллективов СССР и в начале 1991 года был выдвинут на соискание премии Совета Министров СССР. Что самое интересное – Премия была присуждена в июне 1991 г., а вручена (несмотря на странотрясение) только в декабре, т.е. уже после свершившегося развала СССР.

Ельцин Борис Николаевич (1991 – 2000 годы).

Ударная волна или «Гуляй поле»

Как у Л.Н. Толстого – «Все смешалось в доме Облонских». Точнее, пожалуй, у В.М. Шукшина – «А поутру они проснулись…»

Проснулись. А за окном – «рынок», ощущение свободы, вседозволенности, лихих денег.

Магазины, полные товаров, новые слова, люди, ну и бешеные цены. В общем – картина маслом! Из разряда – «Не ждали».

Под новый год:

«Пили мы за перемены

За здоровье и успех.

Только вдруг – взлетели цены

Изумив буквально всех.

Сникерс, ваучер, аренда,

Рэкет, доллар, нал – безнал

Спирт «Рояль», «Комок», фазенда.

Новый интернационал

Все мы стали чуть с приветом

«Русь, куда ж несешься ты?

Дай ответ». Но нет ответа,

Лишь просветы….темноты.

В общем, начались какие-то «американские горки», по-русски – «Страшно, аж жуть!».

Все бросились торговать всем: помидоры, кофе, самолеты, ваучеры, редкоземельные металлы, какая-то «красная ртуть». Кстати, первые мои рыночные сделки: перепродажа скандия (с использованием своих связей) и израильского кофе (по контракту с Израилем)

Создание своих фирм! ИЧП «МАГЕАЛ», собственное частное предприятие, сразу же в январе 1992 года, а также практически первая в новой России инновационная структура – «Международный торговый дом (МТД) Эврика» (подробнее см. ВР 5, 6), совместно с Международным фондом конверсии (Президент МФК М.А. Ананян), при поддержке Московского городского комитета по науке и технике (руководитель В. Евтушенков), ныне АФК «Система».

Этот проект считаю крайне интересным, практически заложившим формирование нового менталитета в тренде инновационной деятельности в новой России. Позже все это сформировалось и реализовалось в направлении «Инновационный менеджмент в энергетике, но это позже, уже в эпоху Путина.

А тогда (1992 -1994 годы) действительно было все очень «лихо», но главный практический вывод, это время надо было пережить, и, простите за банальность, остаться верным себе.