«15 июня, наконец, и мы на пароходе “Америка” простились с Хакодате, простились не окончательно, потому что зайдем еще сюда на обратном пути из Китая, – продолжал писать Романов. – В этот день с утра поднялся ветер, который усиливался все более и более. Барометр, падая, быстро опустился наконец до 29, 08(…) Следующий день, 18 июня, предполагалось посвятить подробному обзору и исследованию всех частей залива Петра Великого. Снявшись с якоря, мы пошли вдоль западного берега укрывшего нас залива и в недальнем расстоянии от места нашей стоянки усмотрели углубление, вдавшееся в берег в юго-западном направлении. Мы обошли кругом вдоль берегов этого новооткрытого залива».

Встретив в Посьете экспедицию Будогоского, «Америка» снялась в Китай и 1 июля 1859 г. бросила якорь в гавани Вей-хайвей. Вскоре в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась небольшая заметка следующего содержания: «…начальник нашей демаркационной комиссии подполковник Будогоский отправляется в Пекин для утверждения окончательной пограничной черты русских владений в Маньчжурии. По этой черте весь приморский берег Маньчжурии, прикасающийся к Японскому морю, и, как по исследованиям оказалось, никому не принадлежащий, замежеван в черту русских владений. Южная часть этого берега близ Кореи, значит, в широте закавказских провинций, оказывается изрезанною таким количеством самых отличнейших бухт и гаваней, что едва ли можно найти другой берег в мире, где бы на таком малом пространстве прекраснейшие гавани следовали одна за другою в таком количестве, что трудно выбрать и определить, которая из них лучше. Знаменитая Севастопольская гавань и Золотой Рог в Босфоре должны уступить первенство здешним гаваням и бухтам. Вблизи этих гаваней местность покрыта девственными тропическими лесами, перевитыми лианами, в которых дубы достигают диаметра одной сажени. Образцы этой гигантской растительности изумительны и никогда нами не были еще видимы; подобное что-нибудь можно встретить только в лесах Америки. Какая великая будущность таится в этих доисторических лесах в связи с великолепнейшими гаванями мира! Недаром этот лабиринт заливов носит название залива Петра Великого, недаром лучший из портов назван Владивостоком, потому что здесь колыбель нашего флота на Тихом океане, русского значения на его широком лоне, не запертом пушками Зунда, Гибралтара и Дарданелл, и нашего владения Востоком. Здесь все дары природы сосредоточены в одну группу и способны развить сильную колонизацию и сильное торговое движение».

Блестящее описание нашего края, не правда ли, и какое точное предвидение его будущего на столетие вперед! Вы, конечно, заметили, что в этом описании, относящемся к середине 1859 г., уже встречается название Владивосток. Правда, означает оно пока еще не город и даже не пост, которых тогда не было и в помине, а хорошую бухту, пригодную для устройства порта.

Кто же дал Владивостоку его звучное и красивое название? Известно, что оно появилось в газете, а затем и на картах, вскоре после того, как пароходо-корвет «Америка», следуя за Будогоским из Николаевска в Новгородскую гавань, зашел на короткое время в бухту Золотой Рог. Статья для «Санкт-Петербургских ведомостей» была написана сразу же по горячим следам на «Америке», и Будогоский увез ее в Пекин, откуда она тотчас же ушла с курьером в Санкт-Петербург.

Фамилии автора под статьей нет, но если мы полистаем подшивку тех же газет, то сможем встретить еще одну похожую статью о Южном Приморье, в частности о заливе Петра Великого. Она была написана 15 декабря 1858 г. тогда еще капитаном Д. И. Романовым, постоянно сотрудничавшим с этой газетой. Сходство формулировок двух статей, одинаковый стиль позволяют предположить авторство Романова и в более поздней газетной публикации, а значит, ему, возможно, и принадлежит идея назвать новый порт на Тихом океане по аналогии с Владикавказом Владивостоком.

Сам же Н. Н. Муравьев-Амурский об этом историческом плавании писал так: «Бухту Посьета мы отмежевываем себе и границу проводим до устьев Тюмень-Ула, которая составляет границу Кореи с Китаем. Не хотелось бы захватывать лишнего, но оказывается необходимо: в бухте Посьета есть такая прекрасная гавань, что англичане непременно бы ее захватили при первом разрыве с Китаем. Я уверен, что убеждение это подействует и в Пекине. При устье реки Суйфуна, немного северо-восточнее бухты Посьета, множество прекрасных заливов».

Первым русским постом в заливе Петра Великого стал Посьет. 22 февраля 1860 г. командир винтового транспорта «Японец» получил приказ о высадке сюда военного отряда.

Это плавание Муравьева-Амурского блистательно завершило карьеру генерал-губернатора Восточной Сибири. «Надо помнить, – писал известный беллетрист А. Максимов, – что Китай, уступая Амур и Уссури, исполнил требования России только благодаря энергии графа Н. Н. Муравьева-Амурского. Китайцы, видя такую его настойчивость, никак не предполагали, что за ним стоит всего только несколько сот штыков; им казалось, что решительные действия графа могли опираться лишь на грозную военную силу, и они уступили, но уступили в намерении и надежде вернуть потерянное, уступили с затаенною злобою и ненавистью к русским пришельцам». Тогда же Муравьев-Амурский отдал приказ описать Южное Приморье.

15 января 1860 г. граф писал военному губернатору Приморской области контр-адмиралу П. В. Казакевичу: «…все распоряжения мои относительно занятия правого берега р. Уссури и постройка на Уссури канонерских лодок остаются в прежней силе, равносильно как и распоряжения касательно раннего выхода нашей эскадры в море, крейсеровании в течение всего лета вдоль залива Петра Великого, описи берегов и, наконец, занятия двух пунктов на берегу при заливе Петра Великого. Министерство иностранных дел, в отношении своем ко мне от 13 октября (1859), № 30, разрешает, правда, занятие гавани Новгородской (Посьета) только в случае крайности, но так как я в виду политических обстоятельств будущего лета усматриваю совершенную крайность в том, чтобы Россия стала твердою ногою на всем прибрежье до границ Кореи, то долгом считаю подтвердить Вам снова о занятии военными постами в нынешнем году гаваней Новгородской и Владивосток».

После окончательного разрешения всех спорных вопросов с Китаем граф Муравьев-Амурский с нетерпением ждал возможности сдать свою должность М. С. Корсакову. «…все же нет причины хоронить меня в Сибири, – писал он другу в своем последнем письме из Иркутска. – Разумеется, что я никаких приглашений и предложений не приму ни в Сибирь, никуда; теперь, благодаря Игнатьеву (заключившему Пекинский договор. – Примеч. авт.) совесть не грызет меня за китайские дела; но главное в том, что они не видят и не ощущают, как я перестал быть годен на всякое дело; не хотят понять, что у меня есть совесть и что переслуживать, по-моему, – преступление».

В Петербург Н. Н. Муравьев-Амурский прибыл 11 февраля 1861 г. и в тот же день имел продолжительную беседу с царем. После этого он подал прошение об увольнении с должности генерал-губернатора Восточной Сибири с последующим длительным заграничным отпуском для лечения.

В 1881 г. Н. Н. Муравьева-Амурского не стало. В метрической книге Свято-Троицкой Александро-Невской церкви, состоящей при Российско-Императорском посольстве в Париже, читаем: «1881 г., ноября 18го дня скончался от гангрены член Государственного Совета, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский, 72х лет от роду. Перед смертью был исповедован и приобщен Святых Таин протоиереем Василием Прилежаевым. Тело предано земле на Монтмартовском кладбище в Париже».

На 25летнем юбилее «амурских обедов» было принято решение увековечить память о Н. Н. Муравьеве-Амурском. К этому времени уже было собрано по подписке 54 тысячи рублей на памятник бывшему генерал-губернатору, который сначала хотели установить во Владивостоке как «конечном морском пути», но большинством голосов решено было поставить прочный крест с надписью на месте слияния Шилки и Аргуни, откуда ушла в путь первая экспедиция Н. Н. Муравьева. В первый состав комитета вошли адмирал П. В. Казакевич, тайные советники М. С. Волконский и М. Н. Галкин-Враский и отставной статский советник Ф. А. Анненков. Они-то и окончательно решили в пользу Хабаровки. 14 февраля 1888 г. царь утвердил модель памятника. Решено было постамент изготовить из местного камня, который нашли в окрестностях станицы Михайло-Семеновская, но оттуда далеко и было найдено месторождение светло-серого сиенита в 1889 г.

В феврале 1900 г. состоялся 37й «Амурский обед», на котором предложили перенести прах Муравьева-Амурского из Парижа. Генерал-губернатору Приамурского края сразу же ушла телеграмма: «На Амурском обеде выражено общее желание просить Вас поднять вопрос переноса праха графа Муравьева-Амурского из Парижа в Хабаровск под памятник. Не откажите исполнением сообщить. Генерал Александров, граф Игнатьев, Духовской, князь Волконский».

За согласием перенести прах амурцы обратились к военному агенту во Франции полковнику Валериану Валериановичу Муравьеву-Амурскому, который ответил 2 мая 1900 г. так: «…по вопросу о перевезении на берега Амура тела дяди моего, графа Н. Н. Муравьева-Амурского, имею сообщить, что со стороны родных, из коих ближайший я, не только не будет препятствия к выполнению сего предположения, но полное и совершенное сочувствие и согласие». Что касается места нового погребения тела покойного покорителя Амурской и Уссурийской страны (…). Думали перевезти во Владивосток, но начавшаяся вскоре первая мировая война, а затем и революция отодвинули выполнение намеченного на долгие годы. В советское время крест на Шилке и памятник в Хабаровске были отправлены на переплавку. Только недавно хабаровчане вновь отлили памятник графу и установили на прежнем месте. Не остались в долгу и владивостокцы: в 1991 г. прах Н. Н. Муравьева-Амурского был перенесен во Владивосток и похоронен в центре города на склоне горы, мимо которой он когда-то проходил на пароходе-корвете «Америка».

Имя Н. Н. Муравьева-Амурского носит полуостров во Владивостоке.

Клыков Михаил Аввакумович родился 30 августа 1834 г. в Санкт-Петербурге. По собственному желанию 2 апреля 1857 г. его перевели с Балтики в Николаевск-на-Амуре, где в течение следующих семи лет он занимался гидрографическими работами на нижнем Амуре. Будучи командиром лоцманской шхуны «Фарватер», с июня 1865 г. по август 1866 г. Клыков описывал залив Петра Великого. В это время он публиковал свои статьи в газете «Восточное Поморье». Почти девять лет – с декабря 1872 г. по август 1881 г. – Клыков служил во Владивостоке, руководил гидрографическими работами в Японском море. 13 декабря 1910 г. полковник корпуса флотских штурманов М. А. Клыков скончался в Санкт-Петербурге, похоронен на Смоленском православном кладбище. Именем Клыкова названо множество географических объектов.

Кроун Александр Егорович родился 8 апреля 1823 г. в Санкт-Петербургской губернии. В 1841 г. он окончил Морской кадетский корпус и на корвете «Оливуца» в 1853 г. перешел на Тихий океан. Кроун был командиром канонерской лодки «Морж», командиром Сибирской флотилии, первым главным командиром портов Восточного океана и военным губернатором Приморской области (1870—1875). В 1884 г. он был назначен командующим отрядом судов Тихого океана и пробыл на этой должности до 1885 г. В 1888 г. Кроун был произведен в вице-адмиралы. Он умер 26 января 1900 г. в Санкт-Петербурге и похоронен там на Смоленском евангелическом кладбище. Именем Кроуна назван мыс в Японском море и мыс в б. Провидения (Берингово море).

Оставив имя на полуострове:

Черкавский Иван Францевич был капитаном и командиром 3й роты 4го линейного батальона. В 1860 г. его назначили первым командиром Новгородского и Владивостокского постов. 18 июня 1863 г. И. Ф. Черкавский скончался в Новгородском посту. Его именем назван полуостров во Владивостоке и островок в заливе Петра Великого.

Чуркин Павел Филиппович родился в 1828 г. и получил морское образование. Учился в 1 м Штурманском полуэкипаже и после этого, плавал на кораблях Балтийского флота, выполняя гидрографические и лоцманские работы в Финском и Рижском заливах. В 1854 г. он участвовал в обороне Ревеля от англо-французской эскадры. В 1859 г. на корвете «Гридень», где он был штурманом, Чуркин пришел во Владивосток. Во время стоянки корабля в бухте Золотой Рог зимой 1860—1861 гг. он проводил съемку берега и промеры бухт Диомид, Улисс и Патрокл, а также астрономически определил пост Владивосток. В 1862 г. на том же «Гридне» Чуркин возвратился в Кронштадт, был произведен в поручики Корпуса флотских штурманов и в течение двух лет плавал на Балтике штурманом корвета «Витязь». Именем Чуркина в 1863 г. назван мыс на полуострове Муравьева-Амурского.

Купание мальчиков в Семеновском ковше.

Первый из начальников Южных гаваней – Николай Шкот. Шкот Николай Яковлевич родился в 1828 г. в Костромской губернии в семье отставного офицера. Он окончил Морской кадетский корпус и в 1848 г. был произведен в мичманы. Он служил на Черноморском флоте, участвовал в обороне Севастополя, в 1855 г. был произведен за отличие в лейтенанты. В 1856 г. его перевели в Сибирскую флотилию и назначили старшим офицером парохода-корвета «Америка». На нем в 1857 г. Шкот совершил переход из Николаевска в Тяньцзинь с дипломатической миссией Е. В. Путятина. По пути он стал участником открытия залива Владимира и описи залива Ольги. С 1858 г., командуя транспортом «Японец», Шкот плавал по русским портам Японского и Охотского морей и по р. Амур. В апреле 1860 г. он участвовал в основании первого поста в заливе Петра Великого – в Новгородской гавани. Приказом г. командира портов Восточного океана в октябре 1864 г. Шкот был назначен главным начальником в Южных гаванях, но через два года по болезни был переведен на Балтику. Шкот умер в Санкт-Петербурге 1 сентября 1870 г., похоронен на Красненьком кладбище. Именем Шкота названы мыс в заливе Ольги, остров и полуостров в заливе Петра Великого, поселок и город в Приморском крае.

Золотая приморская осень уже вступила в свои права, когда с военного транспорта «Японец», пришедшего из Николаевска-на-Амуре в Ольгу и пришвартованного к транспорту «Байкал», на берег сошли пассажиры: пять семей ссыльных поселенцев и один человек, одетый явно побогаче их, – купец Яков Семенов. Пост Святой Ольги, основанный за два года до этого, был уже крепким военным поселком. Семьи, прибывшие на «Японце», должны были основать здесь новое село, которое так и назвали – Новинка. Купец Семенов – все пассажиры уважительно называли его Яковом Лазаревичем, приметив серьезность и основательность этого человека, – приехал в Ольгу не с пустыми руками. Среди товара, который он привез с собой из Николаевска, были синяя и белая бязь, сукно, мануфактура. Торговля шла отчасти на серебро, отчасти – в обмен на соболя. Для жилья Семенову выделили в Ольге местный лазарет, благо больных в молодом поселке не было.

Ольга стала для Семенова базой торговых экспедиций. По тропам Уссурийской тайги, ведя за уздцы тяжело нагруженную товаром лошадь, коробейник обошел все восточное побережье. Немногочисленные местные жители встречали его радушно. Купец умел говорить по-китайски, и это позволяло ему находить общий язык с покупателями и успешно торговать. Бывало, Семенов привозил домой по три-четыре тысячи рублей серебром, но ему грезился другой размах. Плох тот купец, который не мечтает сделать товар из воздуха и продать его с выгодой. Так и Я. Л. Семенов, видевший вокруг себя огромное богатство – дары природы, не переставал думать о том, как использовать их. Особое внимание он обратил на морскую капусту, которой немало добывалось в окрестностях Ольги. Семенов проводил много времени на побережье, посещая места сезонного промысла ламинарии пришлыми китайцами. Купец неспеша выяснял рынки сбыта, цену и многие другие тонкости торговли. Тогда-то Семенов и сделал для себя главный вывод – надо перебираться на юг Приморья, поближе к торговым ярмаркам Китая и Кореи.

31 октября 1861 г. Я. Л. Семенов с женой и сынишкой появился в посту Владивосток. Начальник поста лейтенант Е. С. Бурачек выделил предпринимателю под лавку небольшую комнатку в офицерском флигеле. Но Семенова интересовала не столько торговля с солдатами и офицерами нового поста, сколько возможность попасть на знаменитую ярмарку в корейском городе Хунчун. Он упрашивал лейтенанта Бурачка сходить туда, но поддержки не нашел. Это нисколько не обескуражило Семенова, ведь рядом был еще и Китай, основной потребитель морской капусты, и для начала купец решил осесть во Владивостоке, который ему весьма понравился.

Всякое серьезное дело в те времена начиналось с покупки земли. 15 марта 1862 г. начальник поста Владивосток зарегистрировал самый первый акт ее покупки купцом Семеновым и выдал ему свидетельство. «Дано Николаевскому купцу 3й гильдии Якову Семенову в том, что мною отведено ему для постройки дома и хозяйственных зданий, – земли в тридцати двух саженях от офицерского флигеля к Ю. З. по линии домов двадцать сажень и в ширину двадцать сажень, всего четыреста кв. сажень, и для покоса болотистое место на восточном берегу Амурского залива, в полутора верстах от поста, что свидетельствуется моею подписью и печатью». Это был первый документ о выделении земли в посту Владивосток частному лицу. Первый дом семьи Семеновых до наших дней не сохранился, но около этого места на Светланской улице до сих пор стоит другой дом купца, построенный в конце 1902 г. (ул. Светланская, № 44).