до школьного двора, и после наводнения Антон Андреевич с ребятами убирал территорию пришкольного участка.

В школе не поощряли доносительство и ябедничество. За девчат заступались. Честное признание считалось очень важным. Между ребятами драки, конечно, случались. Во дворе за сараями был «застенок». Там поигрывали в пристенок на деньги, дрались на кулаках. Это называлось

«получить с него». В подвале закрытой Покровской церкви, которая находилась рядом со школой, по слухам, водились ведьмы, бродили призраки умерших, вообще гнездилась всякая нечисть. В эту бывшую церковь городские власти начали свозить всякие документы, и впоследствии там

был размещён архив. А нам было интересно, что происходит в подвале.

Рядом со школой был расположен так называемый «Дом Раевских», из двора которого был лаз, по нему можно было проникнуть в подвал под церковью. Мы, пацаны, по двое лазали в этот абсолютно тёмный подвал. Тех, кто осмеливался на это, ребята уважали, называли смельчаками, «чертями» или «ангелами». Я тоже лазал и этим гордился.

Никогда не забуду своих одноклассников!

Прежде всего тех, кто проучился вместе со мной десять лет, с 1 по 10 класс: Вася Перелыгин, Ваня Парнасский, Моська Гинзбург, Виктор Мороз, Финагин Володя, Анатолий Лучин, Леонид Горошенков, Витька Панов, Лёнька Рыжков. Из них на войне были восемь человек, четверо не вернулись. И девчата – Тамара Сорокина, Мила Малыгина, Лена Баршевич, Лида Пряжникова, Наташа Благинина, Лена Волкова. В разные годы в нашем классе «Б» учились

Иоська Равкин, Пирим Юля, Тамара Деева, Витька Клюшников.

Мы были призваны а армию в сентябре-октябре 1940 года. Многих забрали из институтов. Так, Толик Лучин учился в Ленинграде в электромеханическом, он потом защищал этот город в числе добровольцев и погиб на Пулковских высотах. Это был спокойный, тихий парень, прекрасно учился, особенно увлекался точными науками. Вечно пропадал в кабинете физики. Был смелым – помню, как он ставил табуретку на стул, вставал на неё и протирал лампочки в классе. Николай Иванович доверял ему ключ от кабинета. Толик лазал вместе с нами под церковь и носил почётную кличку «Ангел». Дружил с красавицей Лидой Пряжниковой.

Володька Финагин по кличке «Бухгалтер» был настоящим педантом: всегда был очень аккуратно одет, галоши свои тщательно чистил и приносил в класс. Всегда выигрывал на олимпиадах по русскому языку, у него был очень большой словарный запас. Он тоже учился в Ленинградском

электромеханическом институте, остался в блокадном Ленинграде и погиб при артиллерийском налёте. У Моськи Гинзбурга, сына бедного кожевенника, имелись одни-единственные брюки, галош не было вообще, а спортивную форму ему давали за счёт школы. Он вместе с матерью ходил по жильцам стирать бельё, поэтому сразу после уроков бежал домой, не оставался в школе на кружки. Он был смелый – катался на подножках и буферах трамваев. Его призвали на западную границу и в самом начале войны он там погиб. Семья Гинзбургов успела эвакуироваться в Пензу.

Лёнька Горошенков (Горох) до войны жил с семьёй между «Текмашем» и 5-м заводом. Семья их жила бедно, у них был маленький неказистый домик с покосившимся забором. Отец Лёньки – железнодорожный рабочий, а мать бегала к поездам продавать проезжающим всякую снедь: мочёные яблоки, картошку… Лёнька был гордый, никогда ни у кого ничего не просил, предпочитал копать огороды соседям, чтобы заработать на коньки. Подрабатывал он и в горсаду – чистил велосипеды. Учитель математики Виктор Вениаминович Соломин рекомендовал его родителям отстающих первоклассников, и Горох давал детям «частные уроки» за копейки. Лёнька был хорошим математиком, прекрасно решал всякие практические задачи и легко поступил в Елецкий учительский институт, но был призван в армию и погиб под Ельцом. Война разметала их семью: мать уехала в деревню и там умерла, а отец был зачислен во фронтовую поездную бригаду

и всю войну провёл на фронте. Военная судьба Витьки Панова сложилась удачно – он даже дослужился до майора.

Я встретил войну на действительной службе в танковых войсках на западной границе, был тяжело ранен, попал в немецкий плен. Из плена бежал в партизанский отряд, получил Золотую медаль за выполнение особо важных боевых заданий. После войны служил в армии до конца 1947 года.

Окончил Орловский пединститут, работал учителем в школе, был директором областной Детской экскурсионно-туристской станции, а потом – Орловского культпросветучилища…

Был у нас ученик Лёня Рыжков. Его старший брат – начальник орловского Дома офицеров – устроил Лёню в конвойную бригаду. Когда началась война, Лёнька Рыжков по заданию обкома комсомола был направлен на подпольную работу в Шаблыкинский район, оккупированный немцами в октябре 1941 года. Он был внедрён в полицейскую бригаду Каминского, которая отличалась особыми зверствами и никого не щадила. За выполнение ответственных и опасных оперативно-диверсионных заданий Лёнька был награждён орденами Красного Знамени и Отечественной войны. После войны он служил в аппарате УВД, женился на нашей однокласснице

Наташе Благининой.

Учился с нами Борис Свистков, «Свист». Он оставался в Орле до начала войны и вместе с семьёй эвакуировался в Пензу. Через военкомат он попал на курсы командиров, воевал в составе 1-го Белорусского фронта, освобождал Белоруссию и Польшу, был ранен. После войны стал начальником лагеря немецких военнопленных. Считался в Орле самым завидным женихом: у него имелись машина, три охотничьих собаки, собственный дом. После войны он слыл крепким хозяйственником, работал начальником крупных автоколонн, «Сельхозтехники», заместителем директора завода имени Медведева. Уже на пенсии возглавлял объединение ветеранов.

Некоторых ребят из старших классов особенно уважали. Например, Игорь Грибакин слыл отличным электриком, знал физику, умел пускать кино, он был хозяином кинозала. Частенько мы сидели там на полу и смотрели кино. Мне посчастливилось быть «крутильщиком» – крутить динамо-машину. Это дело непростое – выбрать правильный ритм, чтобы на экране фигуры двигались как в жизни. Оказывается, у меня было хорошее чувство ритма. «Крутильщики» могли смотреть кино, сколько хочешь, были и такие, кто смотрел «Чапаева» по 50 раз… Игорь был на войне, после Победы окончил Московский институт инженеров транспорта, трудился главным инженером Орловского железнодорожного депо. У Игоря, считаю, особые заслуги в том, что жива память о нашей школе. Он «пробил» строительство новой 7-й школы, её построили в 1955 году недалеко от вокзала.

Из нашего класса вышла целая плеяда врачей, и они уже студентами в годы войны лечили людей: Тамара Сорокина, Лена Баршевич, Юля Пирим, Лена Бражник. Только Наташа Благинина стала учительницей, писала стихи, вышла замуж за парня из нашей школы Лёньку Рыжкова. Вообще, надо сказать, в нашем классе были очень талантливые ребята. Васька Перелыгин считался не только отличным математиком, но и знатоком физики, а Ваня Парнасский был вообще всесторонне талантливым мальчиком. Он стал победителем математической олимпиады и окончил во время войны в эвакуации в Татарии физмат.

Наша школа славилась тем, что большинство выпускников поступали в вузы. Вместе с нами учились многие дети врачей. Например, Галя Добросмыслова – дочь хирурга, Пётр («Пулька») Преображенский – сын знаменитого глазного врача Василия Николаевича Преображенского. Толик Голынко, сын известного педиатра, тоже стал врачом. Таня Заседателева (Татка) – дочь главврача «скорой помощи», стала медиком. Ира Грибакина и Зойка Евтухова – тоже.

А какая замечательная была семья Парнасских! Отец, Василий Иванович, и мать, Ольга Михайловна, – учителя, происходили из религиозной семьи.

Помню их маленький домик во 2-м Новосильском переулке, № 11. Бабушка моего одноклассника Вани – Глафира, запомнилась душевной, очень гостеприимной. Время было трудное, мы часто недоедали, и бабушка Глафира всегда нам, ребятам, что-нибудь давала – то кашу, то сушёные яблоки, и всегда приговаривала: «Господи, помоги им, грешным!»

Первый этаж дома Парнасских был завален старыми книгами, стопками газет, и, бывало, Василий Иванович брал какую-нибудь старую дореволюционную газету и учил, как нужно её читать – чтобы листы на трепались по ветру, складывать их аккуратно, не оставлять на свету. В старых

«Новостях Орла» печатались всякие объявления, например: «Дрова со склада Осипова» или «Ключников по воскресеньям на молочном базаре оделяет бедных». Василий Иванович давал нам читать «Ниву», и я помню, как в ней был напечатан некролог Тургенева на смерть Некрасова. Никогда не забуду, как Василий Иванович показывал первое издание «Записок охотника» И.С. Тургенева. У Парнасских были и книги знаменитого издателя Сытина: родственники Сытина жили в Орле и дружили с Парнасскими. Василий Иванович передал много книг во вновь образованный музей Тургенева. Славились Парнасские ещё и тем, что ребята с их улицы ходили к ним домой писать диктанты. Некоторым ребятам они давали читать книги домой. Семья Парнасских из эвакуации возвратилась в Орёл в августе 1944 года. Их дом оказался разграбленным, некоторое время они скитались по знакомым.

Встречу с Василием Ивановичем после войны, когда я приехал в отпуск зимой 1945 года, никогда не забуду. Было очень холодно, он ходил без рукавиц, руки прятал в рукава какого-то зипуна, перешитого из шинели. Он меня обнял и стал рассказывать, как мой отец сшил ему этот зипун.

Он говорил: «Мы, Зелик, за тебя молились. Позвать тебя некуда, я сам в гостях живу. Глафиры уже нет на свете, Ольга всё с диктантами. Ваньку моего, дурака, в армию не взяли, послали в институт».

И действительно, к Ваньке я заходил в институт на третий этаж по улице Московской, 29. Ваня уже защитил кандидатскую диссертацию, выдержал конкурс на должность преподавателя начертательной геометрии. Ваня женился на своей ученице Ольге Денисюк, тоже преподавателе института. Все Парнасские теперь покоятся на Крестительском кладбище, на центральной аллее.

Родители мои гордились тем, что меня принимали в хороших домах.

Таким был дом моего одноклассника и лучшего друга Василия Перелыгина на 4-й Курской, на перекрёстке с Пятницкой. Мать говорила мне: «Веди себя хорошо, ничего не проси, не хватай руками, спрашивай, можно или нет». И потом я слышал, как она рассказывала отцу, что мама Васьки говорила, какой я послушный мальчик, как она рада, что я к ним хожу. У Перелыгиных собирались, кроме меня, Колька Муру, Лёнька Горох и другие.

Ребята помогали мне по математике. Отец Васьки Перелыгина трудился главным бухгалтером завода имени Медведева, всегда был хорошо одет, носил галстук. Иногда приезжал домой на автомобиле. Мой отец мне рассказывал: «Приходил Василий Михайлович Перелыгин с директором завода Лакеевым, заказал сшить директору костюм!».

Помню, как у Перелыгиных мы учились играть в шахматы. Васькин отец наставлял: «Чтобы хорошо играть в шахматы, нужно знать математику». Я в математике силён не был и в шахматы, действительно, играю плохо. Давал он нам задание решать всякие задачки, взятые из жизни – расчёты зарплаты, производственных отходов, брака и так далее. Часто мы с Василием Михайловичем ходили купаться на Оку, с начала осени собирали в саду яблоки, груши. Тётя Тоня, мать Васьки, всегда нас чем-нибудь угощала, особенно жареной картошкой на конопляном масле.

В старших классах Васька начал встречаться с нашей одноклассницей Леной Волковой, отличницей, на которой впоследствии женился. Васькины родители, люди деликатные, уважали выбор сына и приняли Ленку в свою семью. Бывало, мы собирались у Перелыгиных осенью всем классом, иногда даже с родителями, и ходили по грибы на Елецкие пруды, а чаще всего в лес

Андриабуж. Жили мы тогда небогато, с едой было туго, и грибы были более чем кстати. Набирали по ведру, сушили и ели всю зиму. Тётя Тоня показывала нам ядовитые грибы и приговаривала: «Боже упаси, эти не бери!» Ходили мы по лесу так, чтобы друг друга всегда видеть, аукались. От их дома через Пятницкую напрямую было минут пятнадцать-двадцать до леса.

Прошли годы, а эти грибные места и доброта Перелыгиных запомнились на всю жизнь. К слову, в 1955 году у Елецких прудов проводился Первый городской слёт юных туристов, и тогда я тоже вспоминал о тех довоенных грибах. И ещё о том, как в этих грибных местах 3 октября 1941

года, когда немцы легко, без боя захватили Орёл, собралось городское руководство, чтобы ехать на Елец…

Зимой 1945 года я приехал домой в отпуск и узнал, что Перелыгины до войны перебрались в Ленинград. Ваську в армию не взяли. Его отец, Василий Михайлович, служил в Ленинграде начальником финансового управления какого-то крупного промышленного объединения. В Орле остались Рита, сестра Васьки, и родственники. Васька несколько раз приезжал в Орёл, и мы встречались. Он работал на «номерном» заводе. После войны я несколько раз виделся с ним.

И сейчас в Орле живут родственники Перелыгиных, в частности, профессор Орловского Среднерусского института заслуженный работник культуры РФ Виктор Анатольевич Ливцов, племянник Васьки. Он по праву может сказать: «Нам наше прошлое свято и дорого».

Из стен нашей школы вышли и другие замечательные люди. Тосик (Антонин Сергеевич) Азбукин – изобретатель. Cашка Булгаков стал одним из лучших московских венерологов. Семён Лаевский и Борис Тынтарев стали генералами юстиции, участвовали даже в процессах над немецкими военными преступниками

Шли годы, мы взрослели. По вечерам часто собирались на крутом берегу Оки в горсаду, и Михаил Николаевич Башкатов проводил там замечательные уроки. Его рассказы о небесных тайнах бередили душу. Романтическая атмосфера парка, где мы встречались с девчатами, влюблялись и мечтали о будущем, осталась в памяти навсегда, как связанная с тайнами

Вселенной. С этих уроков многие уходили парами. Это поистине были звёздные часы нашей юности. И вовсе не думали мы тогда, что над нами уже сгущаются тучи близкой войны…

К слову, в нашем 10-м классе 7-й школы было 17 ребят. 14 из них ушли на фронт, а вернулись только трое… (Журнал «Новый Орёл», № 91-2015 г.)

P.S.

Но были в этой школе и личности другого рода. Об одном из них мы узнаём из архивного документа: «…Из числа выявленных в настоящее время агентов тайной полиции известны следующие: 1. Пахомов Николай (отчество неизвестно), 22 года, до временной оккупации немецко-фашистскими войсками города учился в 7-й Орловской средней школе. В период

оккупации работал в Окружном управлении – должность не установлена. Регулярно, каждый день или через день, посещал Кролика (зондерфюрер Тайной полевой полиции – ГФП) или переводчика Жоржа Займана (сотрудник ГФП). Незадолго до вступления частей Красной Армии в г. Орёл выехал из последнего вместе с сотрудниками тайной полевой полиции».

(Докладная записка УНКГБ по Орловской области П.В. Федотову о немецких карательных и контрразведывательных органах, действовавших в оккупированном г. Орле, по состоянию на 25.IX-43 г. (Совершено секретно). Орёл, 4 октября 1943 г.)