Предчувствие

Автобус подъезжал к аэропорту. Ещё три-четыре минуты, и он появится на площади перед аэровокзалом. Пассажиров в салоне было немного. Вячеслав Сергеевич Осипов сидел в передней части автобуса на сидении, расположенном в обратную сторону, и внимательно разглядывал лица других пассажиров. Безусловно, среди них были и провожающие, и встречающие. Но ведь были и те, кому предстояло лететь с ним в одном самолёте. Чувствуют ли они хоть что-нибудь подобное тому, что чувствует он? Похоже, что нет. Будущие авиапассажиры спокойно беседовали со своими провожатыми. А вот он, Вячеслав Осипович, ехал один. Правда, Лариса предлагала проводить его и даже настаивала на этом, но он уговорил её остаться дома. Наверное, она обиделась. Но как ей было объяснить, что перед этим полётом он испытывает панический страх? Он просто умирал от страха! И что за чертовщина такая? Ведь уже сто раз летал на самолётах! Ну, пусть не сто раз, но уж тридцать-то точно будет. И никогда прежде не боялся. Напротив, всегда стремился приобрести билет на место у иллюминатора, чтобы при взлётах и посадках наслаждаться красотой раскинувшейся внизу панорамы. Почему же сейчас его терзает это мерзкое липкое чувство, от которого стынет кровь и сводит живот?

Ну, вот и конечная остановка. Вячеслав Сергеевич вышел из автобуса и медленно поплёлся к зданию аэровокзала. Там, в помещении, он купил газету и занял место в уголочке в надежде, что чтение поможет ему отвлечься от тревожных мыслей. Но приступить к чтению долго не получалось – всё тот же безотчётный страх лез в голову, не давая сосредоточиться. Наконец, усилием воли Осипов заставил себя отвлечься от своих тревог и начал читать. Однако, прочитав несколько строк, он бросил эту статью, бегло осмотрел другие полосы газеты, потом сложил её и отдал сидящему рядом мужчине. После таких новостей на велосипед сесть побоишься, не то, что в самолёт. Сплошные преступления и катастрофы. Неужели в жизни не осталось ничего светлого?

Уже давно объявили о начале регистрации пассажиров московского рейса. Осипов тяжело вздохнул. Тянуть время нет смысла, надо вставать и идти, несмотря на этот проклятущий страх. А живот-то как крутит! Прямо как у плохого солдата перед боем. С тяжёлым сердцем он переступил порог сектора вылета, отрезав себе пути к отступлению. Там он зарегистрировал билет, сдал чемодан в багаж и уже подошёл к контрольной рамке, как вдруг почувствовал, что расстройство живота достигло критической точки. На лбу выступила испарина.

– Простите, мне надо выйти, – сказал Вячеслав Сергеевич, обращаясь к девушке-контролёру.

– Не положено, – ответила девушка.

– Я понимаю, что не положено, но мне необходимо срочно… в туалет.

Девушка всплеснула руками.

– А раньше вы о чём думали? Теперь уж терпите. В самолёте сходите.

– Да не могу я терпеть! – в отчаянии воскликнул Осипов. – Поймите же: ещё две-три минуты – и я просто не выдержу.

– Игорь Дмитриевич, подойдите сюда! – окликнула девушка мужчину, который у них, вероятно, был старшим по должности.

Когда тот подошёл, она изложила ему ситуацию. Подозрительно взглянув на Вячеслава Сергеевича, имевшего в настоящий момент достаточно несчастный вид, мужчина сказал:

– Ладно, идите, но постарайтесь вернуться как можно скорее, – он посмотрел на часы. – У вас есть не более десяти минут.

Осипов бегом выскочил из сектора.

Спустя несколько минут он опять стоял в раздумье перед дверью сектора, убеждая себя в том, что все его страхи беспочвенны и напрасны, что он должен ещё раз одолеть их и переступить порог. Но чем больше убеждал он себя в этом, тем сильнее росло в нём чувство тревоги. И вдруг он отчётливо понял, что не полетит этим рейсом. Не полетит – и всё!

И плевать на то, что чемодан с вещами улетит без него; наплевать, что на работе будут большие неприятности из-за сорванной командировки. Не может он лететь сегодня. Не может! Там, в замкнутом пространстве самолёта, он просто сойдёт с ума или впадёт в истерику. Приняв решение, Вячеслав Сергеевич почувствовал, что с души словно камень свалился. Он неторопливо вышел из аэровокзала, пересёк площадь и, зайдя в полосу лесопосадок, сел на траву и стал смотреть, как пассажиры один за другим поднимаются по трапу самолёта.

Вячеслав Сергеевич откинулся на спину, примяв собою густую мягкую траву. Высоко над ним среди макушек деревьев синело небо, подняться в которое он сегодня не решился. Пройдёт несколько минут, завоют турбину, и лайнер поползёт к взлётной полосе. Но время шло, а шума моторов слышно не было. Осипов поднялся и увидел, что вниз по трапу торопливо спускаются люди и бегут в сторону аэровокзала. Несколько человек суетились у трапа, руководя этим действием. Не оставалось никаких сомнений: проводилась срочная эвакуация пассажиров. Неужели и вправду обнаружили какую-то неполадку? Вячеслав Сергеевич опять пересёк площадь и подошёл к железной ограде, отделяющей аэродром от площади. Ещё последние пассажиры покидали лайнер, когда к люку багажного отделения на скорости подъехала машина, из которой выскочили люди с аппаратурой и собаками. Что же случилось?

И тут до Осипова дошло, что причиной сорванного рейса является он сам. Ведь он зарегистрировал билет, сдал свой багаж – и не полетел. Это и послужило поводом для беспокойства.

– Вы гражданин Осипов?

Вячеслав Сергеевич резко обернулся. Двое мужчин в строгих чёрных костюмах стояли перед ним.

– Да, это я, – сказал он упавшим голосом.

– Пройдёмте с нами.

Осипов хотел объяснить им, что всё вышло так не преднамеренно, что он не ожидал такого поворота событий, но, взглянув на суровые, напряжённые лица незнакомцев, понял, что объясняться придётся в другом месте. В перспективе замаячили неприятности более серьёзные, чем срыв командировки.

Вдруг у одного из мужчин зазвонил мобильник. Он поднёс телефон к уху и вдруг весь словно напружинился, впившись в Осипова острым взглядом.

– Вас понял, – сказал мужчина в трубку. – Мы только что взяли его. Подъезжайте к левому крылу аэровокзала.

– Что?! Что случилось?! – с тревогой спросил Вячеслав Сергеевич, шагнув к нему.

Внезапно мир перевернулся. Осипов больно ударился лицом об асфальт. На заведённых за спину руках защёлкнулись наручники. Крепкие руки схватили его за ворот и поставили на ноги.

– Это недоразумение! – воскликнул Вячеслав Сергеевич, чуть не плача от отчаянья. – Я всё объясню!

– Объяснишь. Конечно, всё объяснишь. Куда ты денешься?!

Его затолкнули в подъехавший джип.

* * *

– Вы выбрали не самую лучшую тактику. Неужели не понимаете, что ваше положение безнадёжно? Единственный способ облегчить свою участь – это честно всё рассказать.

Голос капитана Зотова звучал ровно, без эмоций. Весь его вид словно говорил о том, что перед вами сидит уставший, флегматичный человек, которому всё давно осточертело. И лишь немногие знали, насколько обманчива эта внешность. Нащупав слабое место в обороне противника, Зотов яростно набрасывался на него, не ослабляя напора и не давая жертве опомниться. Это не всегда срабатывало – порой попадались крепкие орешки. Но сегодняшний «клиент» явно был не из их числа.

– Я вам всё рассказал, – ответил Осипов, беспокойно крутя головой.

Мужчина крепкого сложения беспрерывно прохаживался у него за спиной то в одну, то в другую сторону, и это сильно действовало на нервы.

– Вы отнимаете у нас время, – сказал Зотов. – Я хочу знать настоящую причину, по которой вы отказались от полёта.

– Я вам всё рассказал, – повторил Осипов. – Я не полетел из-за того, что испытывал сильное беспокойство, необъяснимый страх…

– Вы злоупотребляете моим терпением, – жёстко оборвал его следователь. – Когда оно лопнет, я вам дам возможность испытать вполне объяснимый страх, – с полминуты он молча изучал собеседника, после чего опять заговорил спокойным голосом. – Многие люди боятся летать, но они либо преодолевают свою боязнь, либо отказываются от этого способа перемещения сразу, но не после того, как сдали вещи в багаж.

– Но это был не обычный страх, – сказал Осипов, глядя в пол. – Я много раз летал на самолётах и никогда не испытывал ничего подобного. Это был леденящий душу ужас, – он поднял глаза на следователя. – Почему вы мне не верите?

Зотов резко ударил кулаком по столу.

– Потому что в самолёте нашли взрывчатку! – крикнул он.

– Что?!

От неожиданности Вячеслав Сергеевич вскочил со своего места, но стоящий за спиной крепыш тут же усадил его обратно, надавив ладонями на плечи. Глядя на следователя широко раскрытыми глазами, Осипов вдруг отчётливо осознал всю трагичность своего положения. Всё было против него. Он сдал багаж, а потом покинул зону вылета. При этом нервничал так, что его нервозность не могла остаться незамеченной. Из-за того, что он не вернулся, была поднята тревога. И вот итог всему: в самолёте обнаружена взрывчатка. Мерзкое чувство страха вновь заполнило всё его существо, сдавило горло.

– Нет… нет… не я… – бессвязно бормотал он, его била крупная дрожь. – Неужели вы?..

Следователь внимательно наблюдал за ним, потом сказал:

– Ну-ну, Вячеслав Сергеевич, успокойтесь. Что ж вы так разволновались? – он налил в стакан воду из графина и подошёл к Осипову. – Вот, выпейте воды, вам станет легче.

Осипов взял стакан, но пить не мог – зубы отбивали по стеклу барабанную дробь. Зотов помог ему напиться. Выпив воду, Вячеслав Сергеевич немного успокоился; во всяком случае, он перестал дрожать.

– Клянусь, я ничего не знал, – сказал он осипшим голосом. – Мне просто было страшно.

– Никто вам не выносит обвинение. Это всего лишь допрос, – ответил Зотов и, как бы между прочим, спросил. – С Зульфиёй Масудовой давно знакомы?

Осипов растерянно взглянул на него.

– С кем, простите?

– С Масудовой.

Осипов наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

– Нет, – сказал он. – Не знаю такую.

– На «нет» и суда нет, – Зотов вернулся на своё место. – К сожалению, Вячеслав Сергеевич, в интересах следствия отпустить вас пока не могу. Придётся вам какое-то время побыть у нас.

– Но…

– У вас будет возможность позвонить домой, – сказал следователь и кивнул своему сотруднику. – Уведите.

Оставшись один, Зотов пробежал глазами протокол допроса, потом взял листок и направился на доклад к шефу. Когда он вошёл в кабинет начальника, полковник Луганский разговаривал по телефону. Закончив беседу, он положил трубку и сказал: