Глава 7. Негласные правила

Ума лежал пристёгнутым к кровати и запертым в стеклянном яйцеобразном гробу. Над его левой рукой бесперебойно работали щупальца бота-микрохирурга, погружаясь внутрь раны, прижигая, склеивая и активируя повреждённые ткани руки. Несмотря на наркоз, боль была невыносима, и пациент старался отвлечь себя беседой с посетителями, которым, по-видимому, сама операция была интересней состояния пациента.

– Едрёна ворона, меня слил энтот долбанный охотник за головами, – бубнит себе в бороду невысокий рахдиец, – я значится, включаю…

– Да кому интересен твой проигрыш, когда я вышел победителем в отборе, – скрепит зубами оперируемый.

– Я бы не спешил с утверждениями, касающихся твоей победы: как ни посмотри, а Лехц выполнил почти всю работу. – Человек во фраке поправляет свой воротник. – К тому же не уйди он, решив оставить тебя живым, закончилось бы всё по-другому.

– Да-да, ищите оправдания моей крутости, неудачники, но таков и был мой план, фу, – Ума пытается сдуть постоянно попадающие в глаза распущенные волосы.

– Думаю, даже самое необразованное существо во вселенной не станет отрицать, что ты не способен что-либо запланировать.

– Чего лучше словоблудить, нет бы, да и по делу трепался, а не нервы трепал, – вмешивается Дурий, – я то вот, ясно дело, навестить товарища пришёл.

– Ой ли, «товарищ», – юноша пытается превратить болезненный оскал в подобие улыбки, – зарделся аки девица, а сам небось рассчитываешь на экспресс билет победителя. И с каких это пор мы стали друзьями-то? Мне, помнится, одному доставалось от бронников.

– Да хрена с два! Я к нему по-дружески, понимаешь, а он сам всё делал, билеты, видите ли, мне нужны! А кто тебе, писюну малорощеному, подсказал энергию терминала использовать, а? Я что на идиота похож, чтоб с бронниками в открытую тягаться?

– Не злись, – Иола сжимает плечо собравшегося уходить рахдийца. – Ты же видишь: ему больно, он сознательно остался в сознании, и теперь ему приходится выплёскивать свою боль на нас.

– Посмотрите только, мистер проницательность, – слюна стекает по подбородку монаха, и он пытается вытереть его о плечо. – Ты же такой расчётливый и умный, многих ли тебе ещё участников навестить сегодня надо? Так не теряй времени, говори, что хотел и проваливай!

– Перво-наперво, мне бы хотелось знать количество набранных Вами баллов, – тяжёлый взгляд под золотистой шевелюрой не предвещает пациенту ничего хорошего.

– Чуть больше восьми сотен. Ты доволен?

– Восемьсот значит, ясно. Значит Лехц забрал основные баллы команды Бар Дьюка. Думаю, у мутанта уже достаточно очков, чтобы попасть на турнир, и действовать в предстоящих отборах у него нет необходимости.

– Хе-хе, я смотрю: кто-то боится встречи с малышом Филом… или Фином, всё время путаю…

– Только дурак не будет опасаться человека, способного разорвать костюм S класса на куски… Переходя к сути, по моим подсчётам, на турнир попадут участники, набравшие больше тысячи баллов – в идеале тысяча пятьсот. К тому же, основываясь на оставшемся количестве участников, можно заявить, что нам предстоит пережить всего два отбора. Так как завтра последний день отбора, то вероятно, сигнал будет даден под утро и после обеда по системному времени.

– Ты смотри, всё рассчитал, умник. Родители, наверное, тобой гордятся. А они знают, что ты играешься в одной песочнице с простолюдинами?

– Исходя из количества твоих баллов, чтобы попасть на турнир тебе необходимо в течение дня набрать две сотни очков.

– Просто гений нумерологии, я бы сам и не рассчитал.

– И самое главное, чего ты не можешь знать ввиду своей занятости за последние сутки, так это негласной договорённости между участниками о проведении боёв и ставок. После хаоса первого дня отбора мы решили больше не устраивать бойню: жертвы отбора и так превысили ожидания организаторов. Участники решили договариваться о бое один на один – таким образом, мы избежим лишних жертв, и остальные участники смогут получать очки со ставок. Единственное условие этой договорённости состоит в том, что участники не должны тратить на ставки больше половины своих очков, чтобы победитель не остался ни с чем. Это выгодно всем, и за отбор каждому участнику придётся встретиться только с одним соперником. Также имей в виду, что против участников не желающих выполнять условия, как правило, объединяются другие и не оставляют им шанса на победу… или на жизнь.

– Ух вы, какие молодцы: за спиной организаторов установили собственные правила. Интересно, кто был инициатором этой идеи? – Ума с гримасой боли на лице медленно закрывает и открывает правое веко в попытке изобразить издевательское подмигивание.

Иола, после вздоха безнадёжности за человечество, что породило Уму, продолжил:

– После последнего отбора тебе бросил вызов Гис Шимута. Он силён, и в твоём состоянии целесообразней было бы отказаться, но почти все оставшиеся участники уже договорились о своих битвах на предстоящий отбор. К тому же я не думал, что ты откажешься сразиться с человеком, выжившим в бойцовских ямах интейку, и я принял вызов от твоего имени. Так что после следующего сигнала он будет ждать тебя в зале Памяти. Постарайся прийти, иначе остальные участники тебя уничтожат… думаю, некоторые даже с радостью.

– Хе-хе, принял бой от моего имени. Надеешься, что я проиграю? Что ж, пусть так. Надежда такая стерва, что всегда умирает последней. – На секунду пациент скривился, но продолжил. – Как только мне заштопают руку – я поставлю на свою победу, и встречи в турнире нам уже не избежать. Ух, однажды я сотру это самообладание с твоего лица.

– Что ж, посмотрим. Неудачного тебе боя, Ума Алактум, на твой бой я не буду делать ставки.

Иола Григ разворачивается на каблуках и с определённой грацией направляется к выходу. Дурий, развесивший уши, постоял немного, переминаясь с ноги на ногу, крякнул и тоже побрёл к двери.

***

Высокий человек средних лет в клетчатом костюме зашёл в комнату совещаний. Его тонкое острое лицо говорило о плохом настроении, и ассистенты незамедлительно приступили к докладам за последние сутки. Зачёсывая свои волосы, Блюс, не тратя времени, прерывает ассистентов на полуслове, раздавая указания и распоряжения.

– Винсент не желает продавать свои акции меньше чем за двадцать четыре процента, обуславливая…

– Прекратить переговоры, никаких контактов, пусть понервничает. Он сам выйдет на связь с предложением.

– План на следующее полугодие ещё не завершён, наш спец аналитик…

– На время отстранить. Нанять команду консультантов, пусть закончат работу. Спец – тоже человек, пусть осознает, что его можно заменить.

– Трибун Анесса продолжает вести расследование, она может вычислить переводы от Грекхема и потребовать полной проверки сектора Z.

– Измените документацию, поступления утвердить сегодняшним днём, как пожертвования на турнир. Содержимое сектора Z переместить на два часа… и не забудьте вернуть обратно.

– Участники турнира установили негласные правила, они не…

– Пусть детишки резвятся, они и сами не представляют, насколько хрупки их договоры – зрелище будет.

– Поставка с Ига-44 задерживается, такими темпами они не успе…

– Пусть летят по короткому пути, свяжитесь с пиратами системы Кресто и договоритесь, цена не имеет значение.

– Судьи от ассоциации «Нобилити» суют свой нос в каждый закоулок, если они начнут докладывать о ваших встречах…

– Не важно, следите за ними, но не трогайте, у них нет доказательств.

– Гильдия контрабандистов недовольна тем, что вы убили их представителя – часть контрабандистов присоединилась к фракции, бывшей под началом умершего, и жаждет крови. Другая часть поддерживает фракцию умеренных и требует компенсации.

– Пусть жаждущие крови утолят свою жажду, захлебнувшись в собственной. Разберётесь с их верхушкой и отправите умеренным труп погибшего с соболезнованиями и компенсацией.

– Ассоциация прав человека требует отчёта о количестве смертей за время отбора, утверждая, что количество погибших превысило допустимый лимит вдвое… они будут пытаться спихнуть всю вину на нас.

– Потяните время, попытайтесь отмахнуться поправкой о первоисточнике и претенденте, обвините во всём «Нобилити».

– Есть основания полагать, что у нас утечка…

– Чушь.

– Но сэр, участники знают, когда будут даны сигналы последнего дня.

– Чистая логика, ничего больше.

– Один из фаворитов часто ошивается возле сектора Z, мы полагаем, он может быть связан с мистером Грекхемом. Может, это его агент.

– Вряд ли, ладно, продолжайте слежку и приставьте к жирдяю ещё пару стрелков, приоритет его безопасности повысить до моего.

– Сэр, у вас встреча через пять минут, – прерывает Блюса уже личный секретарь.

– Мне пора, – бросает ведущий организатор, направляясь к двери, – дальше вы сами, если что – тормозите вопрос до моего возвращения…

***

Ума находился не в лучшем состоянии. Стараясь фокусироваться на предстоящей победе и не думать о проценте своей боеспособности, он направлялся к месту встречи. Удавалось с трудом, сквозь разум то и дело пробивались мысли: «Тридцать процентов? Сорок? Левая рука – двадцать, ноги по шестьдесят, боль снижает восприятие, дыхание возможно на половину от нормы. Справимся».

После недавнего сигнала боль в руке постепенно усилилась от покалывания до болезненной пульсации. Понимая, что боль соматическая, монах всё же не мог её унять. Что-то мешало, сбивало концентрацию, камнем оседая в подсознании. Воспоминание? Нет, желание чего-то тяжёлого, тёмного и холодного вырывалось наружу. Кажется, докторишка переборщил со стимуляторами или заразил пациента бешенством…

Ума шёл к залу Славы, минуя улицу Разлома. Прогулка слегка успокаивала. Красочные вывески, запахи и шум поднимали настроение. Бар «Щипка», визио-зал «Комеди», заведение «Расчёт судеб». Стоп… Подсознание опять цепляется за вывеску «Три барона». Барон Радость, Барон Аттракцион, Барон Бродвей. Но монаха уже удивляют не попытки рекламы преодолеть его пси-блокаду. Странно было то, что на этой платформе опять не было посетителей. Ума не мог вспомнить, чтобы в это заведение кто-либо заходил. Быть может, программеры напортачили с вывеской, и вместо привлечения клиентов она их отпугивает. Или вывеска и должна отпугивать клиентов, чтобы скрыть чёрные делишки по ту сторону дверей? Не важно. Отбор не вечен, а враги вечно ждать не станут.

Участник наконец-то прибыл к залу Славы, сплошь усыпанному экспозициями с изображениями известнейших людей Бездны всех времён. До середины зала оставалось идти меньше минуты, и на пути всё чаще стали появляться движущиеся экспонаты. Один, пять, двадцать, и вот уже целая стена из передвижных картин закрывает обзор центра зала, где располагаются лучшие творения человечества. Картины расступаются перед посетителем, но таки успевают врезать свой образ в память. Только и остаётся, что удивляться: как можно писать такую красоту, используя лишь руки и искусственную бактерию Зено.

Радар уловил впереди группу участников. Предчувствие не отступало. Двадцать секунд, и он увидит причину своего волнения… Десять секунд… Пять… Одна…

Они не ожидали его увидеть. Вероятно, дожидаясь собственных оппонентов, участники просто вели досужий разговор. Их было пятеро: четыре мечника из команды «клинков» и пират, известный всем как Уру Ичи или «звёздный бич». Они с лёгким удивлением смотрели на юношу, рефлекторно берясь за оружие. Ума чувствовал, что мечники его опасаются, как дикого зверя, как безумца. Но не Уру Ичи, не человек, столько лет избегавший кары Дозора. Даже его поведение казалось простой формальностью: похоже, что он вообще не был способен испытывать страх.

– Что ты здесь делаешь? – как ни в чём не бывало спрашивает пират, попутно сплёвывая на пол шару-жвачку. – У тебя же бой вроде как в зале Памяти должен быть.

– А это разве не где-то здесь? – монах неловко чешет затылок.

– Нет, глупенький, здесь зал Славы, а зал Памяти находится в противоположной части комплекса. Поспеши, а не то опоздаешь.

– Ну, лааадно…

Ума замирает, заметив за собеседниками шестого участника, неподвижно лежащего на полу. Знакомая ситуация, знакомое лицо. И незнакомая рана в груди, явно от клинка – смертельная рана. Предчувствие, обретая форму, обволакивает юношу холодом и тьмой, заставляя руку взорваться новой порцией боли, а память ядовитым воспоминанием…

…Последнего – лидера, оглушённого ударом в челюсть, трогать не стал, вместо этого достал свой портативный блок и задал команду:

– Поиск канала связи с ближайшим индивидом.

«Канал обнаружен. Возможна только односторонняя связь», – высвечиваются рунические голо-символы.

– Отправить сообщение: тебе повезло, я ставил на три, бой мне понравился, будешь мне должен.

«Сообщение отправлено», – извещают руны. Парень в чёрной рубе прячет z-блок и не спеша уходит подальше от жилого уровня…

Чувство вины изливается болью в руке, капля за каплей увеличивая груз ответственности за мёртвого участника. Монах не может найти нужное учение прошлых лет, не может оправдать себя за пощаду, за последствия, представшие перед ним.

Змей девяти искусств собирается что-то сказать, но не может, парализованный бессмысленностью всего происходящего.

«Зачем? Зачем, зачем, зачем, зачем? А почему нет? Кто вы? Ахах, так получилось. Зачем? И что? Тебе больно? Разве ты способен испытывать вину?»

Ума Алактум дует на больную руку, и боль уходит – он искренне улыбается и по-детски слишком громко говорит:

– Ваааай, зачем вы его убили!? Он так и не подписался на меня в сети. Хотя, если бы подписался и потом умер – у меня был бы мёртвый подписчик. А если бы мёртвый подписчик начал присылать мне сообщения… Сюжееетец.

– Плохо дело, – Уру Ичи, впервые с момента появления монаха, напрягся. – Кажется, мы тебя расстроили.

– Что вы, что вы! – продолжает улыбаться Ума. – Я просто не понимаю: зачем было его убивать. Хоть убей, не понимаю. Ха-ха!

– Я могу понять твои претензии к «клинкам», но не мог бы ты успокоиться. Зачем нарушать столь удобную договорённость. Думаю, твой противник тебя уже заждался.

– Ахах, да плевать мне на договорённость, ведь здесь столько интересных игрушек, столько веселья, столько всего…

Четыре руки сжимают четыре рукояти. Четыре силуэта как один принимают стойку. Четыре атакующие формы начинают движение…

– Назад! – останавливает мечников пират. – Я его усмирю, а вы свяжитесь с Шимутой, пусть едет сюда как можно быстрее.

Уру вытягивает из-за пояса электрический бич – нет, два бича, ставшие причиной его пиратского имени.

– Если сейчас начнётся хаос, мы все окажемся в минусе, а если фактически выполним условия поединков, то пройдём последний отбор без проблем.

Ичи взмахивает руками, и виброхлысты удлиняются.

– Ума, ты понимаешь, что происходит?

– Конечно понимаю: мы сейчас немного поиграем…

***

Гис Шимута направлялся к залу Славы. Выбрав быстрый режим перемещения, участнику ничего не оставалось, как дожидаться прибытия, барабаня пальцами по стенке ульм-лифта.

Он предполагал, что его противник неуравновешен, но чтобы перепутать зал Памяти и зал Славы – это что-то за гранью. Одно дело, если бы Алактум не пришёл, тогда он бы считался нарушителем, но когда борец в очередной раз делая разминку получил сообщение, ситуация кардинально изменилась. Кто будет считаться виновным, если Шимута проигнорирует сообщение?

Гис систематично напрягал и расслаблял своё массивное тело, многократно приносившее ему победы в бойцовских ямах. Участник пытался настроиться, зная, что нельзя допускать сомнений. Он уже сражался с подобными бойцами. С быстрыми, где для победы приходилось наращивать скорость своих рук. С непредсказуемыми, где приходилось использовать многолетний боевой опыт и интуицию. С техничными, которых приходилось превосходить в стратегии.

Столько боли, столько ранений, столько неудач пришлось пережить до момента первых побед. И всё это того стоило. Ребёнок понял, что он вырос, когда впервые победил. Понял, ради чего это, когда на него обрушился рёв толпы, скандируя его имя. Понял, что значит быть сильным, когда противники молили о пощаде. Понял, что такое любовь и предательство, когда нашёл свою семью. Вечно болеющую мать, страдающую от нехватки лекарств на редкие, неинтересные богачам болезни. Вечно пьяного отца, что продал сына в бойцовские ямы ради лекарств, но потратившего всё на выпивку…

Шимута не понимал, отчего он нервничает, не понимал, что это за давно забытое чувство засело в груди. Чувство, свойственное новичкам – волнение. Волнение, приходящее перед каждым боем. Ерунда, он не может проиграть, не может бояться. Страх ушёл навсегда, ушёл в тот самый момент, когда он вбивал бутылку в горло отца, когда он нёс умирающую мать в подобие больницы, когда он отдавал все деньги на лечение и возвращался в ямы не смея проиграть. Проигравшим не платят. Проигравшие не могут заплатить за лечение. Победители – могут.

Победители «Ню Нова» могут гораздо больше: и денег и возможностей хватит, чтобы наладить массовое производство лекарств для всего населения заброшенных колоний. Главное – продолжать двигаться, какое бы чудовище не встало у него на пути. Ульм-лифт, наконец, прибывает к месту назначения – Гис рывком покидает яйцеобразную кабину и проносится через картины, огорчённый тем, что не успевает их рассмотреть, но это уже не важно, потому что он видит его, видит своего противника… своё чудовище.

Ума Алакту