Часть I. "В тихом омуте…"

глава 1. Мертвые птицы

Внезапный автомобильный гудок застал Павла врасплох. Парень стоял прямо на середине дороги, когда золотистый джип с эмблемой «Лексус», не сбавляя скорости, вдруг объехал его. И откуда он только взялся в такую рань!

Шок был недолгим. Поправив взъерошенные от ветра русые волосы, паренёк пересёк проезжую часть и заскочил под арку единственного на этой улице дома. Трёхэтажное здание грозились снести ещё в мае. В этот конец города власти пригнали даже пузатый бульдозер. Но планы так и не реализовались. Бульдозер три месяца назад кто-то сломал, а в городской ратуше замолвили словечко за эту ветхую постройку. Паша относил себя к числу тех, кто помогал решить проблему с домом. В итоге строительная техника его не тронула.

Однако во дворе парня ожидал другой неприятный сюрприз. Кто-то додумался разбить здесь цветочные клумбы с розовыми ромашками и пёстрыми пионами. Паша надеялся, что Берсеньев и его компания не имеют к этому никакого отношения. Однако вышедшая из дровяника фигура в чёрном платье разрушила его надежды. Бледная девица лет шестнадцати с засаленными волосиками выставила перед собой ржавую лейку и принялась поливать цветочки. Она не догадывалась, что в эту минуту за ней может кто-нибудь наблюдать.

– Ты б ещё помидоры с огурцами тут насажала! – рявкнул Павел, и девушка от испуга выронила лейку. – Или лучше коноплю с волчьими ягодами, было бы чем гостей покормить!..

– Ой, ты, наверно, на мессу, – виновато улыбнулась незнакомка и подняла руку с двумя оттопыренными пальцами в знак приветствия. – Ещё не все пришли. Должны подъехать Кузнецкие вместе с Сильванием. Без них мы не начинаем…

– Как можно опаздывать на мессу! – возмутился парень и со всей злости стал затаптывать цветы. – Уже утро, скоро петухи заорут, а вы даже собраться не можете!.. А я ведь говорил, что сегодня даже не праздник!

Негодованию не было предела. Закончив с садоводством соплячки, Павел, не говоря ни слова, направился к ближайшему подъезду. Там он выместил гнев на хлипкой скамейке, разломав её одним пинком. Парень заскочил внутрь в образе надзирателя. Ему хотелось поскорее посвятить всех присутствующих в собственное возмущение.

– О, вот и Володарь пожаловал, – без радости произнёс рослый владелец густых чёрных волос и лениво помахал ему рукой. – Проходи, устраивайся…

В зале, в котором Берсеньевы собирались проводить ритуал, раньше была столовая: вместительная, светлая, с высоким потолком и поблёкшим кафелем на полу, где мигали дешёвые свечки. Сатанисты даже не удосужились их покрасить в чёрный цвет.

Семеро человек дружно выстроились у западной стены, а ещё две девчонки зашторивали восточное окно, через которое вот-вот грозилось пробиться красное солнце. В углу, в коробке с дырочками, что-то скреблось. Интересно, что на сей раз припасли берсеньевцы – кошку, курицу или ворону? Впрочем, из упомянутого списка всё равно никто не подходил. Был нужен петух, да к тому же чёрный и годовалый. Вряд ли кто-нибудь из этой горе-братии задумывался о таких тонкостях.

Павел знал, что делать ему на подобном собрании решительно нечего. Гораздо полезнее было бы наведаться на встречу православных богословов. Та планировалась ровно в семь утра в Декуровском соборе. Хотя сейчас всего-то половина пятого. Авось, ещё можно успеть?..

– Как дела у Саши? – апатично протянул Артур Берсеньев, который считался главой всей этой кучки бездельников. – Слышал, он к столице привыкает…

– Саня говорит, у нас тоска зелёная, – ответил Павел, носком ботинка выстраивая из мигающих свечек круг, чтобы исправить оплошность местной братии. – И с каждым месяцем я понимаю, почему.

– Твоя правда. В этом году мой отряд уже не тот. Пропала прежняя жилка, не хватает величественности. Я и сам подумываю со всем этим завязать, уйти в колдуны. Но Гросс не разрешает. Ему кажется, что после летних арестов мы ещё чего-то сможем добиться.

– Ну, Гроссу надо давно морду набить. Он когда в последний раз у тебя отмечался?.. А у Кузнецких?

Берсеньев промолчал. Возразить он, действительно, не мог. Вздорный паренёк абсолютно прав.

– И у нас он не отметился на завершающем сходе первого августа, на Ламес, – подчеркнул Паша. – Я ещё тогда ставил вопрос о его полезности, просил что-нибудь предпринять. Но, как видишь, о нас просто забыли.

– Вот, верно ты подметил, забыли, – взмахнул Артур указательным пальцем. – А что я могу успеть на пару с братом? В школы нам теперь вход заказан. В универе твоём чекисты на страже. А в ночных клубах алкоголики да наркоши. Впрочем, они народ простой: слушаются, претензий не предъявляют…

Кучерявый парень указал подбородком на присутствующих, и Володарёв быстро осознал причину всех странностей. Этот сброд был из числа новичков, которых Берсеньевы набрали за последние пару недель. Опытные сатанисты либо дожидались суда по своим уголовным делам, либо попрятались от публичных акций. С лета местные силовики начали настоящую охоту за каждым дьяволопоклонником. Счёт шёл уже на десятки. Павла и самого едва не поймали в конце прошлого месяца, когда он хотел поучаствовать в одной ритуальной оргии.

– Ага, эти придурки ещё цветочки перед храмом культивируют, а свечки и те зажечь нормально не могут, – заметил Володарёв укоризненным голосом и с омерзением осмотрел присутствующих. – Твои клуши ещё час будут окно занавешивать, а вон те дебилы засыпают на ходу.

– Братья и сёстры, прибыли делегаты от Кузнецких! – объявил невысокий юноша, вынырнув из ниши в задней стене. – Не будем задерживаться, приступим к церемонии.

Он хлопнул в ладони, и в зал вошёл человек в белом куколе с двумя прорезями для глаз. Неизвестный нёс стальной шест, но, перешагнув свечи, вдруг выронил его прямо на середине комнаты. Пол предательски треснул и в ту же секунду проломился под весом тяжёлого снаряда.

Павел в очередной раз разочарованно закатил глаза. Тем временем тупица в белом куколе попытался исправить положение: выстроил потухшие свечки в прежнем порядке, поднял шест и прильнул к стене.

Через пару мгновений в помещение вошли представители Кузнецкой ячейки сатанистов. Возглавлял делегацию сорокалетний Сильваний Мартынский, мужчина серьёзный и мудрый. Сопровождала его таинственная особа в чёрном наряде. Наверняка это очередная любовница седовласого Сильвания. Володарёв машинально нацепил на голову широкий капюшон. Во время мессы было принято прятать лица.

Мартынский, впрочем, делал вид, что не замечает убогости обстановки. Это просто вывело Пашу из себя. Как можно поклоняться Великому Господарю с таким набором идиотов, которые даже не знают, что выстроиться надо с северной стороны!

– Силы и величия всем нам, – поприветствовал всех Сильваний, косо поглядывая на дырку в полу. – Меня радует то обстоятельство, что в столь смутное для нас время мы имеем возможность встречаться с вами и способны воздать похвалу нашему Огненному Покровителю. Это говорит о том, что вера в истинную силу у нас крепка и непоколебима, что никакие невзгоды не могут воспрепятствовать нашему общему делу и что сладкий миг победы близок…

Паша, как того требуют обычаи, занял место у северной части дома рядом с Артуром и его братом Архатом. Но голову, в отличие от остальных, он не склонил, продолжая наблюдать за происходящим. Переминающийся в нише паренёк, судя по его красному лицу, был чем-то сильно обеспокоен. И точно: не прошло даже минуты, как он поднял руку и прервал патетическую речь Мартынского.

– Простите, можно мне в туалет? – спросил кретин, и вся Кузнецкая братия состроила недовольные гримасы.

– Выйди и впредь забудь дорогу сюда!– пробурчал Артур.

– А? Хорошо, ага, – закивал придурок, наступил на горящую свечу и хотел уже выйти из помещения, но подошва его кроссовок прилипла к расплавленному воску.

– …И знакомо мне чувство, предсказывающее наступление ада на земле, – продолжал пафосную речь Сильваний, не обращая внимания на остолопа, который пытался отодрать подошву от пола.

– Я бы отрезал ему ступню прямо сейчас, – прошептал Павел Архату, и тот одобрительно качнул головой. – Он сейчас довыпендривается, и получит в ухо от Сильвы. Как бы к врачам потом вести не пришлось…

Берсеньев-младший понял намёк. Он, придерживая складки своей тёмной хламиды, тихо подошёл к кудрявому тупице и со злостью толкнул его на выход.

– Эй, ты чё!.. – прогудел паренёк перед тем, как Архат вышвырнул его в коридор.

Там он и устроил недоумку экзекуцию. Парочка ударов была отчётливо слышна Паше, чему он был несказанно рад.

Добиться достойной тишины в зале не получалось. Помимо разбирающихся за стенкой парней, шум порождало спрятанное в ящике животное. Оно периодически скреблось в попытке выбраться на волю. Комичность происходящему добавлял кроссовок, который остался в центре помещения. Видимо, выгнанный оболтус так и не смог отодрать обувь, крепко прилипшую из-за расплавленного воска.

Из Берсеньевской группировки нормально себя вели лишь девчата, покорно слушая именитого гостя. Лица же мужского пола позволяли себе посмеиваться над Мартынским. Они обменивались какими-то репликами, прислонялись к стене. Да кто они такие, чтобы так себя вести! Не затей один из Кузнецких ритуальную пляску, Павел непременно заставил бы Архата разобраться и с остальными неучами.

Окончательное разочарование наступило с пробуждением солнца. Несмотря на середину сентября, оно было всё таким же ярким, как летом. Из-за него в комнате сделалось слишком светло, и всякое продолжение мессы не имело никакого смысла.

Потерпев ещё пару минут этого издевательства над канонами сатанизма, Павел снял со взмокшей головы капюшон и осторожно обогнул круг из девяти танцующих ребят. Ими пытался руководить соратник Сильвания.

– Извини, конечно, но больше я к вам не приду, – произнёс парень, стащил с себя широкую хламиду и передал её Артуру, который вышел следом за ним. – Твои дружки превратили обряд в черт те что. И это не в первый раз.

– Ах, я и сам разочарован этими новичками, – признался Берсеньев и положил чёрную одежду на перила лестницы. – Если б не Гросс, давно забросил бы эту галиматью к чёртям собачьим.

Он вытащил из-за пазухи пачку дорогих сигарет, предложил одну из них нервному Паше и задымил вместе с ним. Двор уже заливал солнечный свет, отчего всё вокруг казалось тёплым и будничным.

– После распада нашей общины достойных людей я не вижу, – выдохнул растрёпанный Павел. – Гроссу всё по барабану. Старшие от нашего дела отреклись, а младшие балду пинают… Нет, о каком сатанизме тут может идти речь?! Это же стадо охламонов, которым от нас нужна лишь наркота.

– С ней сейчас проблема, – выдохнуд Артур. – Наших поставщиков повязали, а из Москвы никаких хороших новостей не слышно. Ты избавился от своих запасов?

– Конечно, – ухмыльнулся парень и, не докурив, швырнул сигарету в затоптанную цветочную клумбу. – Ладно, не обижайся, но я всё равно пойду.

– До скорого, – махнул на прощание Артур, взглянул на красивое голубое небо, потряс длинными рукавами своего бесформенного костюма и вернулся к единомышленникам. В отличие от Павла, ему приходилось терпеть подобные «мессы».

Город дремал, укрытый слабой розоватой дымкой. И хотя с рассветом воздух заметно прогрелся, в нём по-прежнему ощущалось присутствие влажного ночного холода. Без хламиды Паша ощущал это лучше кого бы то ни было. Тем более двигаться пришлось пешком, ведь общественный транспорт здесь ходил крайне редко.

В Декуровский собор Павел, на удивление, прибыл вовремя. В монастырский дворик только-только запускали толпу сочувствующих. Никаких предосторожностей местные охранники не соблюдали: на внешность посетителей не смотрели, сумки и одежду не проверяли. Экая безалаберность, подумалось Паше. Так на Божьем мероприятии можно запросто учинить что-нибудь непристойное. Например, как в Питиримской церкви, когда ещё был жив настоящий культ дьяволопоклонников. Ох и повеселились же тогда! Тот день горожане запомнят надолго. Жаль, что покалеченный священник затем опознал одного из обидчиков. После этого начались роковые репрессии на местных сатанистов. Ну да ладно, Паша верил в торжество справедливости и надеялся в будущем отомстить «языкастому и глазастому» святоше.

От воспоминаний на душе стало как-то тепло. Былые дни всегда вызывали положительные эмоции. Поэтому на православную атрибутику парень уже не обращал внимания. Впрочем, и присутствие духовных лиц тоже его не раздражало. Даже удивительно, ведь обычно они постоянно вызывали у Павла отвращение.

Поскольку в храме собралось много прихожан, «святоши» начали приветственную речь. Здесь всегда использовался тягучий славянский язык. При прослушивании этой белиберды Паша заскучал. Когда-то монологи церковников его впечатляли. Затем, при постижении азов дьявольского учения, они его забавляли. Потом и вовсе стали злить. А теперь, стало быть, сделались ему абсолютно безразличны.

До неприличия толстый епископ отчитал с одышкой утреннюю молитву. Он объявил зрителям о том, что сегодня здесь проходит съезд областных священников. Для этого церковник представил нескольких важных старичков, разодетых в чёрные рясы. Он дал слово очкастому карлику, который, видимо, тоже имел определённое отношение к религии.

Конгресс оказался ничуть не лучше чёрной мессы берсеньевцев. Он протекал столь же вяло, непоследовательно и безграмотно. Паша невольно задался вопросом: почему он, первокурсник, студент юридического вуза, далёкого от Божьих наук, знает обо всех премудростях отправления ритуалов гораздо больше служителей культа, причём как христианских, так и сатанинских?.. Ответ заключался в трудах несравненного гуру Ла Вея: «Все религии лживы, так как их много и все они придуманы людьми, склонными к мазохизму».

Студент покинул собор задолго до окончания мероприятия. Время близилось к восьми, и надо бы появиться на первой паре без опозданий. Надеяться на окаянный городской транспорт он в этот раз не стал и сразу же поймал у ворот церковного комплекса серый «Москвич».

«Современный Правовой Институт» был когда-то одним из факультетов разросшегося областного университета. Точную историю их разъединения Павел не знал, но повёлся, как и многие другие абитуриенты, на многообещающую рекламу вуза. Претендовать на места, выделенные бюджетом, он не стал. В школе парень плохо дружил с базовыми науками. А вот на платной основе ему обучалось вполне спокойно и легко, учитывая, что деньги за него давал совершенно посторонний человек. С ним прошлой зимой связалась дурёха-мать. В любом случае, будь сей тип хоть самим Люцифером, Паше он не нравился. Это вылилось в их взаимное недовольство друг другом. Тем не менее последние месяцы сопровождались стабильностью: без скандалов, без улыбок, без обязательств.

Единственное, что взбесило новоиспечённого студента, так это недавнее поведение матери. Элина Евгеньевна посмела упрекнуть его в неблагодарности. Может, она отчасти и права, да только никто не заставлял её хахаля оплачивать учёбу. Он вызвался делать это сам. А уж любить его за это Павел вовсе не обязан.

Корпус, отданный на нужды будущих юристов, располагался в границах университетского городка. Обстановка в этом районе была помпезной: колонны, памятники, барельефы на стенах старинных зданий, многочисленные скверики со скульптурами.

– Надо же, какие мы пунктуальные, – прозвенел знакомый голос со стороны машин, припаркованных у ограды парка, и перед Павлом предстала Зоя Смирдина. – Я заметила странную тенденцию: лекции ты посещаешь куда чаще уроков по алгебре.

– В новый учебный год новые тенденции, – ответил Паша и внутренне порадовался тому, что встретил её.

– Угости сигареткой, ещё целых десять минут в запасе, заодно поболтаем…

Дружба с Зоечкой Смирдиной завязалась где-то в классе восьмом, когда их перевели из разных школ в одну, не самую лучшую, но довольно либеральную в педагогических подходах. В том далёком от идеала классе их посадили за одну парту как самых «чужих». Так что оставшиеся до выпуска годы они коротали вместе. При этом Зоя оказалась довольно смышлёной и весёлой девушкой. Не удивительно, что при выборе вуза Павел последовал за ней.

– С каждым днём здесь всё хуже и хуже, – вдруг пожаловалась Смирдина и, вместо того, чтобы курить, стала расчёсывать светлые волосы. – Я вообще не ожидала, что в этом институте настолько всё паршивенько.

– Да брось, – поморщился Паша, поглядывая на проезжающие мимо них автомобили, которым не достались места перед зданием.

– Нет, я серьёзно. Вчера я не обнаружила в туалете зеркала!.. Ведь зарекалась туда больше не ходить. Там и унитазы засорены, и кабинки не закрываются. Но чтоб ещё не было зеркала!

– Да, трагедия, – ухмыльнулся парень и обратил внимание на внезапный звук справа, как будто там что-то упало.

Действительно, у обочины валялась ворона, беспомощно дрыгая лапами.

– А пару дней назад я начиталась таких пошлостей на задней парте! – продолжала ужасаться Смирдина. – Причём там нашего декана по-всякому склоняли. Мне уже любопытно, кто же он такой. Ты его вообще видел?

Ворона не поднималась. И вид умирающей птицы полностью завладел вниманием Павла.

– …В аудиториях холодрыга, – не унималась Зоя, – парты давно пора отправить на дрова. Обои отпадают, преподы хамят…

В этот момент рядом с вороной приземлился взъерошенный воробушек. Он попрыгал по кругу перед ржавым забором и вдруг рухнул без чувств на асфальт.

– …И вообще с нами учатся одни дебилы, – самозабвенно продолжала девушка, жестикулируя незажженной сигаретой. – А ведь когда поступали сюда, я столько умных лиц видела. Куда они вот все пропали? Пашка, скажи…

Рядом с умершим воробьём упал его сородич и тоже без признаков жизни. Зоя уставилась на эту странную картину и хотела что-то сказать, но в следующую секунду её прервал внезапный автомобильный гудок. К ним подкатил «Лексус» золотистого цвета. Водитель явно требовал, чтобы первокурсники освободили его парковочное место.

– Как достали эти мажоры! – возмутилась Смирдина и махнула рукой.