2.5

С появлением Сони в жизни Марата всё поменялось. Он стал переживать то время, которое многие прошли в студенческие годы. Марат ночами болтал с Соней по телефону, переписывался днём по «Вотсапу» и практически каждый вечер виделся с ней.

Соня не знала о том, сколько Марат отдал владельцу «ауди», заложив часы. Об этом не знал никто. Парень скрыл это от всех в надежде, что сможет выкупить часы, понимая, что таких денег он точно не найдёт за короткий срок. Соня попыталась Марату всучить пятьсот долларов на следующий день, но парень не взял их, пригрозив обидеться, если она будет и впредь так поступать. На этом история с аварией была закончена, но она дала начало чему-то новому. Тому, чего невозможно купить ни за какие деньги. Марат это понимал, ни на секунду не жалея об этих часах, хотя это была самая дорогая вещь, которая когда-либо ему принадлежала.

София Арбатова оказалась дочерью упокоившегося художника Алексея Петровича и Зинаиды Николаевны Баженовой. Зинаида, мать Сони, растила дочь одна: потеряв мужа, когда Соне исполнилось 12 лет, женщина всю жизнь работала бухгалтером в разных компаниях. Последние 7 лет она занимала должность главного бухгалтера в одной из небольших дочерних компаний «Газпрома», зарабатывая вполне неплохо. Живя с дочерью в трёхкомнатной квартире на Кутузовском проспекте, оставшейся ей от мужа, коренного москвича, Зинаида посвятила себя дочери и её воспитанию настолько, насколько могла совмещать это с работой.

Соня выросла культурной девушкой, унаследовав от отца художественный талант. Она поступила в Российский государственный университет им. А. Н. Косыгина, и окончила его по специализации «дизайн архитектурной среды».

К моменту знакомства с Маратом ей было 23 года и она только начала работать помощником дизайнера в одной строительной компании.

София была очень доброй и утонченной девушкой. Она никогда не общалась с теми людьми, которые её пугали или казались ей чересчур агрессивными и злыми. Держась в стороне от больших, шумных компаний, и, предпочитая гулянкам интересные книги, девушка выросла настоящим олицетворением русской культуры.

Марат ей понравился сразу. Она потому, наверное, и врезалась в него на катке, что засмотрелась, забыв, что находится на льду. Соне было смешно и приятно, когда она увидела растерявшегося армянина, не сводившего с неё глаз. Марат ей понравился именно своей скромностью. В нём сочетались два качества, редко встречающиеся в одном человеке. Парень был скромен и интеллигентен, в то же время, в нём чувствовался настоящий мужчина. В Марате ощущались смелость и благородство настоящего рыцаря. И он это доказал, когда появился возле неё после аварии. Соня смотрела на него, и ей казалось, будто она познакомилась с Говардом Рорком из романа Айн Рэнд «Источник» – такой же тихий, спокойный и умный, при этом невероятно принципиальный и преданный своим целям. Таков и оказался Марат, когда Соня узнала его лучше. Они могли часами что-то обсуждать, и ей было безумно интересно, когда Марат рассказывал ей историю какой-нибудь страны или народа, причём он владел любой информацией, начиная от традиций и заканчивая датами создания государств.

Это был необычный парень. К тому же Соню привлекло его происхождение. Она всегда старалась держаться подальше от кавказцев, но армяне были для девушки исключением. Соня знала, что они, как и русские, христиане, и не боялась их. Вечно весёлые, не устраивавшие скандалов, драк и разборок, армяне даже в студенческие годы были очень артистичными. А тут ещё Марат, похожий на итальянца, очень воспитанный, но неуклюжий в отношениях с девушками. Общаясь с Маратом, Соня частенько с трудом сдерживала смех, осознавая, что он влюблён в неё, но не знает, что делать дальше. Ей было смешно от этого, приносило какую-то радость. Почему? Она спрашивала себя, и невольно в голове, как рекламный щит, светился ответ: «София, ты влюбилась в него!».

2.6

Наступила зима. Марат жил своей жизнью, его отец уже знал о существовании Сони, и в их семье стало более радостно от этого события. О своих чувствах к девушке Марат не говорил никому, даже самой Соне. Она тоже скромно молчала, ожидая признания от парня. Но для Марата это было сделать непросто. Он твёрдо решил для себя уже давно, что та, которую он полюбит, станет его женой. Соню он уже любил. Всем сердцем. Теперь его разум рассчитывал и взвешивал вариант брака с ней. И, понимая, что он не готов к женитьбе финансово, Марат молчал, предоставив всё судьбе.

Восьмого декабря Эльчин праздновал свой 25-й день рождения.

Несмотря на круглую дату, парень отмечал его в узком, семейном кругу, не пригласив никого, кроме Марата.

Зайдя в шикарную квартиру Эльчина на Комсомольском проспекте, Марату стало немного не по себе. Дверь ему открыла домработница, которая повела его в зал.

Марат бывал уже дома у друга и каждый раз чувствовал себя немного неловко в такой роскошной обстановке. Квартира семьи Абасовых была более чем большая: 4 спальни, зал, кухня и комната домработницы. Это не считая трёх санузлов и огромного холла. На потолке повсюду была лепнина, стены украшали фрески, везде возвышались большие напольные вазы, а за стёклами сервантов красовались позолоченные сервизы.

Зайдя в зал, который размерами был чуть меньше всей квартиры Марата, парень оказался перед большим дубовым столом, накрытым всевозможными блюдами.

– Марат, наконец-то! – вскочил со стула Эльчин и тепло обнял друга.

– Извини… Задержался чуток… – улыбнулся Марат и протянул ему красивую упаковку. – Поздравляю! Это тебе, а это… – Марат протянул букет, который держал в другой руке, маме Эльчина, – вам, тёть Зумруд! Поздравляю вас!

– Спасибо тебе дорогой! – мило улыбнулась полная женщина. Она глазами показала домработнице, чтобы та взяла букет.

Эльчин усадил друга рядом с собой, и присутствующие вернулись к беседе, которую прервали. Марат быстро окинул взглядом всех. Кроме Зумруд, как всегда, очень ярко накрашенной и сияющей огромными бриллиантами в ушах и на пальцах, из женщин за столом сидели ещё две взрослые дамы, более скромно одетые, но также сияющие золотом и драгоценностями и молодая девушка, младшая сестра Эльчина, Лейла.

Во главе стола восседал, как на троне, дядя Аскер. Отец семейства, очень солидный, с пышными усами и большим животом, он с серьёзным выражением лица слушал всех. Также в компании был ещё один мужчина, лет 60 с большим шрамом на лице и взглядом, от которого холодело в душе. Его карие глаза впивались в любой объект, на который падал взгляд, и казалось, что он сейчас убьёт этими взглядом. Ужаса добавлял шрам, точнее, даже не шрам, а просто вмятина на пол-лица, напоминающая большой ожог.

Также за столом сидели трое молодых ребят возрастом примерно 30–35 лет. Марат видел их уже не в первый раз, это были двоюродные братья Эльчина.

Семейство Абасовых – коренные бакинцы, очень культурные и мирные. Несмотря на азербайджано-армянский конфликт, они хорошо относились к Марату и были не против дружбы их сына с ним. Поколение, выросшее в Москве, было далеко от каких-то противостояний, понимая, что все конфликты вызваны политикой и что простые люди тут ни при чём.

Эльчин положил Марату в тарелку пару кусков запечённой осетрины, овощи, две большие креветки и налил другу в красивый бокал коньяк «Хенесси ХО». Затем он склонился над его ухом и разъяснил, кто есть кто:

– Двоюродных моих братьев ты знаешь. Женщина в синем платье – их мама, сестра моей мамы. Вторая женщина в блестящем платье – жена того мужчины со шрамом. Сам же мужчина – двоюродный брат отца… Его зовут Закир, он проездом в Москве по делам. А так он в Баку живёт…

– Извини, Элик – прошептал Марат, – но такого, если ночью где-то встретишь, инфаркт можно получить.

Эльчин тихо хихикнул:

– Да, согласен. Я его в детстве тоже боялся… Он ещё строгий такой… Военный… Генерал или что-то вроде того…

Культурная беседа за столом продолжалась, периодически прерываясь на краткие тосты с пожеланиями Эльчину. Обсуждали в основном кухню и кино, вспоминая былые годы, когда все жили в Баку. Огромный телевизор на стене негромко вещал что-то, подкидывая новые темы для беседы.

Марат молчал. Да и что он мог говорить в обществе взрослых людей, которых практически не знал.

Аскер закурил сигару, и, когда он пускал клубы дыма в воздух, по телевизору показывали новости с Ближнего Востока о бомбардировке Израилем сектора Газа.

– Какая там страна, шикарная, э, шикарная! – покачивая головой заявил Аскер с ярко выраженным бакинским акцентом. – Но покоя нет! Мы осенью ездили туда… – повернулся он к Закиру. – Нас пригласили, если ты помнишь, на Димитрова жили, где летний кинотеатр «Вэтэн», евреи Нисон и Абрам… два брата…

– Помню, конечно! – усмехнулся Закир. – В большом дворе еврейском они жили… отец их золотом торговал…

– Да-да! – кивнул Аскер.

– А ты как к ним попал? Ты не общался с ними вроде близко…

– Мой один партнёр… – начал объяснять Аскер. – Нынешний, тут в Москве, их двоюродный брат. Вот мы и поехали, да, семейно!

– И как им там живётся? – спросил Закир.

– Ты понимаешь… – задумчиво начал Аскер. – Так как в Баку жить они уже нигде не будут… В Израиле работать надо… пахать!

– Ну, конечно, – презрительно усмехнулся человек со шрамом, – на чужой земле жить хорошо можно было только у нас! Азербайджанцы всем давали кусок хлеба… многие не оценили этого!

– Да-а-а… – философски протянул глава семейства. – Отняв землю у арабов, евреи нашли себе врага на всю свою жизнь! – Он махнул головой в сторону Эльчина и Марата, добавив: – Вот наши молодые востоковеды. Видите, что творится в мире? Вы должны понимать лучше многих, что эта война не то что на века, на тысячелетия!

– Войны в мире все из-за земли, пап! – улыбнулся Эльчин. – В этом споре тяжело найти тех, кто прав!

– А что их искать? – усмехнулся Закир. – История для того и есть, чтобы люди понимали её… Жили арабы себе там… пришли евреи. С оружием, деньгами и подмогой Америки. Выгнали людей, засунули их в бараки… как скот. А сами шикуют! Живут в роскоши… Вы должны знать это, востоковеды!

– Я не соглашусь с вами! – вдруг тихо произнёс Марат.

Закир мгновенно впился в него своим дьявольским взглядом. Марат понимал, что с таким человеком лучше не спорить – смолчать. Его внешность, особенно глаза, выдавали сразу армянина, и вступать в перепалку с азербайджанским генералом было равносильно драке с толпой спортсменов. Но они находились в России, в Москве, в доме самого близкого друга. Марат до конца не осознавал и не понимал отношение таких людей, как Закир, к своей нации.

– С чем именно ты не согласен, дорогой мой? – мягко улыбаясь, спросил Аскер.

Марат, стараясь как можно меньше смотреть на Закира, ответил:

– Эти земли исторически были заселены евреями… Конечно, там жили и другие народы, но из ныне живущих на земле остались только евреи…

Он сделал паузу, во время которой заметил, как весь стол напрягся, едва он произнёс эти слова. Не понимая, что именно так взволновало присутствующих, Марат продолжал:

– Так вот, касаясь нынешнего времени, после окончания Первой мировой войны в 1920 году, в Сан-Ремо Лигой Наций, состоящей из 52 государств, было принято решение о том, что в Палестине, от Средиземного моря и до границы с Ираком, будет создано именно еврейское государство, и никакое другое там существовать не может! Потом начались интриги и мандатор тех земель, кем являлась Британия. Просто-напросто, преследуя свои интересы, она расселила там арабов, дав им бесплатную землю. А позже, в 1922 году, Англия и вовсе отдала около 70 % Палестины, от Иордана до Ирака, одному из сыновей эмира Хуссейна, Абдаллаху, сделав там некий подмандатный эмират, который назывался Трансиордания. Позже, в 1946 году, появилось новое государство, Иордания. А должен был быть Израиль… Британия не соблюла ни одну договорённость, нарушив все законы. Но, как говорится, кто платит, тот и музыку заказывает. Евреи были слишком слабыми тогда, чтобы воспрепятствовать этому…

Когда он закончил говорить, все с удивлением посмотрели на него. Кроме Эльчина, который знал, что его друг помнит наизусть почти всё, что они изучали.

– Скажи тогда, – обратился к Марату Закир, – кто до этого владел этой землёй?

– Османская империя, – спокойно ответил Марат, – но она не смогла удержать земли из-за растущего пантюркизма. Арабы устроили восстание на своих землях и, поверив, опять же, англичанам, стали потихоньку обретать независимость. Но англичане и их обманули, преследуя лишь свои интересы, но… – он развёл руками, – это уже другая история…

– Стоп-стоп! – перебил его Аскер. – Ты же как историк должен понимать, что большая часть ныне существующих стран образована на завоёванных землях…

– Согласен, – кивнул Марат, – но есть также разница между дикими временами тысячелетней давности и цивилизованным нашим временем, плюс, конечно, имеет место быть вопрос о том, что евреи пришли бы, например… в Польшу или, скажем, в Таиланд и сказали бы, что это их земля… Тут же было не так! Тут исторически их земля, которую англичане просто отдали бедным кочевникам-арабам, а те, пожив там 20 лет, решили, что это принадлежит им! Вот и всё! Это неправильно и нелогично. Теперь куча терактов, взятие заложников, взрывы… И палестинцы не смогут жить спокойно: у них и истории как таковой нет, но тем не менее они уверены, что это их земля, а евреи пришли и отобрали… Тут можно палестинцев тоже понять, им как будто подарили вещь, которая на самом деле была чужой. Пришёл её хозяин и говорит: «Верните, это же моё!», но палестинцы не верят, они отвечают: «Это наше! Нам подарили, а вас тут тогда не было!»…

– А где они были? – воскликнул Закир. – Что раньше не пришли?

– В концлагерях фашистов! – парировал Марат. – Им не до земли было, их истребляли…

Повисла тишина. Никто не хотел вступать в спор с Маратом, понимая, насколько большим багажом знаний он владеет. Смельчак всё же нашёлся. Один из братьев Эльчина, проанализировав сказанное, важно спросил:

– Всё равно… это бред! Столько времени прошло… Османская империя несколько столетий владела этой… Палестиной… Например, Стамбул, все давно знают, что это Турция… Но раньше это же был Константинополь! Принадлежал Византии… И что теперь? Его надо отдать?

– Кому? – спросил Марат, с трудом сдерживая смех. – Византийцам? Я сомневаюсь что они придут за ним!

Все засмеялись, подставив парня, который попал под удар, отведя тем самым нападение Марата и немного разрядив обстановку. Сказавший глупость брат Эльчина, покраснев от стыда, нервно улыбнулся.

Марат немного чувствовал опьянение от коньяка, потому так смело парировал, но при всём своём уме, он не осознавал, что у старшего поколения азербайджанцев в данный момент все эти примеры невольно напоминали о Карабахе. Просто ввиду своего воспитания и того, что Марат был их гостем, эта тема тактично не затрагивалась.

Всё же Закир, который не мог успокоиться, задал вопрос, который был в принципе запрещён в обществе, где присутствовали армяне вместе с азербайджанцами:

– А про Карабах ты так же думаешь? Что это земля армян?

Мгновенно повисла тишина. Его слова, как будто град камней, упали на головы присутствующих. Марат напрягся как струна. За все годы дружбы с Эльчином они ни разу не говорили об этом. А тут незнакомый человек задал такой вопрос. У Марата на лбу выступили капельки пота. Он хотел в этот момент испариться отсюда или же ответить на любой другой вопрос, но только не на этот.

Все ждали, выхода не было. Армянин быстро прокручивал в голове возможные варианты развития событий, понимая, что рядом с ним сидит его друг, и он находится в его доме. Отвечать то, что думаешь, или спорить сейчас – все варианты были бы неверными. Марат посмотрел на Эльчина. Тот молча сидел, опустив глаза. Марат знал, что сейчас чувствовал его друг и как ему было не по себе.

– Вы знаете… – начал Марат, к своему удивлению, голос его срывался. Он сделал вдох и продолжил: – Самый близкий мой друг… Эльчин! Я родился и вырос в Москве, и хотя моя историческая родина Карабах всё же родной мой город Москва… Я думаю, что по этому поводу будет неправильным высказывать своё мнение или позицию в политическом смысле… Потому что нам ближе и дороже наши жизненные позиции, а она у меня такова, что у меня есть друг и неважно, какой он или я национальности… Мы просто друзья, я уверен, что на всю жизнь, – он взял в руки свой стакан, – и, если вы позволите, как старший, я скажу тост за нашу дружбу и за то, что никакие политические и исторические факты не смогут помешать нашей дружбе! Мы никогда не касаемся темы Карабаха, потому что мы друзья, несмотря ни на что!

Он поднял свой бокал, Эльчин с благодарностью посмотрел на друга. Они чокнулись бокалами друг с другом, затем со всеми присутствующими. Обстановка была разряжена, напряжение снято. Аскер тактично перевёл разговор на другие темы. И все с радостью его поддержали. Но Марат чувствовал, как Закир пару раз взглянул на него. На третий раз он поймал этот взгляд. Это был один из самых страшных моментов в его жизни. Глаза Закира впивались в него, словно два холодных металлических кинжала, которые хотели вырезать ему сердце. Это не был взгляд убийцы, маньяка, злодея… Нет! Это было что-то другое… необъяснимое, но оно чувствовалось на генетическом уровне… Какая-то далёкая связь ужаса и смерти… Марат чувствовал это, и у него всё холодело внутри. В этом взгляде даже не было ненависти… Просто эти глаза хотели его убить. Не хотели! Считали своим долгом! Были обязаны! И не просто убить… Уничтожить, жестоко, утопить в собственной крови… Марат это понимал. И это был первый раз, когда он почувствовал себя армянином и ему стали слышны крики и плач женщин и детей. Все истории о войне, рассказанные ему в Степанакерте, думая, что его, коренного москвича, это не коснётся никогда, рано или поздно, но в его жизни сыграют какую-то важную роль. Марат осознал в тот день, что, пока живы такие люди, как этот Закир, ему не будет жизни на земле. Они не дадут им дышать. И варианта тут только два: либо ты его, либо он тебя! Но Марат не был жестоким и не привык к конфликтам. От этого и становилось страшно. Запах смерти… далёкий… пока ещё едва различимый… но во взгляде этого азербайджанца он был… запах именно своей смерти… настолько сильно этот человек сейчас хотел его убить, что Марат его почуял…