Возмущенный нелепыми приказами и не раз вступавший в словесные перепалки с отцом, молодой мистер Кроуфорд никак не желал подчиняться и согласиться с таким положением вещей, считая это непростительным предательством памяти леди Бернас. Но идти против одного из самых влиятельных людей Шотландии он был не в силах, и, раздираемый противоречиями, объявил об отказе от титула, навсегда покинув Эйршир. Он, Ирвин Кроуфорд, больше не желал знать ни отца, ни старшего брата, который послушно смирился с потерей матери, смирился из страха перед деспотичным и властным лордом Адером и предал память о ней.

Вот почему он, отец Лизи, никогда не возвращался в поместье и не говорил дочери о предках, лорде и леди Кроуфорд. Воспоминания о трагических событиях молодости доставляли ему невыносимую боль, ведь он так любил свою бедную мать, милейшую леди Бернас! И лишь теперь, когда лорд Максвелл Кроуфорд находится при смерти, отец Лизи вынужден посетить это скорбное место, чтобы вступить в наследство и стать полноправным хозяином замка и близлежащих угодий, в соответствии с завещанием брата. Брата, с которым не виделся долгие годы и о котором старался забыть.

Слушая отца, девочка молчала; от изумления она не могла пошевелиться и лишь изредка хлопала синими глазами, переводя взгляды с мистера на миссис Кроуфорд, словно ожидая подтверждений. Рассказ мистера Кроуфорда произвел на Лизи невероятное впечатление; она все больше поражалась тому, о чем нехотя, вымучивая каждое слово, говорил Ирвин Кроуфорд. Огромная пропасть лежала между ним и родными, оставшимися в имении; холодное отчуждение, смешанное с горечью утраты и печалью, не позволяли мистеру Кроуфорду даже и словом обмолвиться о своем происхождении и семье. И на то были веские причины! История трагической гибели леди Бернас и последовавшие за этим попытки старого лорда воспрепятствовать расследованию так сильно потрясли отца Лизи, что он просто стер их из своей памяти. Мистер Кроуфорд не говорил о прошлом и родных, потому что воспоминания причиняли невыносимую боль, и смышленая девочка сразу поняла это. Ей даже стало неловко за напористость, с какой она докучала отцу во время путешествия, желая выведать как можно больше о загадочном родственнике и старинном поместье в Баллантре.

Поэтому, ненадолго притихнув на заднем сиденье отцовского «Форда» и смущенно поглядывая на мистера Кроуфорда, Лизи принялась размышлять о том, что, в сущности, решение покинуть родовое гнездо после жестоких приказов лорда Адера являлось единственно правильным, а стремление расследовать нелепую смерть хозяйки поместья было вполне разумным и даже необходимым. Ведь она, Лизи, поступила бы точно так же, стараясь, во что бы то ни стало, разгадать страшную тайну замка Гленнакс-Касл, уж будьте уверены!

Глава 3

Так рассуждала про себя маленькая Лизи, рассеянно глядя в окно и пытаясь отгадать, как встретит её имение Гленнокс-Касл, что ждет их в особняке, окруженном парком с красивыми стеклянными оранжереями, в которых, по словам отца, мистера Кроуфорда, леди Бернас выращивала самые невероятные и редкие цветы. Особенно чудесны были орхидеи, продолжал свой неторопливый рассказ мистер Кроуфорд; их красота поражала воображение мальчика в детстве, но отчего-то вызывала нескрываемое раздражение у лорда Адера. О, да, он был талантливым ученым-медиком, почетным членом Королевской Академии врачей, он помогал людям, работая в Королевском лондонском госпитале, самом престижном госпитале города, где его пациентами были даже королевские особы, но имел необычайно жестокий характер.

Всю жизнь лорд Адер искал лекарства от многих страшных болезней девятнадцатого века, в особенности – туберкулеза, который становился причиной смерти целых семейств и деревень, ведь и по сей день этот вопрос будоражит ученые умы, оставаясь до конца нераскрытым. Лорд Кроуфорд бился над этой задачей, по слухам, найдя панацею от болезни, но так и не сумев донести её до нуждающихся. Вместе с тем, он был безумно строг и взыскателен к своей семье и домашним: к жене, детям, прислуге. По каким-то неведомым причинам этот умнейший ученый и целеустремленный человек проявлял крайнюю неприязнь к искусству и книгам, за исключением научных, и ненавидел цветочные оранжереи своей супруги, леди Бернас, считая их баловством и бесполезными прихотями баронессы. Что являлось причиной неприятия красоты, отец Лизи, мистер Ирвин Кроуфорд, не мог даже предположить.

Слушая отца и сожалея о его прошлом, Лизи, однако, уловила в словах маститого лондонского адвоката не только обиду на лорда Адера и неприятие его поступков. Удивительно, но, вместе с явным отчуждением и отвращением, которые Ирвин Кроуфорд испытывал к лорду Адеру, там было еще что-то, отдаленно напоминающее сыновнюю гордость за знаменитого предка. И это было так. В глубине души отец Лизи гордился деспотичным и жестоким лордом, ведь барон Адер Кроуфорд, потомок древнего шотландского рода, всю жизнь помогал людям, и делал для этого все, что было в его силах.

Продав в 1891 году родовое имение в Килбирни, на севере Эйршира, лорд Адер купил замок Гленнокс-Касл на южном побережье Ирландского моря, в местечке с мягким, теплым и полезным для здоровья климатом. В новом поместье был выстроен огромный госпиталь для больных туберкулезом, госпиталь, оснащенный по самому последнему слову медицинской науки и снабженный всем необходимым. Это было невероятно великодушным и значимым поступком, но не удивило ровным счетом никого, ведь барон Кроуфорд славился щедростью и меценатством, особенно в делах медицины.

И на рубеже веков, а именно в 1901 году, со всей страны сюда, в имение, устремились несчастные, страдающие туберкулезом больные. В госпиталь бережно доставляли совсем еще не старых женщин, мужчин и детей, пораженных недугом, но не утративших надежду на спасение. Поскольку, волею судеб, им посчастливилось попасть в самую прогрессивную клинику того времени, где прекрасный уход и полезный для здоровья приморский климат должны были способствовать их выздоровлению. Лорд Адер, хозяин замка, поместья и госпиталя, оказывал беднягам всяческую помощь и поддержку; ему удалось вылечить некоторых из них, однако счастливцев было мало, ввиду отсутствия нужных лекарств. Туберкулез по-прежнему оставался неизлечимым. Лучшие умы трудились над созданием панацеи в надежде одолеть недуг, но все попытки терпели фиаско, и пациенты по всему миру угасали от мучительной чахотки.

Вот и подопечные лорда Адера умирали каждый день, к огромному огорчению ученого и персонала больницы. Несмотря на усилия и отличный уход, последним не удавалось спасти больных, и это угнетало лорда Адера, дежурившего в госпитале дни и ночи напролет. Будучи маленьким мальчиком, отец Лизи боялся этого угрюмого печального места – госпиталя и парка вокруг, воздух которых, казалось, был пропитан запахом смерти и страданиями. Он помнит страшное кладбище за высоким забором, отделявшим имение от больницы; кладбище, где, к великому ужасу обитателей замка Гленнокс-Кассл, появлялось всё больше свежих надгробий. Ни ему, ни брату, ни даже леди Бернас не разрешалось заходить за высокий, увитый плющом каменный забор, которым лорд Кроуфорд отгородил госпиталь от остального мира, а у единственного входа выставил охрану.

Конечно же, отец Лизи, никогда не отличавшийся покладистым нравом, мальчишкой часто перелезал через высокое ограждение, в нарушение всех запретов лорда Адера и рискуя быть наказанным. Тихонько, стараясь остаться незамеченным, пробирался он к окнам госпиталя, и с ужасом наблюдал за тем, что происходило внутри. Огромные палаты навевали на мальчика тоску и трепет, он видел бледных исхудавших людей, детей, своих ровесников, страшных и обездвиженных, полностью охваченных болезнью. Надрывно кашляя и обреченно глядя огромными, ввалившимися глазами куда-то вдаль, эти живые скелеты медленно угасали, не имея надежды на будущее. Их изможденные лица снились маленькому Ирвину Кроуфорду по ночам, и он давал себе слово никогда больше не подходить к больничным стенам. Но любопытство вновь брало вверх, и непоседливый ребенок снова оказывался по ту сторону, цепляясь за крепкий плющ, как маленькая ловкая обезьянка. Спрятавшись за большими липами, с невыразимой жалостью и тоской смотрел он на тех, кто был сильнее и выходил гулять в парк. Медленно, словно тени, бродили несчастные вдоль каменной ограды, негромко переговариваясь друг с другом и печально улыбаясь цветам и вековым липам. Никто из них не покидал территорию госпиталя и не заходил за стену, за исключением немногих счастливцев, которые, поправившись, навсегда оставляли это страшное место.

Остальным запрещалось выходить за больничную ограду, ведь лорд Адер опасался ужасной болезни, не желая, чтобы его семья погибла от туберкулеза, как часто случалось в те времена. Действительно, коварство недуга не знало границ, подобно оспе или чуме, не раз поражавшим Европу и выкашивающим целые города в моровые поветрия. Любой, находящийся рядом с больным, рисковал получить инфекцию и распрощаться с жизнью после нескольких месяцев мучений. И лорд Адер предпринимал все меры предосторожности, стараясь не выпустить коварную болезнь за пределы госпиталя; весь персонал, за исключением врачей, жил на территории больницы, за стеной, в просторном флигеле с отдельным входом.

Стоит ли говорить: детские впечатления так поразили мальчика и напугали его до глубины души, что все последующие годы он сторонился врачей и категорически отказывался подпускать к себе семейного доктора Кроуфордов, почтенного мистера Гевина Элиота. Стоило мистеру Элиоту появиться в поместье, как юный отпрыск прятался в потаенных уголках замка, и не выходил оттуда, пока автомобиль доктора не отъезжал от крыльца. Даже окончив университет и став известным адвокатом, отец Лизи не обращался в больницы, если только речь не шла о его жизни и смерти; настолько сильны были воспоминания о горе и страданиях других, полученные Ирвином Кроуфордом в самом нежном возрасте.

Но в те далекие годы природное любопытство неизменно перевешивало жалость и страх, и маленький Ирвин вновь и вновь проскальзывал к запретной каменной ограде, несмотря на угрозы отца. Этот деспотичный человек, одержимый идеей исцелить страждущих и создать лекарство от туберкулеза, всеми силами старался воспрепятствовать обитателям замка в их стремлении помогать больным. Чего отчаянно добивалась его добрая супруга леди Бернас, с грустью в голосе добавил отец Лизи. Желая внести свой посильный вклад в нелегкое дело мужа, она умоляла позволить ей помогать умирающим, хоть изредка навещая несчастных в госпитале. Она могла бы читать им Библию или романы Джейн Остин, утешая и исцеляя изможденные болезнью души. Но лорд Адер был непреклонен, категорически запретив супруге появляться в больнице, отчего в семье часто возникали ссоры; хозяин поместья не терпел возражений и своеволия, а леди Бернас, будучи женщиной мягкой, но невероятно упрямой, не раз пыталась хитростью проникнуть за ограждение, переодевшись сиделкой. Два или три раза ей удалось реализовать задуманное, но, в конце концов, всё вскрылось и вывело лорда Адера из себя. Он долго высказывал леди Бернас свое недовольство, обвиняя её в легкомыслии и пренебрежении мерами предосторожности, ведь из-за своеволия хозяйки имения опасный туберкулез мог легко попасть в замок и убить всех его обитателей! После этого лорд Адер велел охране ни за что не пускать леди Бернас внутрь, как бы не упрашивала и что бы ни придумывала последняя в свое оправдание.

Однако вскоре после открытия больницы, понизив голос и задумчиво качая головой, продолжал отец Лизи, жители соседних городков и ферм начали подозревать, что дело было не только в угрозе заполучить смертельную болезнь и безвременно от неё скончаться. Вовсе нет! Помимо всего прочего, лорд Адер не желал посвящать посторонних в свои исследования и применяемые в госпитале методы борьбы с туберкулезом, поскольку некоторые из них были далеки от традиционных и могли вызвать подозрение и возмущение обывателей. Как известно, в начале двадцатого века туберкулез лечили исключительно воздухом, солнечными ваннами и молоком, и лишь самые проницательные умы начинали догадываться о том, что причина кроется вовсе не в переутомлении пациентов или плохом воздухе. Нет, болезнь развивалась по вине вредоносных, доселе неизвестных науке микробов, что требовало иного подхода к лечению, ведь солнечные ванны и чистый воздух бессильны в борьбе с вирусами и бактериями. И лорд Адер Кроуфорд был одним из первых, кто в конце девятнадцатого века высказал эту революционную теорию, вызвав, однако, лишь колкости и насмешки в свой адрес.

Именно тогда, под гнетом критики со стороны медицинского сообщества и высмеиваемый газетами, он принял решение создать в поместье современную, скрытую от глаз посторонних клинику. Госпиталь, предназначенный для изучения одной из самых страшных инфекций того времени с целью создания необходимого лекарства, в котором нуждались больные. Держа в строжайшей тайне свои наработки, лорд Адер лечил пациентов деревенскими снадобьями, что, по проникающим в газеты слухам, не имело должного эффекта. Затем среди фермеров, снабжающих поместье свежими продуктами и зеленью, поползли слухи о том, что лорд Адер, вероятно, окончательно потерял рассудок и сошел с ума. Злые языки утверждали, что хозяин имения, одержимый идеей найти средство от туберкулеза, разуверился во всем и теперь действует спонтанно и наугад, используя самые нелепые и загадочные препараты. Которые, как шепотом передавали друг другу фермеры, собственноручно изготавливает из смеси цинка, свинца и – только вообразите – самой обычной плесени! Той самой, что в изобилии водится во всех приличных домах Британии и докучает хозяйкам, прячась в сырых, темных и труднодоступных местах!

Да-да, вне всяких сомнений, говорили друг другу жители соседних деревень, почтенный и уважаемый лорд Адер, вероятно, совсем плох, если, помимо общепринятых укрепляющих лекарств и солнечных процедур, пичкает подопечных настоями смертельно опасных ядов, перемешивая их с молоком и проводя кровопускания. Разве это – достойные методы, ведь большая их часть противоречит известным и одобренным официальной медициной способам борьбы с болезнью! И как смеет он экспериментировать на людях, тем более, попытки заканчиваются плачевно и не оказывают положительного воздействия на несчастных! Всё это крайне негуманно и, разумеется, совершенно противозаконно, кричали время от времени лондонские и эдинбургские газеты; и куда смотрит полиция?

Даже известные ученые Соединенного Королевства, бывшие коллеги барона Кроуфорда, выражали опасения, полагая, что лорд Адер подпал под влияние вредоносных заблуждений, вот уже несколько лет высказываемых другим ученым, другом и единомышленником лорда Адера, известным шотландским врачом и исследователем мистером Александром Флемингом. Именно этот подозрительный господин, имеющий, впрочем, широкую врачебную практику и пользующийся всеобщим уважением, первым начал выдвигать невероятные теории о возбудителях болезни и методах её лечения.

Действительно, старый лорд сотрудничал с мистером Флемингом в области медицинских изысканий, и в начале века приглашал последнего в клинику поместья Гленнокс-Кассл, задумчиво повествовал отец Лизи, крепко держась за руль и не переставая следить за дорогой. Однако совместная работа маститых ученых не увенчалась успехом, и они продолжили свои эксперименты отдельно друг от друга. Лорд Адер трудился здесь, в Эйршире, а мистер Флеминг – в Лондоне, где достиг значительного прогресса и приблизился к разгадке секрета туберкулезной палочки.

Разумеется, оба осознавали, насколько негуманным было проведение врачебных опытов на людях – пациентах туберкулезных больниц. Однако создание лекарства от болезни, по причине которой во многих промышленных городах Британии ежегодно умирали тысячи людей, было просто необходимо. А найти лекарство без экспериментов на больных представлялось совершенно невозможным; единомышленники лорда Адера прекрасно осознавали это и делали все возможное, чтобы минимизировать потери. Но несведущим в медицине обывателям подобные истины были не знакомы и казались неприемлемыми, поэтому в газетах то и дело появлялись заметки, призывающие закрыть госпиталь лорда, а его самого посадить в тюрьму за жестокое обращение с больными и нетрадиционные методы исследований. И, чем дольше трудился хозяин имения над созданием чудодейственного лекарства, тем больше нелепых и страшных слухов появлялось в округе; поговаривали даже о мертвецах, оживлённых «сумасшедшим бароном» в таинственном и страшном госпитале, прозванном местными жителями Обителью Забытых Печалей… Так утверждали злые языки, добавил мистер Кроуфорд, тяжело вздохнув, словно очнувшись от сна и стряхнув с себя груз далеких воспоминаний.

Но все это он помнит довольно смутно, проводя основную часть времени в пансионе Эдинбурга и навещая родителей лишь по праздникам, в отличие от наследника имения Максвелла, проживавшего в особняке и обучавшегося верховой езде, игре в теннис, охоте и управлению поместьем. Максвелл не переносил пансионы и наотрез отказывался покидать имение, поэтому с раннего детства для него нанимали приходящих учителей и гувернанток, разумеется, самых лучших в Шотландии.

Скупо роняя слова и покачивая головой, отчего его шляпа смешно колыхалась над сидением, отец Лизи, мистер Кроуфорд, вслух размышлял о том, что теперь старый госпиталь, вероятно, закрыт, а персонал распущен по домам. Ведь после трагедии в замке и его отъезда прошло много лет, в течение которых лорд Адер еще пытался работать над вакциной, впрочем, совершенно безуспешно, как утверждали лондонские газеты. Силы оставляли барона, он слабел, мрачнел, и десять лет назад отошел в мир иной, прожив долгую сложную жизнь и унеся с собой в могилу тайну смерти леди Бернас и секрет чудодейственной вакцины от туберкулеза.

Секрет, который, как полагали коллеги, ему всё же удалось раскрыть в самый последний момент, о чем свидетельствовали письма лорда, адресованные мистеру Флемингу и опубликованные в научных журналах. Но все записи экспериментов исчезли, и ни одна живая душа не знала, что с ними стало; возможно, старый барон уничтожил плоды своих трудов, хотя, может быть, они еще хранятся в каком-нибудь тайнике замка Гленнокс-Касл, ожидая своего часа.