Промозглый декабрьский вечер мало располагал к прогулке. Но я, не подумав о прогнозе, предложила Артуру встретиться именно здесь, у памятника Достоевскому. Мокрый снег у земли превращался в капли воды, лишь в воздухе, под фонарями кружились вполне веселые снежинки. Снег покрыл и склоненную голову гранитной фигуры писателя, установленной на оживленном пятачке пешеходной улицы. Этот памятник находился между моим домом и домом бабушки Артура, где он остановился, так что каждому из нас до этого места идти не более пяти минут. Первая встреча после целой вечности! Я слегка волновалась, не ждет ли меня разочарование, хотя уже начала привыкать к увиденному по Интернету нынешнему облику любимого.

Мы с Артуром могли бы показаться подросткам, тусующимся с банками пива, просто стариками, но по ощущению нам снова было по семнадцать лет. Под насмешливыми взглядами тинейджеров Артур не постеснялся, взял в свою руку мою ладонь и церемонно поцеловал ее. Он держался, как прежде, независимо! И хотя теперь, раздавшись вширь, он показался мне немного ниже, чем в юности, и черты лица потеряли утонченность, все же весь облик его стал значительнее. Впрочем, мне было уже не важно, как он выглядит – мой друг вполне соответствовал моим представлениям о новом Артуре, о настоящем писателе.

На Артуре была надета темно-синяя спортивная куртка с капюшоном, откинутым назад. Я несмело дотронулась до капюшона и натянула Артуру на голову. И не столько для того, чтобы защитить его от падающего мокрого снега, сколько желая разорвать завесу отчужденности, все еще разделяющую нас.

Артур с удивлением посмотрел на меня, улыбнулся: видно, он заметил, что я стала намного смелее, чем в школьную пору. Затем склонился к моему лицу и поцеловал еще раз – теперь в лоб, как заботливый дядюшка. Подростки, расположившиеся по соседству, наблюдая сцену нашей встречи, вначале лениво ухмылялись, потом стали подначивать моего нового старого друга, побуждая к более горячим поцелуям.

Артур шутливо погрозил им кулаком и, взяв меня под руку, отвел в сторону.

– Ты совсем не изменилась, Долька, только похорошела, обрела свой стиль.

– И ты все тот же… Арт, – отозвалась я, почти не лукавя.

Все наслоения времени: и легкая тучность, и глубокие залысины надо лбом, так искажающие рисунок лица, тоже располневшего, уже не имели для меня никакого значения.

– Тут есть где-нибудь приличный ресторанчик? – спросил он, оглядываясь.

– Вокруг муравейник из ресторанов и кафе, но сейчас везде полно народу. Разве что пойти в кафе к кришнаитам, если ты, конечно, не законченный мясоед. У них, к сожалению, только легкая пища.

– Ты намекаешь на мой излишний вес? – широко улыбнулся Артур. – Впрочем, еда меня сейчас не волнует: бабушка накормила до отвала. Но, надеюсь, выпить у них найдется что?

– Не уверена, – задумалась я. – Пошли посмотрим.

В кафе кришнаитов спиртного не подавали, зато мы оказались чуть ли не единственными посетителями, а потому остались. В этот час в другом месте мы едва ли нашли бы свободный столик. И я любила это кафе, эти стены, расписанные золотыми изображениями Будды. Мы сели за угловой столик и, заказав пиццу с грибами и пару овощных салатов, стали ждать заказ.

Глядя на волшебный лотос, украшающий стену, я думала: неужели он расцвел для меня? Вот сидит напротив меня мужчина моей мечты, мой Артур! Могла ли я надеяться на такое счастье, проводя время с другими? Сейчас рюмка-другая облегчила бы нам сближение, помогла бы прорваться словам – ведь мы, теперешние, были почти незнакомы. Но здесь не позволялось пить… Зато острее чувствовались все эмоции: влюбленность, возможность невозможного и стыд, возникший неведомо отчего. Я боялась раскрыть рот и вспугнуть охвативший меня восторг.

– Здесь жарко! – Артур разделся, повесил куртку на стоящую рядом вешалку.

Помог снять пальто и мне, пристроил его на тот же крючок. Наши вещи уже обнимались, а мы еще оставались незнакомцами. Артур протянул руки через стол и коснулся моих ладоней:

– Ну, здравствуй еще раз!

По нашим сцепленным рукам побежала дрожь. Или эти токи ощущала лишь я?

– Ты прямо вся наэлектризована, – сказал Артур. – Ты всех мужчин так обжигаешь, Долька?

Наконец-то! Не утерпел, начал иронизировать! Артур и прежде не мог обходиться без иронии, и теперь… Что ж, я готова поддержать пикировку:

– Через одного! – и, гладя его пальцы, весьма тонкие, добавила: – С такими пальцами ты мог бы стать музыкантом, а не писателем. Кстати, я купила несколько твоих книг и уже прочитала. Фантазия у тебя богатая!

– Не надо сейчас о книгах.

– А я думала, что писателям нравится, когда говорят об их творчестве.

– Да, но только не сейчас. Лучше расскажи что-нибудь о себе.

– Я тебе писала: мужчины рядом со мной были, но как-то не удержались. Последний гражданский брак тоже недавно развалился. Подступала к работе над диссертацией, но и там облом. Но в целом все приемлемо: преподаю в универе и крыша над головой имеется.

Принесли пиццу с грибами. Несколько минут мы ели молча. Я выковыривала из теста сочные шампиньоны, не замечая этого – будто ужинала дома, а не в общественном месте. Но Артур подметил мою привередливость и, улыбаясь, спросил:

– Расскажи все, не выковыривай факты, как для анкеты. Расскажи главное: ты любила кого-нибудь, кроме, разумеется, меня?

Эта улыбка была мне почти незнакома. В ней теперь было больше грусти, чем прежней победоносной уверенности.

Что я могла ему ответить? Что старательно избавлялась от своих болезненных чувств к нему? Что казалась себе влюбленной каждый раз, как с кем-нибудь начинались новые отношения? Даже сейчас во мне не было уверенности в том, что возродились мои прежние чувства. Может, на них наложилось нечто новое, что я испытываю к этому почти незнакомому мне мужчине, писателю с именем. Нет, я не буду портить замечательный миг нашей встречи необязательными словами и копаниями в себе.

– Ну зачем тебе, Арт, пытать меня о прошлом? Ты ведь не любовные романы пишешь! Лучше расскажи о своих похождениях, раз уж сам завел разговор.

– Какие похождения могут быть у писателя?! Так, мимолетные отношения со случайными женщинами! Я ведь почти все время провожу за компьютером, потому и семью создать не удосужился. Но тебя я не забывал, честное слово!

– Хм… Меня? Когда вспоминал Люсьену? За компанию?

– Ну при чем здесь Люсьена! – с досадой воскликнул Артур, сощурив глаза, и неохотно добавил: – Надеюсь, ты помнишь, как она со мной обошлась. Мужчины предательства не прощают. Давай не будем больше о ней, хорошо?

Я тоже не хотела говорить и думать о прошлом, о Люсьене. В конце концов, сейчас мы с ним – другие люди. Писатель Артур Палецкий и преподаватель вуза Дарья Ветрова! В новом, так сказать, воплощении – кафе кришнаитов навевало мысли о нескольких жизнях.

Скоро неловкость первых минут прошла. Когда нам принесли чай с фруктовыми пирожными, мы беседовали весело и непринужденно, не касаясь судьбоносных моментов каждого. Мы были словно начинающие влюбленные, сделавшие полшага от дружеских отношений к более глубоким. Оказалось, что нам нравились одни и те же книги, мы оба любили смотреть фигурное катание и игнорировали футбол. И оба смотрели на жизнь с легкой иронией.

Покинули кафе в легком хмелю, возбужденные не вином, а друг другом.

Хотя мы шли медленно, до моего дома добрались за десять минут. Снег уже окончательно превратился в дождь.

Вошли через низкую подворотню в полутемный двор, освещенный лишь светящимися окнами квартир. Остановившись у двери подъезда, одновременно потянулись друг к другу, обнялись – мои пальцы скользили по его мокрой куртке, а руки Артура с силой обхватили меня. Наши губы, как слепые котята, поискали друг друга… И сомкнулись.

– Нет, я так не могу. – Артур резко отстранился. – Я в конце концов – не мальчишка. Пойдем к тебе, у тебя ведь отдельная комната?

Я стояла опустив голову. Мне нужен был этот почти юношеский невинный поцелуй, мне требовалось отыграть свои давние мечты. Да, мы оба были взрослыми людьми. И начало было таким обещающим, что уже не возникало сомнения в финале. Однако я не могла решиться на то, чтобы позвать Артура к себе:

– Дома родители. Прежде чем мы сможем уйти ко мне, тебе придется выполнить ритуал вежливости. Мама всех, кто приходит ко мне домой в первый раз, потчует чаем. Ты перенесешь китайские церемонии?

– Ты права, Долька. Я не подумал, не хочется сейчас этикету подчиняться. Может, двинем ко мне? Бабуля вопросов задавать не будет. Я ее предупредил на всякий случай.

– Какой предусмотрительный! И все же уже поздно, Арт. Я лучше зайду к тебе завтра. Вечером, после работы.

– Завтра я уезжаю ночным поездом, – напомнил Артур.

– Я постараюсь освободиться пораньше.

На самом деле пойти к нему прямо сейчас я не смогла, потому что внезапно меня охватил страх: я оказалась не готова к столь быстрому сближению.

Когда я открыла своим ключом дверь в квартиру, меня уже поджидала мама – волосы скручены в затейливое сооружение, шелковый алый халат в пол, лицо недоброе. Королевским жестом она указала в угол прихожей:

– Дарья, до каких пор будет продолжаться это безобразие?! – На сей раз маме помешали мои книги, лежащие в прихожей нераспакованными со дня моего приезда. – Я без конца спотыкаюсь об эти коробки. Хотя бы отнесла их в свою комнату!

Моя мама работает врачом в санитарной инспекции и привыкла всех к порядку призывать. И для домашних исключения не делает. Но у меня было слишком хорошее настроение, чтобы всерьез реагировать на ее нотации. Сполохи недавнего свидания еще метались во мне.

– Уберу, мамочка. Как только, так сразу.

Я сняла пальто, начала стягивать сапог, отвернув взволнованное лицо от мамы.

Однако она, и не видя моих глаз, каким-то шестым чувством поняла, что сейчас не слишком подходящий момент, чтобы воспитывать меня. И своей проницательности скрывать не стала:

– Дашуля! На нашей улице праздник? Светишься, словно ребенок! Выиграла в лотерею?

Я влезла в тапочки, выпрямилась и встала напротив – мы были с мамой одного роста – и улыбнулась ей:

– Мам, ты помнишь братьев Палецких? Ну, с которыми я в школе училась?

– Палецкие? Минуточку… Ну как же! Они ведь оба у нас бывали. За тобой еще этот невысокий крепыш, Витя, ухаживал. Тихий такой мальчик, помнится, так на тебя смотрел, так смотрел! Но ты, кажется, не слишком его жаловала. Все к брату его тянулась, тот заводной парень был. Забыла, как его: Арнольд или Альфред, имя такое вычурное…

– Вовсе не вычурное, – обиделась я за Артура, – просто редкое. Артур его звали.

– Пусть Артур. И Люська твоя от него ни на шаг, однажды я их в нашем коридоре застукала, целовались без зазрения совести. А с какой стати ты их вспомнила? На сайте «Одноклассников» встретила?

– Ты у меня такая продвинутая, мамочка, и про «Одноклассников» слышала. Признавайся, просила секретаршу дружка юности в Интернете поискать?

– Фу, нельзя так с матерью разговаривать! Я, кроме твоего папы, никого в жизни не любила. А про все эти «Контакты» и «Одноклассников» молодежь в нашей инспекции уши прожужжала. Я в точку попала? На «Одноклассниках» братьев отыскала?

– Я сегодня встречалась в кафе с Артуром Палецким.

– Вот как? – Мамины глаза округлились. – С Артуром? Не с Витей? Какой неожиданный кульбит!

– Вити уже нет на свете, мама.

– Как? Такой молодой! Что с ним случилось?

Я кратко пересказала маме про жизнь Вити и Артура за границей и про гибель «невысокого крепыша».

– Вот ведь как получается, – вздохнула мама. – Нередко скромные ребята героями становятся. А мы в юности всё на бойких парней пялимся… Жаль мальчика, жаль. Ну что ж мы в прихожей стоим? Ужин стынет. Ты поешь с нами или сыта после кафе?