– Нет. Это неправда. – Она вдруг так толкнула по столу чашку, что чай из нее расплескался, и коричневые кляксы расползлись по клеенке. – Так говорить, значит, не знать его вовсе! Он был славным человеком! И порядочным! Очень порядочным! Если кто-то следил за ним, то с одной лишь целью!

– С какой?

Грибов успокоился окончательно. Хвалебных речей родственников преступников и потерпевших в их адрес он наслушался за свою жизнь предостаточно.

Виктория ведь могла и не знать о пакостях своего гражданского супруга, не так ли? Она даже о причинах его многократных увольнений не знала, деликатно воздерживаясь от вопросов, чего же говорить о чем-то более серьезном. И не исключено, что на самоубийство программиста могло толкнуть какое-то преступление, которое тот тщательно скрывал. И даже более того, Грибов теперь в этом был почти уверен. Но…

Если этот парень напакостил в своей жизни так, что совесть его заглодала и загнала в петлю, то и… поделом ему. Кого еще винить-то?! Кого искать? Пострадавших от его же пакостных рук? Ну, допустим, найдет Грибов их, дальше-то что? Кому от этого станет легче?

– Мне! – выпалила Виктория, когда Грибов, не особо выбирая выражения, изложил ей свою точку зрения. – Мне станет легче, понимаете! Мне просто необходимо знать, кого именно я потеряла: мерзавца или святого! И я хочу…

Она снова замолчала, уставившись на Грибова умоляющими зелеными глазищами, в которых блестели слезы.

– Что вы хотите? – поторопил он ее недовольно.

– Чтобы вы мне в этом помогли, Анатолий! Иначе я просто не смогу жить, понимаете?! Я просто умру от этого! И… это уже будет на вашей совести. – И Вика заплакала.

Вот тебе и субботний вечер. Уж лучше бы Елена сосватала ему на эти выходные одну из своих знакомых, и он укатил бы с ней куда-нибудь за город, чем сидеть напротив симпатичной одинокой девушки – а она ведь нравилась ему – и понимать, что шансов у тебя с ней никаких абсолютно. Ни теперь, ни потом.

Ведь что получается, Грибов? Получается, что ты теперь должен в ущерб своему свободному от основной работы времени искать причины, загнавшие ее парня в петлю. Что ты от этого поимеешь? Ровным счетом ничего, кроме возможных неприятностей или ее благодарственного поцелуя в щеку.

Докажи он ей, что Виктор умер героем, она во вдовстве своем благородном еще пару лет станет страдать.

А ему что, ждать, что ли?

Докажи он, что Виктор был мудаком и умер, как мудак полный, она также будет страдать и раны душевные зализывать еще и того дольше.

А ему что же, снова ждать?

И ведь самое противное – отказать он ей теперь не может, так как девочка недвусмысленно дала понять: если что, ее смерть будет на его совести.

– Как вы себе представляете все это?! – начал он пыхтеть скорее по инерции, уже понимал, конечно, что влип. – Вы не знаете его друзей, его возможных врагов, не знаете причин его увольнений. Вы ничего не знаете! С чего мне начинать, Виктория?! И главное, когда мне этим заниматься? Официально – дела никакого нет, его смерть признана самоубийством, свидетельство тому судебно-медицинская экспертиза, предсмертная записка и многочисленные показания свидетелей. Вы понимаете, что в свое рабочее время я не смогу заниматься этим! Да я и вообще не смогу, потому что не вижу смысла!

– Вы возьмете отпуск, Анатолий. – Ее голос вдруг обрел необычайную силу, и слезы высохли. – Я вам компенсирую все затраты. Я заплачу вам, я не говорила? Извините! Конечно, я заплачу вам! Очень щедро заплачу! Мне нужна правда… А начать вы можете не с его друзей, которых я и в самом деле не знаю, а с тех мест, где Витя успел поработать и откуда самым странным образом так быстро увольнялся. Вот список компаний, я переписала…

И она пододвинула к нему по столу небольшой листок бумаги с названиями фирм. Какие-то названия были Грибову знакомы, о каких-то фирмах он вообще ничего не слыхал и не подозревал даже, что они существуют.

Грибов нервно свернул листок до размеров спичечного коробка и сунул в карман рубашки, искренне надеясь на то, что он ему не понадобится. Может, девочка передумает через день-другой, а?

– Он все время работал программистом?

– Я не знаю, скорее всего. – Виктория приложила ладони к глазам и заговорила с печалью: – Оказалось, что я так мало о нем знаю вообще. Мы любили друг друга, прожили бок о бок два года, до этого еще встречались… Я считала его родным человеком, и вдруг оказалось, что я почти ничего о нем не знаю. Наверное, программистом. Вам лучше узнать в фирмах, где он работал.

– А вы не можете посмотреть в его трудовой книжке? – напомнил Грибов, устав слушать про чужую любовь. – Это же проще простого.

Он к Елене сегодня не поехал только по причине того, что не желал наблюдать чужое счастье и ощущать себя рядом с ним совершенно старым и никому не нужным. Тут Виктория на голову свалилась.

– Вы так считаете? – Она глянула на него из-под ладоней с легкой усмешкой. – Кто же мне его трудовую книжку отдаст, Анатолий Анатольевич? Вы, милиция то есть, не взяли, потому что не нужна она вам. А мне никто не отдаст. Так и станет пылиться в архиве у кадровиков.

– А почему? – не сразу понял он.

– Потому что в гражданском браке мы жили, без штампа в паспорте, оттого и прав никаких. Но вы не сомневайтесь, названия фирм, где Витя работал, я помню отлично. Здесь сбоев не будет.

Сбоить начало в другом месте и уже в самом начале трудовой недели.

Елена пришла на работу в понедельник мегера мегерой. Сходила на совещание к начальству, вернулась оттуда еще более мрачной и агрессивной, орала на всех подряд, включая Грибова. Затем, наоравшись вдоволь, потребовала письменных отчетов через час и ушла. А потом явилась в кабинет совершенно некстати, будто под дверью караулила. Грибов только-только номер телефона одной из контор, где работал Синицын, набрал, как тут Елена в дверь просочилась.

– Куда звонишь, Грибов?! – прицепилась она тут же, заподозрив его в бездельничанье.

– Да так, никуда, – он помахал трубкой в воздухе. – А че?

– Вот я тебе сейчас дам че!

Она пролетела по кабинету, выдрала у него из рук телефонную трубку, послушала, потом вернула трубку на аппарат и заорала на него:

– Я тебе дала задание, Грибов?! Тебе непонятно, чем надо заниматься?! Зачем звонил в «Астру», а?! Зачем?! Кто тебе нужен был в отделе кадров?!

– Аль, хорош орать, – спокойно парировал Грибов. – Чего ты как с цепи сорвалась? Ну звонил в эту самую «Астру» и че с того?

– Зачем звонил? – проворчала она уже тише, возвращаясь к себе за стол. – Дел, что ли, других нету? У тебя кто там?

– Да никого уже. – Грибов обиженно надул губы.

– А кто был? – не отставала Елена.

– Ну, этот там работал, как его… – принялся невнятно бормотать Анатолий.

– Кто этот?! – снова зашипела Елена.

– Висельник этот. – Грибов сморщил лицо в улыбке, боясь смотреть в сторону своей начальницы. – Прикинь, шесть раз за год уволился человек!

– И что?! Тебе-то что до этого, Грибов?! – Ее голос снова начал набирать обороты. – Это самоубийство, Толя! Сказать по слогам?!

– До самоубийства тоже ведь можно довести, Аль, – начал он вяло сопротивляться, проклиная вечер субботы, когда дал слабину.

– Кто же его довести мог, Толя?! Бандиты виртуальные?! – Она сжала кулачки и замолотила ими по столу, повторяя: – Не смей, не смей, слышишь! Работы невпроворот! Нагоняй за нагоняем, а он решил причины самоубийства поискать! Времени много, да?!

– Опять же за ним следили, и он об этом твердил всю неделю до своей смерти, – продолжил Грибов, будто и не слышал ее вовсе, и потянул из стопки лист белой бумаги для самолетика. – И еще сказал своей жене, что он не просто так увольнялся шесть раз.

– Откуда ты знаешь?

Елена подозрительно прищурилась. Она тут же почувствовала тему, тоже ведь опером поработала не один год.

– Ты же звонил мне с места происшествия и сказал, что все чисто, никаких следов, эксперты подтвердили, свидетели тоже. Подтвердили, нет?

– Ну, подтвердили.

– Чего тогда ты сейчас пургу несешь, Толя? – Голос Елены сделался ядовито-вкрадчивым. – Что-то тебе не нравится, так? И покоя тебе не дает, и свербит в одном месте, так? И ты решил снова самодеятельностью заняться, так?

– Да я-то тут при чем?! – возмутился он совершенно искренне. – Это все она!

– Кто она?

– Жена его гражданская, Виктория Мальина. И список фирм мне подсунула тоже она. Вот он! – Грибов встряхнул, разворачивая список, и потряс им в воздухе. – Просто уверена, что он не сам того… дернулся.

– Так, постой, что-то я не пойму. А ты где с ней увидеться успел? На месте происшествия разговора у вас не получилось, сам сказал. Так когда?

– Ну, приходила она ко мне, приходила! Довольна?

У него просто все внутренности свело от того, какой обидой полыхнуло на него из глаз Елены. В гости зазывала – отказался, с подругой своей предлагала познакомиться – послал ее куда подальше вместе с подругой. А с пострадавшей чего же не встретиться? Почему нет?

– Не смотри на меня так, Аля, я во внерабочее время.

– Я уже поняла, – сказала она. – Мы его как дураки прождали, надеялись, что все-таки и приедет, а он тем временем… Она что, красивая?

– А ты что, ревнуешь? – Грибов заржал. – Все Сашке расскажу!

– Плевать мне на Сашку! – рявкнула Елена, но тут же прикусила язык, покосившись на дверь, и даже, кажется, голову в плечи вжала. – При чем тут Сашка?! Я тебя сколько раз с девчонками своими знакомила, он нос воротил! А тут с какой-то первой встречной… Нет, Грибов, ты все же мерзавец! Ты с кем связался, а?! И какое ты имеешь право вести расследование несуществующего дела?!

– Во внерабочее время имею полное право. – Он аккуратно загнул крыло бумажного самолетика и принялся его утюжить ребром ладони.

– То-то я и гляжу, ты в «Астру» в самый разгар рабочего дня принялся звонить! И где оно у тебя, нерабочее время?! Где? И кому ведь помогать взялся?! Мои девчонки ему не пара, а с какой-то истеричкой он вечер субботы решил провести!

– Почему истеричкой? – удивился Грибов, с воодушевлением конструируя второе крыло.

– Да потому что, может, это она своего мужика в петлю своими истериками загнала, а теперь угрызениями совести мучается.

– Вот! Именно! – И он с удовольствием послал готовый аэроплан в ее сторону. – Именно поэтому я просто обязан разобраться во всей этой истории.

– А не потому, что она тебе понравилась? – не поверила Елена, тут же скомкала самолетик, швырнула в урну и пригрозила: – Валяй, чего же, но застукаю за этим на работе, шкуру спущу!