Макаров забросил обратно в холодильник продукты, пошел в ванную. Долго брился, долго стоял под душем и все думал и думал про нелепую рыжую девицу. Чем разбужен был его интерес к этому делу, он и сам бы затруднился ответить. Тем, что дом, в котором произошло убийство, имел скверную репутацию? О нем долгие годы ходили ужасные слухи, о десятках замученных там жертв.

Макаров слухам не верил. Сложно предположить, что главный палач царской инквизиции брал работу на дом.

Тем, что убийству предшествовала мерзкая выходка с убийством животного? Сначала собаку оставляют под лестницей черного хода, а потом к утру перетаскивают к парадному крыльцу. Зачем?!

Что-то в этом во всем было отвратительное. Что-то крылось. А что, он пока не мог понять, как ни старался.

Он решил позавтракать в городе. И вышел под октябрьский дождь, настырно не взяв с собой ключей от машины. Накинул на голову капюшон куртки, сунул руки в карманы и медленно побрел, старательно огибая глубокие лужи, присыпанные ржавой листвой.

В доме поселились случайные люди. Те, которым не хватило места после пожара. Случайные или нет? Кто занимался расселением? Может, кому-то очень хотелось попасть именно туда?

Первое, что надлежало выяснить. А не радоваться возможности провести в допросной несколько часов наедине с рыжей девушкой, попенял Макаров Воронину.

Академик…

Его туда поселили случайно или он сам напросился? Может, он хотел попасть именно в этот дом, затеяв ремонт в своей квартире? Это второй вопрос, который Макаров бы стал поднимать, расследуй он это дело.

Третье…

Были ли случайные свидетели? Может, кто-то из домов напротив что-то видел? Многоэтажки там так плотно подобрались к Проклятому дому, что не видеть происходящее за его окнами мог только слепой. Надо искать любопытных из тех, чьи окна выходят на старую усадьбу.

И главное, что он не успел спросить у Воронина: кто обнаружил труп академика? К нему что, по утрам часто гости приходили? Кто вызвал полицию? Кто тот бдительный гражданин?

Вопросов, тревожащих его душу, было множество. И, работай он теперь, непременно начал бы искать на них ответы.

Но он был в отпуске! Он решил творить добро для очищения души, хотя понятия не имел, как к этому делу подступиться. Пока что все его попытки претерпели крах.

Макаров, проплутав почти час, забрел в свое любимое кафе на перекрестке, практически в центре города. Сел за свой любимый столик, заказал любимую лазанью с грибами, чай и оладьи. Пока ждал заказ, рассматривал улицу сквозь заплаканное дождем окно. Десятки, сотни разноцветных зонтов на противоположном тротуаре, соприкасающиеся краями, напомнили Макарову колышущееся пуговичное панно. Пробка из забрызганных грязью машин раскинулась длинным, сердито пыхтящим спрутом во все стороны перекрестка. Мигали глазки светофора, пытаясь исправить ситуацию, но щупальца автомобильного спрута лишь нервно дергались, не становясь короче. Город прочно замер.

В кафе набилось много народу. От мокрой одежды и зонтов стало влажно и неуютно. Макаров побыстрее закончил с завтраком и почти уже вышел за порог кафе, когда в кармане куртки завозился мобильник.

– Макаров! – окликнул его грозный голос полковника. – Ты?

– Так точно, товарищ полковник. – Виталий шагнул под дождь.

– Ты там не очень-то козыряй. Товарищ полковник! – упрекнул его Семен Константинович. – Я, можно сказать, к тебе с неофициальной просьбой, понял? Не как подчиненного хочу попросить, а как… как человека, которому сейчас наверняка не хрена делать. Так ведь?

– Готов помочь, Семен Константинович.

Макаров улыбнулся, смахнул с лица капли дождя – он не успел надеть капюшон, выходя из кафе.

– Так вот какое дело, Макаров… У нас ЧП. Убийство в Проклятом доме. Слышал?

– Воронин звонил, – не стал скрывать Виталий.

– Еще бы! Небось уже дырку в погонах пробивает! – разозлился полковник. – Приволок в отдел какую-то рыжую пигалицу. У той глаза безумные, сидит на стуле, раскачивается, и ни слова. Послали за психологом. Н-да…

Полковник кашлянул раз-другой. Это было верным признаком: то, что он сейчас скажет, ему самому не особо нравится. Но сказать он должен.

– Короче, дело говенное, Макаров. Убитый – большая шишка в научных кругах. Он хоть и давно на пенсии, давно не у дел, но… но мозг за него вынесут по полной программе, будь уверен. И это… – Полковник снова кашлянул раз-другой. – Ты ведь в отпуске, так?

– Могу выйти, – с радостью предложил Макаров.

– Не надо! – тут же прикрикнул на него полковник. – В отпуске и в отпуске, не светись. И Воронин оскорбится. Скажет, не доверяем его профессионализму. Не надо выходить из отпуска, Макаров. Но поработать немного придется. Готов?

– Так точно!

Виталий двинулся против людского потока в противоположную от дома сторону. Через пару кварталов надо было свернуть налево, потом еще через три квартала направо. Потом по прямой метров пятьсот, и упираешься в тесно стоящие многоэтажки. Меж которых настырным прыщом торчит Проклятый дом.

– Сделай доброе дело, Макаров, пошарь там, а? Что-то не верится мне, что эта рыжая пигалица могла хладнокровно заколоть своим кухонным ножом старого профессора, а потом спокойно лечь спать. – Полковник немного помолчал и вдруг признался: – Наверх-то мы уже отчитались, что убийца схвачен. И что ведутся следственные мероприятия, потом дело будет передано в суд. Но… Но что-то как-то мутит меня от этого, Макаров. Никогда особо не печалился на сей счет. А тут… Размяк я что-то после смерти жены, Виталя. Что-то размяк… Разберись там, хорошо? Сделай доброе дело…

Вот оно его и нашло – дело это доброе, которого жаждала его опустошенная душа. И думать не думал, что само его отыщет и что ему ничего выдумывать не придется.

Полковника он прекрасно понимал. Громкое убийство требовало раскрытия, и немедленного. Взята под стражу предполагаемая убийца. Наверх отчитались. Шум поутих. Временно, но поутих. Вернись Макаров сейчас на службу и начни копать, шум поднимется снова. Этого никому не хотелось. Вот отсюда и просьба проверить все в неофициальном порядке. Проверить и убедиться, что у рыжей бестии в самом деле сорвало крышу и она набросилась на пожилого человека с кухонным ножом.

Или убедиться в том, что она этого не делала. Но тихо так убедиться, без шума. Чтобы до того момента, пока не появится новый подозреваемый, наверху ни у кого не возникло сомнений или, упаси господи, нервного тика.

– Сделаю, товарищ полковник, – пообещал Макаров.

– Вот и отлично, Виталя. С моей стороны обещаю всяческое содействие. Будешь в курсе всех дел. Попусту не звони. Но если что-то срочное, звони на этот телефон.

Полковник отключился, а Макаров уже через пять минут стоял у парадного крыльца старого дома.

Щербатые каменные ступеньки были вылизаны октябрьским дождем до глянцевого блеска. Старая дубовая дверь с давно облупившейся краской, почерневшая от времени, была плотно закрыта. Макаров схватился за массивную ручку, потянул на себя. Дверь со скрипом поддалась, на него пахнуло затхлостью старого жилища. Давно необитаемого жилища, покрывшегося закоксовавшейся пылью, выстуженного ветрами, разрисованного фресками расползающейся по углам плесени.

«Отвратительное место», – решил Макаров, встав столбом посреди длинного, изогнутого, как старый сморщенный чулок, коридора. Справа от входа дверь была заперта. Слева от входа – чуть приоткрыта, и оттуда несло подгоревшим луком. Над головой трещало перекрытие под тяжелыми шагами сразу нескольких человек.

«Не дай бог, коллеги!» Он тут инкогнито. Макаров подошел к приоткрытой двери, из вежливости пару раз стукнул и тут же вошел, не дождавшись приглашения.

– Че надо?

С кровати, стоявшей почти посреди комнаты, из груды тряпья приподнялась пожилая женщина с распухшим одутловатым лицом. «Пьет, и давно пьет», – решил Макаров.

– Я из полиции. Поговорить надо.

Он плотно прикрыл дверь за своей спиной, прислушался. Шаги прогрохотали к выходу, следом заскрипела входная дверь. И на щербатые ступеньки – Макаров рассмотрел в окно – вышли мужчина с женщиной и пара подростков. Сразу свернули к автобусной остановке и вскоре исчезли из вида.

– Ваши соседи? Мужчина, женщина и двое пацанов? – спросил Макаров хозяйку комнаты.

– Соседи сверху. Зотовы. Идиоты. Топают, как зебры в джунглях. – Она кряхтя уселась. Внимательно его осмотрела. – А тебя не было утром. Не помню я тебя. Документ покажи.

Макаров подчинился.

– Чего утром не было? – поинтересовалась она. Поискала глазами стул, не нашла, ткнула пальцем в расшатанный табурет: – Присаживайся.

– Спасибо, постою, если вы не против.

Садиться на расшатанный, да еще к тому же заляпанный чем-то табурет Макаров поостерегся. Он сегодня чистые джинсы надел, если что.

– Мне-то че? Стой сколько влезет, – фыркнула она. Поскребла раздутую щеку. – Так чего хотел-то, Макаров Виталий Сергеевич?

– Поговорить о том, что случилось. Вообще поговорить.

– А-а-а, ну-ну. Разговорчивый какой! – Она криво ухмыльнулась. – Я уже все сказала вашим. Я отрубилась сразу, как свет отключили. И проснулась, когда уже ваши затопали. И все! Ничего не знаю.

– Давно вас сюда заселили? – спросил Макаров, рассматривая скудную обстановку комнаты, состоящую из скрипучей старой кровати, стола, табуретки и разваливающегося шкафа в углу.

– Как общаги сгорели, так нас сюда и выперли. Слышь, кому-то сразу квартиру дали. Кому-то дома на четырех хозяев за городом. А нас, как проклятых, в Проклятый дом! Хотя, может, мы и есть проклятые? Все! Кроме зебров этих. – Ее мутные глаза задрались к потолку, на котором трещин было больше, чем речных линий на контурных картах мира.

– Сколько тут жильцов?

– Так… – Она достала из кармана неопределенных грязных одежд заскорузлую ладонь, принялась загибать пальцы: – Я, Олька рыжая, зебры надо мной, профессор над Олькой… был. И еще кто-то, не знаю. Комната рядом с зебрами.

– Как – не знаете? – не понял Макаров. Он аккуратно записывал за женщиной.

– А не видела ни разу. И никто его не видел. Ни профессор, ни Олька. Она еще приставала к нам, мол, как так? Ходит как, слышим, а не видели никогда. Все беспокоилась, Олька-то… – Женщина умолкла, глянула на грязное мокрое окно, проговорила с печалью: – Теперь ей за себя надо беспокоиться, Ольке-то… Вот дура, что удумала! И зачем?!

– Вот именно, зачем? – встрял Макаров. – Они вообще между собой общались?

– Кто? – Ее лохматые брови сошлись на переносице.

– Всеволод Валентинович Агапов, – сверился он со своими данными, продиктованными полковником. – И Ольга Викторовна Николаева. Они общались между собой?