Нина не могла понять, где она и что с ней. Было темно и душно. Болела голова, ныла поясница, лицо, ныли скулы, как будто падала лицом вниз. Что с ней?
«Мама, мамочка, где ты? Почему я не послушала тебя? Почему ты не остановила меня? Доченьки… мои доченьки! Простите меня… Простите!»
За стеной кто-то стонал. Протяжно и громко. Затем послышались мужские голоса и грохот. Стон прекратился, но за дверью послышались шаги. Щёлкнул замок, и яркий свет ослепил Нину. Двое мужчин занесли женщину, бросили на матрац в углу комнаты, не говоря ни слова, отряхнули руки, вышли, закрыли дверь на ключ. Нина подползла к женщине, взяла её руку, нащупала пульс. Женщина была жива, но без сознания.
Нина села рядом, опёрлась на холодную шершавую стену, прикрыла глаза и попыталась вспомнить, что же произошло вчера. Как она попала сюда? И кто эта девушка? В темноте лица не разглядеть. Её волосы и одежда были мокрыми, видимо приводили девчонку в чувства, поливая водой.
Нина была в ловушке, и не могла понять, какое сейчас время суток, сколько времени она провела в этой комнате. Хотелось пить. Она подползла к двери, стала стучать. Сил было мало, руки болели. Но её услышали. Щёлкнул дверной замок. Дверь приоткрылась, и яркий свет проник в щель.
– Что надо?
– Пить.
Дверь захлопнулась, через несколько минут дверь снова приоткрылась и чья-то рука закинула бутылку воды. Бутылка покатилась внутрь комнаты, и её не стало видно. Нина, шаря руками по полу, искала спасительную жидкость. А когда нашла, то долго мучилась, пока открыла её. Руки не слушались, зубы болели, было впечатление, что они вывалятся вместе с пробкой изо рта.
Нина напилась, подползла к незнакомке и влила ей в рот несколько капель воды. Но соседка по камере даже не шелохнулась. Нина схватила её за руку, но пульс нащупать уже не смогла. Её охватил страх!
– Помогите! Помогите! Эй, кто там!
– Что надо?
– Она умерла! Умерла!
Дверь захлопнулась. И Нина потеряла сознание. Она уже не видела, как открылась дверь, как вошли два амбала, схватили её за руки и за ноги, вынесли из загородного дома, закинули в багажник и увезли в неизвестном направлении. Короткие вспышки сознания тут же исчезали от адской боли во всём теле. Очнулась она от холода. И снова потеряла сознание.
Пелагея всю ночь ждала Диану, но та так и не явилась. Павлик проголодался, капризничал, кормить его было нечем. Сцеженное молоко кончилось ещё ночью. Люсенька спала. А Павлик никак не засыпал. Пелагея достала из шкафа простынь, порвала её на куски, сделала пелёнки. Обмыла парня чистой водой, запеленала в чистое, дала напиться воды.
Стрелка часов неумолимо двигалась вперёд, а Дианы всё не было. Идти к Анке, так это на другом конце села, куда с детьми? Павлик успокоился, напившись воды, уснул. Но Пелагея понимала, что это ненадолго. Её не отпускала тревога. Она вышла на крыльцо. И не понимала, что делать дальше! Подошла к воротам. Улица была пуста. Её охватил страх!
Она вернулась в дом. Дети спали. Пелагея достала литровую банку из шкафа и, забыв, что у неё болят ноги, помчалась к бабке Вере. Она единственная на её улице держала корову.
Вера уже подоила свою Зорьку и цедила тёплое молоко из ведра в банку.
– Вера, выручай, только не тяни время, налей молока! Дитя накормить надо.
Вера налила молока, насыпала в чашку творога:
– Что это ты, Пелагея, как с цепи сорвалась. Запыхалась. Гнал кто?
– Да Люська спит, боюсь проснётся, испугается.
– Ну да, ну да! А малой, ведь тоже у тебя? Лидка с утра сплетничала, что у Анки компания большая была. И Динку твою видели там. Шумели уж больно! Песни орали.
– Да, Павлик тоже у меня, Динки нет ещё, переживаю.
– Придёт! Куда тут деться. Беги уже!
– Вера, спасибо тебе! Если что узнаешь, прибеги, расскажи, ради бога!
– Прибегу, до магазина сейчас пойду, бабы обязательно что-нибудь расскажут.
Пелагея уже и не слушала соседку, бежала к воротам. Дети ещё спали. Пелагея вскипятила молоко, развела его кипячёной водой, налила в бутылочку, сварила манную кашу, кастрюльку завернула в полотенце, села напротив детей и стала ждать. В голове крутились разные мысли. Чего только не думалось ей. Какие картины только не рисовались в её воображении. И ни одной позитивной.
Первым проснулся Павлик. Он смотрел в потолок и терпеливо ждал, причмокивая, свою маму. Пелагея взяла малыша на руки, прижала к себе.
– Где ж мамка твоя, малыш? Куда она подевалась, горемычная. Не попала бы в беду, лихих людей хватает, не обидели бы…
Ираклий любил ранним утром прогуляться со своей собакой Принцем по парку. И каждый день у них происходил один и тот же разговор. Конечно, говорил только старик, но шпиц, в котором души не чаял хозяин, прекрасно понимал, о чём шла речь. Он то и дело поднимал свою хитрую мордочку вверх, как бы выражая своё согласие с хозяином.
–Прынц, не скачите как жэрэбэц, ходите рядом! Угомоните свои таланты, кабель. Пугаете прохожих. Не портите мне своё воспитание!
Конечно, Принц соглашался с хозяином, но в ту же минуту забывал эти наставления. Его больше интересовали кустики, цветочки и разные предметы, брошенные посетителями парка. Он носился кругами, принюхивался, поднимал заднюю лапу и помечал весь свой замысловатый собачий путь. Ираклий привычно ворчал, размахивал поводком, но особо действий Принца не ограничивал.
И в этот день как всегда старик приобрёл в киоске парка утреннюю газету, прошёл от ворот до центра аллеи и сел на лавочку. Принц тут же заскочил туда же и прилёг рядом, опустив передние лапы вниз. Было такое впечатление, что он готов в любую секунду сорваться с места и мчаться вперёд.
Старик углубился в чтение новостей и не сразу заметил, что Принца нет рядом.
– Прынц, Прынц! Ко мне! Шо за фортеля вы мне выкинули! Прынц!
Но Принц не откликался и на призывы хозяина не реагировал. Его просто нигде не было видно.
– Мужчина, вы собаку не видели? Только шо была тут. А вы не видели? Прынц! Прынц!
Старик носился по аллее, не убегая далеко от скамейки, на своих полусогнутых старческих ногах, хватаясь за грудь в районе сердца.
Вдруг где-то из-за лавки, в глубине сквера, послышался знакомый лай.
– Прынц! Ко мне! Ко мне!
Но шпиц не появился на призыв хозяина.
Старик, путаясь в траве и еле перебирая ногами, поспешил на лай своего любимца. Принц выскочил навстречу хозяину и тут же ринулся назад, к кустам. Старик, не раздумывая, побежал за собакой. Если можно его размахивания руками и трусцой назвать бегом.
– Прынц! Фу! Фу, Прынц, ко мне!
То, что он увидел за кустом, лишило его дара речи и разума. Голая женщина лежала вниз лицом, а Принц лизал и лизал её лицо, ухо, которое облепили мухи. И вдруг старик услышал, что женщина стонет! Он схватил собаку за поводок и, что есть старческой мочи, поспешил к аллее парка.
Аллея была пуста. Он повернул к киоску с прессой.
– Там… Там… Держите меня за руки, иначе я упаду в обморок!
– Ираклий! Что с вами? Что так вас взволновало!
– Там в кустах, за лавкой, лежит женщина!
– Тю… так то часто тут женщины лежат. И мужчины тоже. Алкашня разная с вечера по кустам разбредётся…
– Не, не, Изольда Карловна! Это другая, не из тех, сразу видно! Эта битая, вся в синяках и кровь там! Зовите милицию, Изольда Карловна, я не добегу до поста!
– Сидите тут, Ираклий. Сторожите прессу. Особенно сигареты. Подростки воруют. Я побежала.
Сверкая пятками из-под длинной юбки, Изольда Карловна пустилась к посту милиции, который стоял на входе в парк. Буквально через пять минут она бежала назад, опережая грузного милиционера, и показывая пальцем на Ираклия. Старик Ираклий разволновался и встал со стула, на котором восседал в роли охранника прессы. Принц рвался с поводка, так громко лаял, что невозможно было разобрать ничьих слов.
– Заткните собаку, а то пристрелю!– скомандовал милиционер и Принц тут же замолк.
– Там, там…
– Что там? И тебя пристрелить, чтобы внятно говорить начал, старик?
Милиционер расстегнул кобуру, достал пистолет.
– Шо ты мне начинаешь, старшина. Не видишь, трясусь от страха!
– Говори быстро, я пост оставил!
– Вон за тем кустом голая женщина. Стонет…
Старшина, ни минуты не медля, держа наготове оружие, помчался в кусты. Тут же выскочил и приказал:
– Стоять здесь! Никуда не двигаться! Я за подмогой.
– Оставьте меня жить… Оно мне надо? Прынц, кто вас туда гнал? Пили бы уже кофэ с пышной булкой…
– Ираклий, вы теперь свидетель. Затаскают вас. Не завидую.– Ехидно заметила продавщица прессой и сигаретами.
– А вас, Изольда Карловна? Идите уже до своей прэссы. А то растащут ваши сигарэты. Нечем будет выручку делать.
– Ираклий, вы же видите, что никого всё утро сегодня. Выходной, все спят ещё.
– Хорошо, составлю вам компанию. Вы делаете меня смеяться, Изольда Карловна! Какой я свидетель? Тю-у-у… Прынц свидетель, его понесло в кусты, а не меня.
– Уважаемый Ираклий! Не несите чепухи в народ! Не забудьте свою газету, когда вас повезут в милицию на допрос…
– Не дождётесь, уважаемая Изольда Карловна, вы со мной в одной связке. Не отвяжетесь.
По аллее бежали милиционер, люди в гражданской одежде и медики с носилками. Такой оперативности Ираклий не ожидал. Принц тоже. Он рвал поводок, лаял так, что даже Ираклий не ожидал наличие такого диапазона голоса у своей собаки. Следователь записал данные свидетелей. Медики унесли девушку. Ираклий даже успел разглядеть её лицо. И руку, свисающую с носилок. И так ему стала жалко эту руку, что он чуть не заплакал! Шпиц притих, его трясло.
– Куда повезли эту девушку, старшина?
– В третью. В реанимацию. Жива, слава Богу! Спасибо, дед!
– Какой я тебе дед, лейтенант… мне и шестьдесят не скоро. А вот Прынц герой! Получит свою сосиску в награду!
Пелагея накормила детей молоком и манной кашей. Люська не отходила от малыша, пыталась его поцеловать, но бабушка не разрешала:
– Мал Павлик ещё целоваться, не лезь к нему, Люська. Просто сиди и любуйся!
– Это наше?
– Наше, наше, чьё ж ещё!
– Мы его никому не отдадим, да, баба?
– Да кому ж мы его отдадим… кому он нужен? Мамка и та сбежала. Кто там? Кого там принесло! Открыто!
Пелагея прошла в коридор, открыла дверь, но гостя в дом запускать не стала. Так и держала его на пороге, закрыв собой дверное пространство.
– Чего тебе, Петька? Нечистая носит тебя по домам, людей тревожишь только.
– Тётка Пелагея, не ругайся, я при исполнении. Дина Павловна возвращалась домой вчера?
– Не-е-ет…
У Пелагеи уже обмякли ноги при виде участкового. А после вопроса и того хуже стало! Она вцепилась за ручку двери так, что и не оторвать уже руку от неё, разве что вместе с ручкой.
– Успокойтесь, не надо мне тут бледнеть и глаза закатывать. Я вам не доктор, тётка Пелагея. Просто получил задание задать вам несколько вопросов. Значит, Дарья Павловна и сегодня не возвращалась?
– Да нет же! Где она?
– Ищем. А Анна Семёновна? Не забегала к вам?
– Нет, не забегала. А где она?
– Ищем. А Толик, брат её…
– Да не было никого! Петька, ты мне скажи, где они все? Дитя брошено, сиська нужна, мать нужна дитю! Дристать начал от коровьего молока ребёнок!
– Тётка Пелагея, не повышай голос. Я при исполнении. Ищем. До свидания.
– Почему ищите-то? Скажи, Петька!
– Я вам не Петька. Я сейчас товарищ милиционер.
– Какой ты милиционер, если ничего не знаешь! Где Динка?
Пелагея схватила милиционера за китель, да так крепко, что он никак не смог расцепить её пальцы.
– Отцепись, Пелагея, а то применю силу!
– Говори всё, что знаешь, Петька, иначе помру на месте.
– Вот привязалась! Ладно! Сообщаю: вчера компания из пяти человек покинула посёлок в час ночи на машине городского гостя. Анатолий время помнит плохо, он уже спал. Но слышал, что покидали дом и садились в машину.
– И Динка?
– И Дина Павловна, и Анна Семёновна, и гости приезжие.
– Вот дурында! О ребёнке не помнила, что ли. Ведь обещала же! Что за девки такие…
– Не рыдайте! Ищем.
В доме заплакали дети. Пелагея кое-как оторвалась от милиционера и побрела в дом. Люська стояла посреди комнаты и держала на руках голого Павлика. Его головка трепыхалась в разные стороны, а ножки почти доставали пола.
Пелагея схватила ребёнка, прижала к себе и зарыдала ещё громче. Дети затихли. Люська легла на кровать, поджала ножки, свернулась калачиком, приняв позу эмбриона, и тут же уснула. Павлик, насосавшись воды, уснул на руках у Пелагеи. А она ещё долго сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник… Разговор с милиционером Петькой не давал ей покоя.
– Наконец-то, очухалась! Ох, напугала всех, девка, думали так и не придёшь в себя!
– Где я?
– В больнице, где ж ещё!
– Как в больнице… в какой больнице?
– Лежи тихо, доктор сейчас придёт, спросишь его. Как звать то тебя?
– Звать? Как меня звать? Как?
– Тихо-тихо-тихо… как звать, так и звать. Найдём имя твоё, найдём! Потеряла где-то его, а мы найдём!
– А ребёнок? Где мой ребёнок?
– Тихо-тихо-тихо… Валерий Петрович, шумит наша покойница.
– Сильно шумит?
– Сильно, ищет кого-то!
– Это хорошо. Ну, как дела?
– … не знаю.
– Кто ж тебя так бил-то? А?
– Никто не бил. Я спала.
– Угу… спала – это хорошо. Здесь болит?
– Ой!
– Значит болит. Это плохо. Кто там, Мария?
– Тут хотят вопросы задать.
– Пусть зададут, пока не поздно, пусть заходят.
В палату вошли два милиционера. Доктор встал и тот, что выше, уселся на его место, стул заскрипел, но выдержал тяжёлый груз.
– Не упаду?
– Не упадёте, если ёрзать не будете.
– Везде одно и то же… что за мебель в медучреждениях! Приступим.
– Недолго! У вас три минуты!
– Везде одно и то же… что за порядки в этих больницах! Девушка, имя своё назовите.
– …
– Вопрос понятен? Как вас звать?
– Как?
– Что как? Кто бил тебя? Вся синяя…
– Я спала.
– Так. Всё, капитан, заканчивайте, она ничего не помнит. Пусть время пройдёт.
– Какое время! Там ещё два трупа! У них тоже не спросишь. Одна компания, или нет… непонятно. Все голые! Звоните, как что-то прояснится. Везде одно и то же, куда не придёшь!
– Хорошо! До свидания. Выход налево! Вам налево!
– Везде одно и то же, лейтенант, не тупи, сказали же – налево! Вот так!
Следователи, громко переговариваясь, ушли.
– Мария, смотри за ней. Если что, зови.
– Хорошо, Егор Петрович.
Доктор долго смотрел на молодую пациентку. Послушал пульс. Ещё раз посмотрел зрачки. Похлопал девушку по руке и вышел из палаты.
Мария сделала больной укол, поправила простынь, взяла девушку за руку:
– Спи, девонька, спи. Сон лечит. Вот что приснится тебе, то и расскажешь нам…
О проекте
О подписке