В агентство «Стратегия плюс» Триллер пришел за помощью. Презентация первого тома серии, который носил жутковатое название – «Яды», планировалась на конец августа. Савелий Львович очень любил всяческие СМИ, особенно телевидение, и очень хотел видеть их на презентации. Но СМИ, и особенно телевидение, Триллера как раз не любили, единодушно считая его шарлатаном. Издатель лишь разводил руками и явку прессы не гарантировал. Добиться здесь консенсуса мог бы только очень квалифицированный посредник. И кто-то из друзей подсказал Савелию Львовичу, кто ему сможет помочь. С тех пор Триллер два-три раза в неделю заезжал в агентство, чтобы лично узнать, как движутся дела.

Сейчас он болтался по приемной, ожидая аудиенции у заместителя гендиректора – Игоря

Скворцова, который уже больше часа заседал вместе с коммерческим директором Аркадием Конокрадом у Марьянова. В кресле для посетителей сидела его литературная агентша, с обиженным лицом и поджатыми узкими губами. Она была похожа на фрекен Бок, у которой проказник Карлсон только что утащил последнюю плюшку.

Карина в отличие от многих скрыться никуда не могла, поэтому все это время была вынуждена дипломатично отбиваться от наседавшего на нее Триллера.

– Ну, деточка, дорогая моя! – ворковал старый прохиндей, хватая ее голую руку чуть выше локтя и пытливо заглядывая в глаза. – Вы же хотите знать свою судьбу? Хотите?

– Спасибо, Савелий Львович, как-нибудь в другой раз, мне сейчас некогда.

Карина убегала из приемной, а когда минут через двадцать возвращалась, все начиналось заново.

– Спроси меня, я расскажу, что тебя ожидает. О работе, о начальнике, о личной жизни – все расскажу.

– Савелий Львович, я очень занята, извините.

Она садилась к компьютеру, но шустрый Триллер мгновенно оказывался за спиной и, поглаживая Каринино плечико, шептал вполголоса:

– Ты не должна так наплевательски относиться к своему будущему! Судьба не будет к тебе благосклонна. Вот спроси – что тебя ждет? И я тебе скажу. Хочешь, про зарплату скажу?

– В каком смысле?

– Сколько тебе платить будут. Допустим, через год.

– И сколько? – вяло поинтересовалась Карина, выдирая плечо из маленькой цепкой ручонки.

– Много, дорогая моя, тебе на все хватит.

– А точнее?

– На все хватит и еще останется. Давай я еще расскажу тебе про мужчину, который у тебя скоро будет. Хочешь, про мужчину? – и Триллер чмокнул ее в затылок.

Карина сделала рывок и вместе с креслом откатилась подальше от назойливого хироманта.

– Савелий Львович, у меня срочная работа! Неунывающий Триллер сделал ей вслед какое-то хватательное движение обеими руками и выкрикнул:

– Тогда приезжай в воскресенье ко мне, я тебе бесплатно погадаю!

Карина не успела ничего ответить, так как в этот момент маг и волшебник вильнул бедром и задел изящную стойку с декоративными цветами. Горшки и горшочки с грохотом посыпались на пол.

На шум высунулся Марьянов, укоризненно посмотрел на свою секретаршу, но ничего не сказал и снова скрылся в кабинете.

– Ну, денек сегодня, – сокрушенно покачала головой Карина, грустно взирая на картину разрушения. – Действительно, последний день Помпеи.

– Это знак! – завопил Триллер, прыгая между разбросанными по полу растениями, как африканский болотный козел по любимой кустарниковой саванне. – Знак судьбы! Ты должна приехать ко мне и узнать свое будущее, иначе последствия будут ужасны!

– Последствия уже и так не очень, – заметила Карина, пытаясь с помощью тряпки и веника хоть как-то минимизировать нанесенный ущерб.

Литературная агентша Триллера не проронила за все это время ни слова. Она наблюдала за манипуляциями Савелия Львовича с философским спокойствием. Так опытная воспитательница наблюдает за известным детсадовским шалопаем, который в конце прогулки обязательно должен пописать в чужую формочку.

– Что у вас тут происходит? – В дверях приемной возник креативный директор агентства Гриша Березин. Длинный, тощий, до одури симпатичный и кудрявый, как Амур. Окинув быстрым взглядом Карину, ползающую по полу на корточках и многозначительно сопящего за ее спиной Триллера, он провозгласил: – Все понятно: лето, повышенная солнечная активность, период брачных танцев у самцов. В общем – грязные танцы с клиентами.

Как подобает настоящему криэйтору, Гриша был сообразителен, ироничен, бескомпромиссен и крайне невоздержан на язык. Он пришел в агентство совсем недавно, Марьянов переманил его из очень крупного и крутого американского рекламного холдинга. Там Березин работал исключительно со всемирно известными брендами, поэтому к местным достопримечательностям типа Савелия Триллера относился снисходительно и без должного почтения.

Карина разогнулась и собралась было достойно ответить, но не успела. В приемную стремительно впорхнула юная блондинка Лиза Никифорова из клиентского отдела и с ходу выпалила:

– Карина, тут по рекламной кампании собачьего корма вопросы, с тобой хотел мой начальник поговорить. Можешь сейчас к нему по…

В этот момент из-за Карины, как месяц из-за облака, выплыл, потирая сухонькие ладошки, довольно улыбающийся Триллер.

Завидев его, Лиза, не произнеся больше ни слова, развернулась и опрометью бросилась назад. Савелий Львович на секунду замер, словно коршун в поднебесье, готовый обрушиться вниз на пытающегося скрыться от него наивного зайца. Затем плотоядно облизнулся и мелкой трусцой выбежал в коридор.

– Ничего себе! – восхитился Березин. – Вот это жажда жизни, позавидовать можно.

– Кому вы, Гриша, собираетесь завидовать? – послышался низкий, гудящий голос, и в приемную боком протиснулась высокая крупная дама сильно за сорок. Даму можно было назвать приятной, если бы не надменное и злое выражение лица. Это была Ванда Конокрад, жена коммерческого директора, работающая в агентстве помощником главного бухгалтера. Насколько знала Карина, Ванду держали исключительно из-за заслуг ее мужа, которого Марьянов очень ценил и которому абсолютно доверял.

Березин не успел и рта раскрыть, как Ванда Конокрад задала следующий вопрос:

– Карина, а кто цветы разбросал? И почему вы с веником, разве у нас уборщиц нет? Вы – секретарь генерального директора, его лицо, а лицо не убирает грязь.

Ванда вела себя в агентстве так, будто она как минимум совладелец компании. Считала своим долгом всем делать замечания и всему давать оценку. Ее не любили, но старались не связываться. Во-первых, потому, что она бегала к руководству с жалобами. А во-вторых, потому, что умный, мягкий, тихий и приветливый Аркадий Конокрад, как только дело касалось его жены, становился неадекватным и неуправляемым.

В агентстве почти все называли друг друга на «ты» и по имени. Исключением было только высшее руководство, которое величали по имени-отчеству. Впрочем, за глаза сотрудники все равно называли боссов по именам. Ванда принципиально всем «выкала», и ей, разумеется, отвечали тем же. Единственным человеком, которого Ванда уважала, если не сказать – боготворила, был Марьянов. В коллективе ходили упорные слухи, что Ванда в Марьянова влюблена. Разумеется, без взаимности – такое не решились бы сочинить даже самые злостные сплетники.

– Ванда, вы что-то хотели? – уклонилась от ответа Карина, рассудив, что в противном случае она обречена выслушивать поучения этой женщины еще долго.

– Где мой Конокрад? – Ванда плюхнулась в кресло рядом с литературной агентшей Триллера. – Не могу найти Аркадия, трубку не берет. Мне сказали, что он у Марьянова.

– Он на совещании у Родиона Алексеевича вместе со Скворцовым, – подтвердила Карина и, быстро спрятав веник за шкаф, уселась в кресло.

– И когда оно закончится?

– Не знаю. – Она пожала плечами.

– Вы секретарь и вы должны знать такие вещи, – назидательно промолвила Ванда. – Ведь речь идет о высшем руководстве агентства. Пока генеральный директор и коммерческий директор совещаются, мало ли какие важные вопросы могут возникнуть.

– Например, явится жена одного из них, – буркнула Карина.

– Что это вы там бурчите? – надменно поинтересовалась Ванда. – У вас должна быть хорошая дикция. Потому что вы лицо агентства. Не забывайте об этом, тренируйте рот. Артикулируйте в свободное от работы время.

Уставшая Карина уже была готова надерзить этой наглой тетке в ущерб своей будущей карьере, но тут в разговор неожиданно вмешался Березин.

Продолжая стоять в дверях, он мечтательно закатил глаза и громко произнес:

– Фамилии – странная штука. Иногда бывают такие удачные совпадения – позавидуешь человеку. Клоун Смехов, летчик Крылов. Бывают неудачные. Допустим, врач Смертин. Вот я тут подумал, что для коммерческого директора больше бы подошла фамилия Казнокрад. Конокрад хороша для цыганского барона. Или для директора лошадиного племзавода. Или вот еще директору ипподрома подошла бы…

Ванда Конкрад вскочила с места столь стремительно, словно ее подбросила невидимая, но очень мощная, учитывая ее габариты, пружина.

– Молодой человек, – загремела она, становясь пунцовой, как пион. – Что это вы себе что позволяете?

– Что?

– Вы покусились на честь руководителя! Вы издевались над всей нашей семьей!

Гриша и бровью не повел. Он лишь ухмыльнулся, после чего подошел, покровительственно похлопал Ванду по плечу, отчего лицо мадам из пунцового стало свекольным, и бодро отрапортовал:

– Шутка! Я, разумеется, пошутил. Не стоит так переживать, радость вы наша.

Ванда натужно запыхтела, как локомотив, к которому пьяные сцепщики по ошибке прицепили лишние вагоны, и стремглав выскочила из приемной.

– Что это с ней? – удивился Березин. – В кого же мы такие обидчивые?

– Гриша, ты просто еще не знаешь, – решила просветить криэйтора Карина. Она была ему благодарна за то, что он вмешался и уберег ее от грандиозной схватки с Вандой. – Эта тетка напрочь лишена чувства юмора. Анекдоты при ней лучше не рассказывать – не улыбнется, зато потом замучает уточняющими вопросами. Шуток не понимает, сама шутить не может. Тут была такая история… Я еще не работала, мне Лиза Никифорова рассказывала. На восьмое марта в этом году мужчины агентства в подарки вложили открытки со стихами. Стас Кон-драшов сочинил, каждой даме были посвящены отдельные строки. У Ванды было что-то типа «Ванда, рыбка дорогая, без тебя изнемогаю». Так она сначала побежала жаловаться мужу, что ее как женщину унизили, а потом накатала заявление в прокуратуру, что Кондрашов написал ей письмо, содержащее сексуальные намеки, и его поведение есть не что иное, как ничем не прикрытое сексуальное домогательство. В общем, чудом избежали неприятностей, Марьянов вовремя вмешался. Говорят, Стас потом с ней даже не здоровался, а она писала ему письма с извинениями, записки под дверь подкладывала.

– Бедняга, – засмеялся Березин. – Хорошо, что мы в России. В Штатах она засадила бы несчастного Стаса за решетку. Жаль парня, по-моему, он классный дизайнер. Слушай, бог с ней, с этой Вандой. Мне Марьянов позарез нужен. Может, чтобы я тут не отсвечивал, ты мне позвонишь, когда он освободится?

– Будет сделано, господин креативный директор, – улыбнулась в ответ Карина.

* * *

– Какие у нас еще дела? – устало поинтересовался Родион Марьянов, когда Карина поздним вечером принесла ему в кабинет чай.

Рабочий день шел к концу уверенно и спокойно, почти благодушно. Удалось даже согласовать новые предложения вместо тех, что вызвали такую бурную реакцию генерального директора. Об утренних и всех последующих катаклизмах вспоминать не хотелось. Кажется, понедельник, этот последний день Помпеи, заканчивался вполне прилично.

– На сегодня вроде бы все, Родион Алексеевич. Больше никаких заморочек. План на завтра у вас в компьютере. Только… Вас уже часа два какой-то тип дожидается. Он в баре, на первом этаже. Просил передать, что дело очень важное и срочное.

– Что за дело? – насторожился Марьянов. – И почему он в баре, а не в приемной?

– Сказал, что дело сугубо личного порядка, касается непосредственно вас, поэтому говорить в офисе он не хочет. Предложил встретиться в баре.

– Может, это псих какой-нибудь? – почесал нос Марьянов. – Вдруг у него в кармане пистолет? Я приду, а он возьмет и пальнет в меня.

Было непохоже, что генеральный директор боится. Кажется, ему просто не хотелось ни с кем встречаться. Тем более в конце рабочего дня.

– Вообще-то на психа он не похож, – успокоила Карина. – Он визитку свою дал, сказал, вы должны его помнить. Соловьев Александр, из питерского агентства наружной рекламы «На щите».

Марьянов на мгновение задумался, словно что-то вспоминая, потом медленно произнес:

– Помню, как же. Забудешь такое.

– А что такое это ваше «такое»? – насторожилась Карина.

– Что вы сразу подпрыгиваете, как шарик для пинг-понга? Все нормально, успокойтесь. Никаких… как вы там выражаетесь? Никаких заморочек. Просто я три месяца назад выступал в Питере на конференции «Коммуникации в условиях кризиса». Соловьев этот был одним из организаторов. Интересно, чего ему от меня надо? Тут его мобильный на визитке, позвоните, скажите, что минут через пятнадцать я спущусь.

– Хорошо, Родион Алексеевич. Потом можно идти домой?

– Не можно, а нужно. Вам надо много отдыхать. Потому что вы много работаете. И хорошо работаете, кстати! – словно удивляясь этому обстоятельству, сказал он. – Все успеваете, прямо как Фигаро.

– Я вошла во вкус, – призналась Карина, пряча смущение. Ей было приятно. От похвал Марьянова у нее всегда замирало сердце, как будто она взмывала ввысь на огромных качелях.

– Начальники отделов о вас хорошо отзываются, каждый готов взять вас к себе, – продолжал босс. – Видимо, придется уступить вас кому-нибудь. Хотя не хочется! Завтра отдам распоряжение в кадры, чтобы начали подыскивать нового секретаря. Конечно, достойная замена вряд ли найдется быстро. Сейчас конец июля. Начнете новую жизнь с первого сентября, вроде как в школу пойдете. А пока придется все же совмещать обязанности.

Если я вам еще не надоел, – коварно добавил Марьянов и посмотрел на собственную секретаршу с противной усмешкой.

Усмехался он потому, что был уверен: Карина к нему неровно дышит. Некоторые мелкие признаки на это указывали, хотя она скрывала свою симпатию изо всех сил.

* * *

Спустившись вниз и войдя в бар, Марьянов сразу заметил за дальним столиком знакомую физиономию. Этого Александра Соловьева он в самом деле запомнил. И не столько потому, что тот действительно был одним из организаторов упомянутой им конференции, сколько из-за скандала, который приключился на банкете в день ее благополучного завершения.

Народу на банкете было много, тем для разговоров – еще больше. На втором часу дружеского общения с коллегами, прерываемого лишь для того, чтобы опрокинуть в себя новую порцию спиртного, у Родиона отчаянно заболела голова. Он уже хотел тихонько удрать к себе в номер, но тут увидел свою давнюю приятельницу Риту Гаршину. С Ритой они не виделись давно, хотя иногда перезванивались и поздравляли друг друга с праздниками. Известная в прошлом столичная журналистка, она несколько лет назад вышла замуж и переехала к мужу в Питер. Здесь Рита неожиданно для всех создала собственное PR-агентство. Со временем она превратила его в серьезный многопрофильный холдинг, который обслуживал интересы весьма уважаемых компаний – как российских, так и зарубежных.

И Родиону, и Рите было что вспомнить и о чем друг с другом поговорить. Кроме того, Марьянов в настоящий момент подыскивал в Питере надежных партнеров для реализации одного масштабного и долгоиграющего медийного проекта, так что Гаршина появилась очень кстати.

Рита тоже обрадовалась встрече, у нее для Родиона была куча новостей, поэтому они уединились в самом дальнем углу огромного банкетного зала, чтобы немного посплетничать и обсудить дела.

Однако спокойно поговорить им так и не удалось. К ним приблизился довольно высокий, очень худой и весьма нетрезвый мужчина с маленькими глазками, приделанными прямо к переносице. Не извинившись, мужчина стал довольно настойчиво тянуть Риту в сторону для, как он выразился, серьезного разговора. Гаршина шепнула Марьянову: «Прости, я на минуту». И отошла с незнакомцем в сторонку. «Такие глаза под темными очками нужно прятать», – подумал тогда Марьянов, с неприязнью наблюдая за их беседой.

Он вспомнил, что видел этого человека среди организаторов конференции. Кажется, он произносил приветственные слова в день ее открытия.

Родиону не было слышно, о чем именно этот тип беседовал с Ритой, но разговор, судя по выражению лиц и активной жестикуляции, становился все более напряженным. Когда же Марьянов увидел, что мужчина, сильно покраснев, грубо схватил Риту за локоть и стал ее куда-то тащить, то сделал несколько решительных шагов в их сторону и положил свою тяжелую руку на костлявое плечо тощего агрессора.

– Оставьте даму в покое, – попросил он тихо, но твердо.

Мужчина резко повернулся и уставился на Родиона невидящим взглядом. Потом, не выпуская Риту, попытался свободной рукой оттолкнуть его. Это было ошибкой, потому что навыки на случай такого развития событий у Марьянова были отработаны до автоматизма.

Через пять секунд тощий сидел на ближайшем стуле и тихо стонал, прижимая к груди вывихнутую руку. Инцидент не остался незамеченным – к месту событий вслед за охраной потянулись хозяева мероприятия и гости из числа знакомых и друзей. Скандал быстренько замяли, тем более что никакого ущерба, кроме слегка поврежденной руки, не было. Организаторы принесли Родиону и Рите извинения за поведение своего коллеги и увели его с собой.

– Чего ему от тебя было надо? – поинтересовался затем Марьянов.

– Это личное, – беспечно отмахнулась Рита. – Тут и бизнес, и любовь. Спасибо, что вступился, но в принципе Соловьев – безобидное существо.

– А чем занимается это безобидное существо?

– Он известный рекламщик. Просто у него проблемы с алкоголем, ему пить вообще нельзя, а он злоупотребляет.

Они вернулись к разговору о делах и говорили еще долго – до самого окончания банкета, потом – в баре отеля, потом за ужином. А затем, не желая прерывать столь плодотворное общение, по обоюдному согласию продолжили разговоры в марьяновском номере. В итоге Рита уехала домой на такси лишь в пятом часу утра, шепнув Марьянову на прощание, что надо все-таки чаще встречаться.

А рано утром раздался осторожный стук в дверь – это явился господин Соловьев с извинениями за вчерашнее. Родион прямо так, стоя в коридоре в одних трусах, извинения принял. И даже поинтересовался у дебошира, как рука. Рука оказалась в порядке, и они мирно расстались, пожелав друг другу удачи.

И вот теперь знакомая голова с берегов Невы торчала над столиком в баре московского бизнесцентра «Сапфир Плаза». Соловьев, завидев Марьянова, приподнялся и поднял вверх длинную костлявую руку – мол, здесь я. Родион, не сделав встречного приветственного движения и даже не пытаясь изобразить на лице любезность, неторопливо направился в его сторону. Расточать улыбки пока не стоило – еще неизвестно, зачем ищет с ним встречи беспокойный питерский рекламщик.

* * *

– Вы меня, наверное, помните, – слегка нервничая, начал гость.

– Безусловно, – кивнул головой Марьянов. – Вы уж постарались, чтобы наша встреча осталась незабываемой.

– Родион Алексеевич, я еще раз хочу извиниться за тот случай… – Соловьев сделал крошечную паузу, но Марьянов его перебил:

– Во-первых, предлагаю обращаться друг к другу по имени – мы же, в конце концов, коллеги. Во-вторых, обсуждать эту тему больше не надо, она того не стоит. Один раз извинились – и довольно. Надеюсь, вы не извиняться сюда приехали? По работе, наверное?

Соловьев смешался и некоторое время нервно барабанил пальцами по столу.

– Да, по работе. То есть не совсем. В общем, Родион… Тут такая штука случилась… Вы должны о ней знать.

– Какая такая штука? – Марьянов почему-то сразу занервничал. Вероятно, внутренняя паника собеседника невольно передалась ему.

– Выслушайте меня, пожалуйста, только не удивляйтесь. Я и сам не знаю, что все это значит. Может, какая-то ошибка или дурацкая шутка. Но мне отчего-то стало страшно, и я бросился разыскивать вас.