Два моих пакета нам с ней удалось разместить под коляской, так что в руках я несла уже только один. Не спеша двинулись к дому.

– Меня зовут Аня, – представилась я. – А у вас кто – сын или дочка?

– Девочка у нас. Сашенька. Ей два месяца позавчера исполнилось. Только я ей не мама, а няня. Няня Маня. Марией меня зовут.

– А-а, так мы с тобой коллеги по цеху! – обрадовалась я. – Ты – няня, я – домработница. Ты давно у них работаешь?

– С рождения Сашеньки.

– А я – с позавчерашнего дня.

– Слушай, Аня, на вашей стороне улицы два дня подряд что-то всё время взрывается. Не у вас ли?

– У нас, – вздохнула я. – Представляешь, работу я себе подыскала… Хотела на второй же день уйти, да хозяина как-то жалко стало. Да и куда я пойду? Я курсы специальные закончила, чтобы в приличном доме работу найти, так наша фирма меня еле-еле сюда пристроила. Понимаю теперь, почему место незанятым оказалось. Мало, поди, желающих засыпать под взрывы и просыпаться под выстрелы…

– И не говори, – вздохнула Маня в ответ. – Такое время сейчас… Я сама хотела от места отказаться, да Сашурку жалко. Из-за неё осталась, хоть и страшно мне от взрывов.

– Слушай, а родители девочки не хотят дочку на лето куда-то на дачу вывезти? Где воздух посвежее и взрывов нет…

– Ох, «родители» – это громко сказано. Некогда им о ребёнке думать. Папа у Сашеньки – олигарх, мама – довольно известная модель. Точнее сказать – широко известная в узких кругах. Миру-то её имя пока ничего не говорит, но она надеется, что скоро слава её затмит славу Синди Кроуфорд и кого-то там ещё…

Так, за приятной беседой, мы – Аня, Маня и Саня – подошли к дому звёздной пары, где, собственно, и жила крошка в кружевных одёжках.

– Приятно было познакомиться, – сказала Маня, вытаскивая мои пакеты из-под днища детской коляски. – Заходи, когда время будет.

– Что ты, – удивилась я, принимая пакеты, – муж-олигарх и жена-модель вряд ли обрадуются такой гостье…

– А нет их дома никогда, – улыбнулась няня Маня. – Я день-деньской одна сижу с ребёнком, ты заходи, правда, хоть пообщаемся!

Забрав свои пакеты, я пошла к дому. Уже имело смысл поторопиться, потому что время близилось к обеду, а обеда у меня ещё не было.

Я позвонила в дверь. Открыл мне Игнат. Подхватив два пакета из трёх, он потащил их в кухню, отдуваясь и приговаривая:

– Это ты их на себе тащила, как вьючная лошадь?

– Ну, сегодня мне повезло. Соседка подвезла на детской коляске, – честно ответила я. – Но вряд ли мне будет так фартить каждый день. Так что или ты будешь возить меня на машине раз в неделю для капитальных закупок, или будешь заниматься закупками сам, или будем вызывать каждый раз службу доставки. Ну, потом решим.

Я вдруг сообразила, что негоже так разговаривать с работодателем, но слово – не воробей…

Но работодатель мой нисколько не обиделся, а наоборот, засмеялся:

– Ты забыла, душа моя, что машина вчера вечером почила в бозе?

– Ну ты же купишь другую…

– А если у меня на другую денег нет?

Я прекратила разбирать покупки и прищурилась:

– А зарплату мне платить у тебя деньги есть? Или я терплю эту каждодневную канонаду только из любви к шуму и грохоту?!

– Есть, есть у меня деньги, успокойся, – поднял он руки в знак примирения. – И машину новую я сегодня же куплю. Могу и за тобой закрепить машину с водителем для поездок по супермаркетам и химчисткам. Хочешь?

– Не хочу, – буркнула я, пытаясь втиснуть в дверцу холодильника ещё один пакет молока. – У меня самой права есть. Нечего мне уродов всяких в шофёры подсовывать…

– У тебя есть права? – остолбенел Игнат. – Это как же так получилось? – И засмеялся: – Понял! Ты же у нас – девочка из деревни… Наверное, ты там у себя курсы механизаторов окончила? Так это не одно и то же…

– Слушай, не делай из меня совсем уж дуру деревенскую, – разозлилась я. – Просто хотела я такси водить, они вроде бабки неплохие зарабатывают, вот и научилась водить профессионально. Но потом в газете написали, как какие-то сволочи решили ночью машину угнать, а женщину-водителя, которая оказала сопротивление, они просто убили и выбросили из машины. Я испугалась и в такси работать не пошла, а пошла уже на курсы домработниц. Но права-то у меня остались! И навыки, конечно… Кстати, и с этой работой я тоже, выходит, попала пальцем в небо… Думала, что домработница – это самая что ни на есть мирная профессия, а живу здесь, как на передовой! Сплошные взрывы и бомбёжки!

Работодатель мой порозовел, крыть ему было нечем. Он попытался увести разговор в сторону, стал задавать вопросы насчёт будущего обеда.

Я прогнала не в меру любопытного Игната из кухни и метнулась к своим любимым кастрюлям. Работы-то – непочатый край!

Пока в самой большой кастрюле варилась картошка, а в сковородке готовилась для неё луковая зажарка, я приготовила два овощных салата: огуречно-помидорный заправила растительным маслом, а капустный – майонезом. Я же не знаю, кому из работников что нравится, кто к чему привык… Пусть лучше будет разнообразие. Картошку я тоже решила подать в двух вариантах: одну часть полить луковой зажаркой, а другую перемешать с тушёнкой. Чтобы, значит, тоже угодить на любой вкус. И пару селёдок разделала. Пожалуй, хватит.

Быстренько перехватив на ходу селёдочный хвостик, одну картофелинку и половинку свежего огурчика, я вышла в холл и стала стучать ложкой по дну пустой кастрюли.

Несколько голов высунулось из разных комнат.

– Что за какофония? – недовольно морщился Феликс.

– Случилось чего? – зычно вопрошал из гостиной Андрюша, чинивший там окно.

– Кто работал, кто устал, – час обеденный настал. Обе-еда-ать! – прокричала я зычным голосом поварихи с полевого стана. – Только, чур, каждый приходит со своей стулкой!

Стол-то в кухне большой, круглый, а стульев там как было два, так и осталось. Вчера, когда Кирилл пришёл, Игнат ему стул из кабинета притащил, но потом назад отнёс. Сегодня он на правах хозяина обрыскал весь дом и собрал необходимое количество стульев. Я обедать со всеми вместе отказалась, их осталось только семеро, и они все отлично разместились за столом. Заварив чай в двухлитровом пузатом заварочном чайнике, я накрыла его салфеткой и ушла из кухни.

Поднялась в свою комнату, улеглась на кровать и с наслаждением вытянула ноги. Однако устала я сегодня!

День этот тянулся бесконечно, но известный всему миру мудрец уверял, что всё проходит. Он-таки был прав! Прошёл и этот бесконечный день.

Когда умельцы покинули дом, я прошлась с пылесосом по всем помещениям, а потом позвала Игната на кухню чай пить. Чаепитие превратилось в лёгкий ужин. Мы с ним доели из кастрюли остатки картошки, а из холодильника – остатки огурцов. Господи, завтра опять в магазин тащиться за овощами, ну что за жизнь!..

– Слава богу, все окна на месте, сегодня можно спать спокойно, – сказала я, прихлёбывая зелёный чай. – А как успехи у шустрого паренька с чудо-чемоданчиком?

– Представь себе, успехи есть, – сказал Игнат, отрешённо глядя в окно, за которым стремительно темнело. – Ещё два «жучка» нашли. Один был у меня в спальне, в телефонном аппарате, а другой – в кабинете, да так хитро замаскирован, что мы еле-еле его нашли. Прибор показывает, что «клопик» тут есть, а где именно? Всё вверх дном перевернули десять раз подряд, потом Феликс хлопнул себя по лбу и велел парнишке тройник раскручивать – ну, тот, куда у меня включены принтер, сканер и стационарный компьютер. И представь себе, «клоп» сидел именно там! Внутри удлинителя, с ума сойти… Век можно было его не обнаружить, если бы не этот замечательный чудо-чемоданчик!

– Какой Феликс умный, что купил его, – уважительно сказала я.

– Купи-ил? – засмеялся мой работодатель. – Такой чемоданчик стоит дороже приличной иномарки. И состоит на вооружении у наших доблестных спецслужб. А такие, как Феликс, арендуют это оборудование по мере надобности. Вместе с оператором. Парнишка, который состоит при этом чемоданчике, не у Феликса работает, а в ФСБ. Они, эфэсбэшники, сдают напрокат мальчика с чемоданчиком за очень неплохие деньги. Чёрт, мне Феликс за эту операцию такой счёт вкатал!.. Да ещё и наперёд пришлось деньги заплатить.

– Но ведь и результат конкретный есть, – утешила я его.

– Да, результат есть, – согласился Игнат, – только ничего разгадать этот результат не помог, а только добавил новых загадок. Кто понатыкал по всему дому этой дряни? Когда? Каким образом? Ведь не при мне же всё это ставилось, сама понимаешь… Я ухожу на работу, а сюда подкрадываются какие-то злодеи и делают своё чёрное дело… А я и подумать ничего такого не мог! Теперь ты понимаешь, для чего мне в доме нужен «живой замок» в твоём лице?

Я кивнула.

Конечно, теперь в доме уже есть и сигнализация, и я, и «наружка» из охранного агентства день и ночь глаз с клиента не спускает, но когда-то ведь ничего этого не было. Вот вам и результат…

Следующий день прошёл на удивление спокойно. Я окончательно навела порядок в доме, сделала небольшую постирушку, потом занялась приготовлением ужина.

Игнат явился рано, где-то около пяти часов вечера. Хотя, конечно, в июне пять часов называть «вечером» – это форменное издевательство. Солнце-то высоко, почти в зените. Но рабочий день у большинства людей в это время всё-таки заканчивается.

Прикатил он на какой-то таратайке немыслимого грязно-зелёного цвета. Ещё только подъезжая к дому, стал истошно сигналить. Я бросилась к окну в холле. Он с шиком подкатил к крыльцу, лихо развернулся и замер напротив входной двери.

Я выскочила на крыльцо и тоже замерла.

Игнат вышел из машины, картинно облокотился на приоткрытую дверцу со следами ржавчины по периметру и, плавным жестом указав на зелёное убожество, спросил:

– Ну, как тебе карета?

В «карете» с трудом угадывалась гордость советского автомобилестроения, мечта любого «совка» середины семидесятых годов – автомобиль «Жигули», который для зарубежных граждан был переименован в «Ладу», чтобы у иностранцев не возникало ассоциаций со словом «жиголо».

Машину, стоящую сейчас у крыльца, идентифицировать было невозможно. То есть этот автомобиль был точно из модельного ряда «Жигулей», но то ли собирался он из деталей, подобранных на свалке, то ли с течением времени, теряя свои родные детали, соглашался на неравнозначные замены, но его с одинаковым успехом можно было посчитать и «пятёркой», и «шестёркой», и «семёркой», потому что от всех этих моделей ему что-то, да перепало. И самое главное – капот этой зелёной каракатицы венчал значок «мерседеса», так называемый «прицел». Словом, это была не машина, это было нечто!

– Чего молчишь?

Я забормотала, осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть хозяина:

– Ну, что я могу сказать… «Шкода», безусловно, смотрелась лучше, да и шла тебе больше… Но что же делать, раз горе такое… Эта тоже ничего, ничего… Ездит же, вот и ладно! А ты себе на хорошую ещё заработаешь, не сомневаюсь!

– Да при чём здесь я? – весело удивился Игнат. – Не мне же на ней ездить!

– А кому? – удивилась я в ответ.

– Да тебе же, дурочка! – захохотал он.

– Что значит «мне»? – оторопела я. – Ты хочешь, чтобы я была твоим личным шофёром? Я, конечно, могу, категория мне позволяет, но как же тогда идея «живого замка» в доме?

Он подошёл ко мне и потряс за плечи, как сомнамбулу:

– Аня, очнись! При чём здесь я? Себе я куплю машину другого класса, уже заказал, завтра мне её пригонят. А эту я купил для тебя, чтобы ты на рынок ездила, в супермаркет, химчистку и вообще – чтобы куда надо, туда и ездила. Ясно тебе? Алё!

Он пощёлкал пальцами у меня перед лицом, и я действительно очнулась.

Ну да, точно. Он же вчера действительно пообещал мне машину с водителем. От водителя я наотрез отказалась, точно помню. Но от машины не отказывалась, вот он её и купил. Человек слова, да-а…

Я стояла и размышляла, как мне сейчас поступить. С одной стороны, мне полагалось запрыгать от радости и облобызать щедрого хозяина. С другой стороны, о такой машине я никогда не мечтала, да и никто на свете не может мечтать о таком монстре. А с третьей стороны, не может же хозяин, сам оставшийся без колёс, покупать домработнице шикарный лимузин для поездок на рынок за мясом и овощами…

Заморгав быстро-быстро, как сломанная кукла, я тряхнула головой и медленно произнесла:

– Поверить не могу… У меня теперь что, будет своя машина?

– Ну! Дошло наконец-то! – обрадовался он.

– Обалдеть… И мне не надо будет таскать в руках эти тяжеленные сумки? Спасибо тебе, Игнат! Огромное спасибо, правда! – с чувством произнесла я.

Он засмущался:

– Да чего там… Ты ведь тоже человек…

Надо же, заметил! А мог и не догадаться…

– Быстренько дай мне свой паспорт, я съезжу к нотариусу, пока конторы не закрылись, оформлю на тебя доверенность.

Я сбегала наверх, вынесла свой паспорт, отдала.

– А моё присутствие при этой процедуре не требуется?

– Нет, там достаточно только данных паспорта. А ты ставь шампанское в холодильник, обмоем вечером это дело!

Он уехал к нотариусу, я же выбрала в баре шампанское, сунула его прямо в морозилку, чтобы быстрее остыло, и бросилась к плите. С ужином действительно следовало поторопиться.

Конечно, доверенность мне он сделал не генеральную, а просто доверенность на право управления автомобилем. А с другой стороны, зачем мне генералка? Даже если бы я была по натуре аферисткой, продать эту машину всё равно бы не смогла. Ну разве что за пять копеек… Хотя – какие там пять копеек? Размечталась… За пять копеек её Игнат купил. Продать теперь можно будет разве что за три…

Но шампанское мы всё-таки выпили. И заели его макаронами под соусом «болоньез».

Шампанское – вино очень коварное. Оно здорово ударило своими пузыриками Игнату в голову, и он вдруг разговорился. Стал рассказывать мне о жизни своей «поломатой», как он сам выразился. Я спросила, почему он променял столичное житьё-бытьё на наше захолустье, и он рассказал странную историю.

Оказывается, в столице он имел хорошо налаженный бизнес, который приносил неплохой доход. Но в один прекрасный момент фортуна отвернулась от него, и всё стало рушиться. Пошли проверки за проверками, «наезды» за «наездами», сплошное вымогательство. Как выразился сам Игнат, «кислород» ему перекрыли по всем направлениям сразу. И бизнес-то у него был вовсе не криминальный. Вполне легальный бизнес. Держал сеть винных бутиков. Вино, кстати, там было всегда только отменного качества, никакого фальсификата.

– Ну, я слышала, на алкоголе ведь большие деньги делаются! Ты, наверное, кому-то дорогу перешёл? Может, покупателей чьих-то переманил?

– Ничего-то ты не знаешь, глупенькая девочка… Это минеральной воды наши люди выпивают не слишком много. А того, что с градусами… Для алкогольщиков рынок наш, можно сказать, неисчерпаем. Или нет, незаполняем… Словом, – махнул он рукой, – эта продукция всегда найдёт сбыт. Ну, страна у нас такая, что поделаешь…

– Да, я никогда не занималась бизнесом, но живу-то среди людей! – не сдавалась я. – И знаю, что среди продавцов – любых – идёт жестокая борьба за покупателя.

– Откуда знаешь?

– Так в газетах написано! – горячилась я. – Любую почитай! А ты, наверное, чьих-то покупателей «увёл». Или, наоборот, кто-то вознамерился «увести» твоих покупателей!

– Ну, знаешь, в твоих доводах был бы смысл, если бы речь шла о каком-нибудь земельном участке или, скажем, старинном замке, существующем в единственном экземпляре. Тогда – да, тогда – борьба жесточайшая, причём не на жизнь, а на смерть. Но я же тебе о чём толкую? О том, что возможности нашего человека по потреблению горячительных напитков практически неисчерпаемы. К тому же острая конкурентная борьба идёт между владельцами винных «точек» на базарах и вокзалах, где торгуют «палёной» водкой. В моих же магазинах вина продавались элитные. Ты понимаешь, что это такое?

– Для элиты, что ли?

– Ну, можно сказать и так, – устало махнул он рукой. – Понимаешь, если бутылка вина стоит столько, сколько ты зарабатываешь за месяц, то понятно, что за право купить эту бутылку не будут драться рядовые алкоголики и бомжи. И это, представь, самое средненькое винцо в моём магазине! А вообще-то в продаже у меня были вина, стоимость которых доходила до нескольких тысяч долларов за бутылку, представляешь?

Я только молча покачала головой.

– И ещё у нас была такая «фишка»: мы не просто продавали вино, мы принимали заказы. У нас по каталогам можно было заказать любое вино любого урожая из любой части света. Даже если этого не было в каталогах, мои специалисты всегда знали, где можно найти искомое. Ну о какой такой особой конкуренции здесь может идти речь? Да в моих магазинах и толпы-то никогда не было! Так, зайдут прилично одетые люди, ознакомятся с ассортиментом, с каталогами, поговорят с менеджером, оставят заказ, предоплату и свои координаты. А мы найдём для них то, что надо, закажем, выкупим или даже сами съездим, если что… А потом звоним: Иван Иванович, извольте получить! Или желаете, чтобы мы сами вам на дом бутылочку доставили? Так ведь с превеликим нашим удовольствием! – дурашливо кривлялся Игнат.

– Что, из-за одной-единственной бутылочки столько кутерьмы? – не верила я.

– А что такого? Если эта бутылочка по стоимости – дороже квартиры в спальном районе, так можно и подсуетиться…

– Это конечно, – пришлось мне согласиться. – А что случилось потом?

– Потом пошла полоса невезения. Сначала налоговики придираться стали. Но там у меня всё чисто было, придраться особо не к чему. Хотя налоги – это такое дело, что даже при полном ажуре нанервничаешься так, что не дай бог… Потом санэпидемстанция придираться начала. С пробирочками ходили, смывы какие-то брали, сотрудников гоняли чуть не каждый день посевы сдавать… Народ у меня потихоньку увольняться начал, устав от этих изощрённых издевательств. А работники мои – это же специалисты экстра-класса! Растерять их легко, а вот набрать новых… Годами ведь растил! Учил, холил, лелеял…

– Ну, можно было набрать новых людей, их тоже постепенно выучить, – предположила я.

– Да что ты понимаешь! – оскорбился корифей винного бизнеса. – «Но-овых», – передразнил он меня. – У меня же не лоток на улице был, а сеть винных бутиков с весьма эксклюзивным товаром! Когда мой бизнес процветал, знаешь, сколько желающих было устроиться ко мне на работу? Толпами осаждали! Но кастинг проходили очень немногие, потому что отбирал я только самых лучших специалистов. Да-а, было время, когда все бежали ко мне… А потом настало время, когда все побежали от меня! Конечно, с таким запасом знаний, квалификацией и опытом работы они мигом трудоустраивались, причём в очень денежные места. А главное – на новой работе никто не заставлял их еженедельно сдавать посевы из носоглотки и прочих мест…

Игнат горестно промолчал, отхлебнул шампанского, потом вдруг стукнул кулаком по столу и взорвался:

– Нет, ну при чём здесь санстанция, ты мне объясни! Я же не колбасой торговал, не молоком разливным! Да пусть бы хоть все мои работники разом заболели гепатитом, дизентерией и сифилисом! На качестве вина, закупоренного корковой пробкой и заключённого в бутылку, обросшую с годами благородной пылью, это бы никак не сказалось. А одна дура из санстанции вообще заявила, что бутылки очень пыльные, их все надо немедленно помыть. Помыть!.. Смыть следы времени, всколыхнуть осадок, побеспокоить вино! Немыслимо… Я идиотке этой стал рассказывать, что во Франции в таких же бутиках, как у меня, очень пыльные бутылки красуются в пуленепробиваемых витринах на шёлке и атласе, что чем больше на них пыли, тем ценнее вино… Бесполезно. Пыль, говорит, смыть, завтра лично приду, проверю. Представляешь?

Я пожала плечами:

– Честно сказать, я сама пыль не очень жалую, но если ты говоришь, что она особо ценная, тогда, конечно, другое дело…

Игнат продолжал горевать: