Не принимай даров от Зевса!
Прометей
Ветер! Злой, колючий! Подхватил тучи песка и бросил на голые деревья саксаула. Они стонут, но то – отголоски жизни. В осеннюю пору она сосредоточена глубоко под землей. Там шепчутся корни, прорастая все глубже и глубже. Оставив саксаул, ветер завыл, закуролесил – осерчал не на шутку! Как к вожаку стаи, помчались на его зов все ветра и ветерки пустыни; собрались в круг, подняли песчаный смерч и унесли бархан, веками перекатывающийся с места на место.
Огненный закат опалил обнажившееся горлышко крупного сосуда. Песчинки шурша скатывались с его глиняной крышки, с крутого накренившегося бока, испещренного вязью красно-черного орнамента. Удивленный саксаул стряхнул налипший песок на невиданное сокровище, и ночь накрыла пустыню серо-черным хитоном…
Димка бодро шагал по утрамбованной тропе, петляющей между редкими деревьями акаций и саксаула. Весенний день ласкал легким ветерком и добрым светом. Обогнув невысокий бархан, Димка остановился. Прямо перед ним в ажурной тени саксаула сидел человек. Весь в белом, он безучастно смотрел вдаль. Лица человека Димка не видел, но по вздрогнувшим плечам понял, что тот его почувствовал.
– Здравствуйте, ота1…
Димка обошел его и, встав поодаль, вытянул голову на длинной юношеской шее, выражая почтение, и, в то же время, пытаясь рассмотреть лицо. Ожидая увидеть почтенного старца, Димка немало удивился. Лицо мужчины было гладким. Аккуратная бородка по овалу, черные брови крыльями, горбатый нос и совсем не азиатские глаза – темные, большие, с веками-створками.
– Здравствуй, путник!
В голосе мужчины Димке послышалась сдерживаемая радость. Почему-то от этого мурашки поползли по спине, и захотелось побыстрее уйти. Но человек в белом, словно поняв его, выпростал руку из длинного рукава и театрально возложил ее на горлышко кувшина, торчащее из песка. Это не могло не привлечь внимание.
Димка сглотнул.
– Что это у вас?..
Праздное любопытство – дар далеких предков, доставшийся людям от богов через первую женщину, созданную из земли и воды, – вновь стало началом истории без конца.
По лицу человека в белом пробежала ухмылка. Он соблазнительно огладил керамическую поверхность, испещренную красно-черными рисунками, и лукаво пригласил:
– Посмотри сам.
Забыв обо всем на свете, Димка подошел. Странным образом кувшин манил к себе. Широкое горлышко его было плотно закрыто глиняной крышкой. Изгиб горла переходил в выпуклые бока, большая часть которых оказалась под песком. Судя по тому, что Димка видел на поверхности, кувшин был огромный. «Пифос! – всплыло в памяти греческое слово. Так и есть! Вот видна часть ручек, приделанных мастером с четырех сторон. Раскопать…» Димка встал на колени и принялся за работу.
Удивительно, но долго работать не пришлось. Вскоре пифос, высотой с человека, предстал взгляду азартного путника, приехавшего в пустыню отдохнуть пару дней от городской суеты. Но он уже забыл об этом. Теперь его занимала неожиданная находка! Что это? Откуда в азиатской пустыне древнегреческий сосуд? Ответы роились в голове отрывками знаний: македонцы могли оставить, они же были здесь… или не здесь… Какая разница! Были и принесли!
– Ота… – Димка хотел расспросить человека в белом, но его и след простыл. Только свист орла, разорвавший песнь жаворонка, раздался в ответ.
Димка сел на пятки. Но страх быстро улетучился. Любопытство мягкой лапкой повернуло голову обратно к пифосу. Что с ним делать? Как унести? Не оставлять же такое сокровище в пустыне?! Димка поставил пифос на днище. Не отпуская ручки, замер на месте, пытаясь представить, что там внутри.
Среди ясного дня налетел ветер. Небо почернело. Слоистые облака сорвались с него и затеяли бешеную пляску. Прижимаясь к горячему боку пифоса, Димка закрыл глаза, спасая их от поднявшегося песка. Но и сквозь веки он видел такое, от чего сердце замирало, срывалось в сумасшедший бег, останавливалось и снова ударяло по груди, словно стремясь выпрыгнуть из нее и спрятаться где-то понадежней.
…Звон мечей. Искаженные болью лица. Растерзанные женщины. Окровавленные младенцы. Треск автоматов. Вой сирен. Лязг гусениц. Глухой удар и гигантский гриб над миром. Разверзнутая земля. Столбы пламени из всех расщелин. Огненные реки, стекающие с гор. Горящие леса. Моря, поглощающие города.
Предательство, ложь, скорбь, страх, гнев, злоба, обман, насилие, осквернение…
Крик отчаяния разорвал черные небеса. Димка сел, не в силах стоять. Его бил озноб, пот лился в три ручья, мысли путались. Ящик Пандоры! В нем, в этом пифосе – все несчастья и беды! В нем? Но… ведь «всеми одаренная» дева открыла тот ящик?.. Тот? Ящик?..
Димка лихорадочно вспоминал все, что когда-то учил в школе. Да, она открыла его! И не ящик вовсе, а этот пифос! И что дальше? А дальше… Димка вспомнил! Она его только приоткрыла! И потом захлопнула крышку. Но этого хватило, чтобы дары Зевса выплеснулись на землю и принялись за свое пагубное дело. Дары! Коварен Зевс! Отомстил ненавистному Прометею за помощь людям, послав им все несчастья мира!
Димка шмыгнул носом, вытер щеку, по которой серыми ручейками расползлись слезы. Пифос стоял перед ним загадкой, страшной тайной. Осталось ли в нем что-то? Зачем он здесь? Что это – искушение, чтобы вновь добавить порцию страха в жизнь людей, или помощь? Предстоит ли ему продолжить дело Пандоры или… или ее дочери – Пирры? Пирра – надежда! Она была праведной, ее с мужем Девкалионом спас Прометей от потопа. Пирра и Девкалион возродили людской род после него. Пифос надо открыть вновь! Ведь по легенде на его дне осталась надежда. Надежда! Да, она нужна людям! Да!
Димка попробовал подцепить крышку, но она не поддалась. Неудобно открывать такой высокий сосуд. Надо его положить. Он осторожно наклонил пифос, уложил на бок. Керамический кувшин показался слишком легким для такого размера. Димка удивился, но значения не придал. Сейчас одна мысль занимала его: дать людям надежду! Он потрогал крышку по всему краю. Попробовал расковырять ногтями. Ничего! Сидит намертво! Димка тоже сел рядом. Что делать? Шальная мысль обожгла сердце: разбить! В нем больше ничего нет, кроме надежды! Разбить и дело с концом!
Он пнул красноватый бок. Пифос чуть качнулся. Так, будто в нем, на самом дне, была вода. Димка удивился. Не тому, что кувшин не разбивается, а тому странному бултыханию. Надежда в виде воды? Если разбить, то она уйдет в песок. А что с ней в принципе делать? Выпить? Отнести куда-то к людям?.. И что? Распылить, облить, помазать? Бред! В сердцах Димка испинал пифос, но так и не добился ничего.
День заканчивался. Солнечные лучи скользили по пустыне, окропляя пески и саксаул плюхами янтарного желе.
– Ди-и-ма-а-а! – знакомый голос раздался невдалеке.
Надя! Боже, как он забыл о ней! Она же осталась в лагере!
– На-а-дя-я-я! Я зде-е-есь!
Девушка прибежала на зов.
– Что с тобой, Димка?
Растерянный вид друга, заплаканное лицо удивили Надю. Но тут же ее внимание привлек огромный кувшин.
– Что это такое? – она подошла к пифосу, обошла его, рассматривая узоры на боках, на горлышке. – Ты нашел? – заглянула в горлышко. – А что там?
Димка не успел ответить, как Надежда щелкнула пальчиком по крышке, и та упала… Белая струйка пара хвостиком выползла из горлышка. Нежданный порыв ветра подхватил ее и унес, рассеивая по пустыне.
Надя… Надежда…
– Надя, – в сердце Димки появилась надежда, – я…я…
Надежда лукаво улыбнулась.
Беженцы сели в лодки – доплывем… Мать оставила младенца – кто-нибудь подберет… Старуха ступила на проезжую часть – успею… Надейтесь люди, и все будет хорошо! Надейтесь, люди! Надежда – ваша опора! Надежда – ваше спасение! Надежда – дар богов вместе со всем остальным, что стало частью мира благодаря Пандоре… Надежда! Легкая, беззаботная надежда… Последний из даров Зевса!
– Это уникальное изображение бога Шивы2! – остановившись у входа в пещерный храм, гид показал на старинный барельеф высотой с человека. – Везде у Космического Танцора четыре руки, а здесь – восемнадцать!
Я хмыкнула.
– Я видела и с восемью. Странный у вас бог какой-то… Сколько же у него рук на самом деле?
«Две…» – тихий шепот раздался в моей голове.
Я пригнулась от неожиданности, что не ускользнуло от гида, который принял мое движение за попытку повторить одну из поз Шивы.
– Шива – особенный бог в индуистском пантеоне богов. Его называют Разрушителем, Космическим Танцором, Повелителем Времени. Смотрите!
Гид легко забрался на приступок и встал сбоку от барельефа, копируя движение, в котором застыл Космический Танцор: присел на правой ноге, левую поставил на носок, правую руку он поднял, так же как Шива, сжав в кулаке воображаемый барабанчик в форме песочных часов, а левую завел вперед, расслабив и опустив кисть.
– Похоже, – я щелкнула фотоаппаратом.
Гид тут же изобразил другую позу, изменив положение рук. Теперь одна из них, обращенная ладонью ко мне, словно останавливала от неверного шага, а вторая поднялась, как та, которой Шива сжимал трезубец.
– Видите! Каждая пара рук создает свое движение, содержащее глубокий смысл. В индийском искусстве нет случайных элементов – каждый изображенный предмет что-то значит. Крест, лепесток цветка или…
«Или взгляд…» – шепнул невидимый слушатель лично мне.
Я подошла ближе к барельефу, стараясь не подавать виду, что испугана странным звучанием чужой мысли в моей голове. Выражение лица Шивы, искусно вырезанное древним мастером в красно-коричневом камне, никак не отражало игривости его танцевальных поз. Казалось, что Бог Времени смотрит мне прямо в глаза и даже глубже. Я отвела взгляд.
Гид уже спустился и встал рядом со мной.
– Скульптор изобразил на этом барельефе восемьдесят одну позу Шивы, – молодой индиец не скрывал своего восхищения. – Не хотите тоже попробовать? – предложил он. – А я вас сфотографирую.
Я пожала плечами. Почему бы нет?.. Приглядевшись к скульптуре, я запомнила несколько поз, и тоже с легкостью забравшись на узкий карниз перед барельефом, встала рядом.
Присев, как Шива, я расправила руки и вдруг почувствовала особенную легкость в теле. Казалось, ветер подхватил меня под руки, и я воспарила над землей. В груди замер восторг, но мысли мои оставались серьезными, и лицо застыло в напряженной маске. Но мои руки!.. Я танцевала, с непостижимой скоростью меняя положение рук, и каждый раз при этом перед моим взором на какое-то краткое мгновение возникала мимолетная картина окружающего мира. Я видела прошлое человечества, его настоящее и будущее. Я видела разных людей, животных, растения, горы и океаны. И я слышала шепот – тот тихий и твердый голос, рассказывающий мне о времени, о его изменчивости и быстротечности.
Когда я закончила танец, то осознала, что стою рядом с разрушенной временем скульптурой, раскинув руки, а пальцы мои сложены в мудры. Гид смотрит на меня, застыв, как изваяние. Я шевельнулась. Индиец, словно, стряхнув с головы невидимое покрывало, встрепенулся и продолжил экскурсию.
Вечером, сбросив все фото дня на ноутбук, я с удовольствием рассматривала свои фотографии. Вот небольшой, но весь украшенный фигурками богов и нимф, старинный индуистский храм. Вот яркие кусты цветущих олеандров вокруг священного озера. Вот семейка мартышек, с интересом поглядывающая в камеру. Вот мой гид, изображающий Шиву. Вот я… Не может быть! Я прильнула к экрану монитора. На фоне красно-коричневой стены храма Шивы я парю в воздухе, раскинув руки. Левая верхняя застыла перед грудью, кисть руки опущена вниз. Остальные – раз, два… десять… семнадцать… двадцать пять! – поднимаются одна за другой в едва заметном движении. Лицо мое серьезно как никогда, а взгляд – взгляд такой, что замирает сердце!
И снова шепот: «Танцуй, Шива, танцуй! Время в движении! Твой танец вечен, как сама жизнь!»
Я выключила компьютер и пошла к морю.
…Тихий рокот волн, шипение песка, лунная дорожка на воде… Я встала на носочки; слегка присев, подняла левую ногу и… взмахнула руками!
1. Выбор
Несмотря на раннее утро, город на холме встретил путешественника шумом и невероятным оживлением. Меж белоснежных домов по узким улочкам ходили глашатаи в коротких разноцветных плащах и сообщали всем, что Мудрые вышли из пещер. Люди спешно бросали свои дела и целыми семьями бежали на площадь. Странник, перекинув котомку через плечо, направился туда же. Устроившись под навесом харчевни, которая уютно расположилась на краю площади, он заказал себе обильный завтрак и, ожидая его, с интересом наблюдал за жизнью города.
На площади стало многолюдно. Юркие мальчишки заняли все столбы, и с высоты докладывали стоящим внизу о том, что происходит в округе.
– Идут, идут! – одновременно закричали они, и толпа начала расступаться.
Прямо мимо харчевни в живом людском коридоре, не спеша, прошли пять человек. Их лица были закрыты капюшонами серо-белых балахонов, и странник не успел разглядеть никого, но смутная догадка родилась в его голове.
– Это женщины? – спросил он хозяина харчевни.
Невысокий толстенький мужичок с прищуренными глазами и постоянной улыбкой на лице – оттого, видать, что он старался услужить всем и каждому – ответил, расставляя на столе снедь:
– Да! Это мудрые женщины! Они живут в меловых пещерах с другой стороны холма и выходят к нам крайне редко – только в особых случаях.
Странник с пониманием кивнул, принимаясь за похлебку. Отломив кусок еще горячего свежего хлеба, он снова спросил:
– А что сегодня произошло в вашем городе, почему уважаемые дамы покинули свое убежище?
Хозяин харчевни поднял изумленные глаза и с удивлением воскликнул:
– Как?! Вы не знаете, что умер наш король, и теперь пришло время выбрать нового?! – но тут же спохватился. – Ах, да! Вы же только что приплыли и, конечно, ничего не знаете! Я сейчас все расскажу.
Словоохотливый собеседник наклонился ближе и, торопясь, начал рассказ:
– Сегодня ровно месяц, как умер наш король – старый Грэг оставил этот свет и нас, до конца выполнив свой долг. Он был замечательным королем! С ним наш город достиг процветания, да вы и сами видите, – мужичок провел рукой по воздуху, приглашая путешественника восхититься красотой города. – Месяц мы горевали, но сегодня траур окончен и пришло время выбрать нового короля. Для этого и вышли Мудрые. Они, знаете ли, особенные, эти женщины. И благодаря им, мы всегда выбираем в короли достойного. Так продолжается много-много лет.
В это время голоса на площади смолкли. В возникшей тишине прозвучал звонкий голос глашатая:
– Жители города Весны! Сегодня наступил тот день, когда Мудрые проведут испытание среди тех, кто считает себя достойным стать нашим королем. Немногие из вас помнят, как стал королем почивший в благодати наш умный и справедливый Грэг, – толпа одобрительно загудела, глашатай выдержал паузу и продолжил, – поэтому сейчас Мудрые скажут вам о том, как мы будем выбирать правителя нашего города.
Странник к тому моменту справился с завтраком и, расплатившись с хозяином, спустился к толпе. Он пробрался ближе к центру площади, где на высоком помосте в ряд сидели отшельницы. Теперь их лица были хорошо видны. Женщины не выглядели старыми – к своему удивлению странник не заметил ни одной морщинки на белых, как облака, лицах. Но глаза! Глаза Мудрых словно светились, пронзительные взгляды вызывали невольный трепет.
Первая среди сидящих встала. Ее глубокий и сильный голос прозвучал в полной тишине, отражаясь эхом от стен мраморного дворца, будто парящего невдалеке, как призрачный замок – так легки и совершенны были его формы.
– Жители города! Назовите достойных – тех среди вас, кого вы станете почитать как своего короля и кто, по-вашему, сможет пройти Лабиринт.
– Что за лабиринт, какой лабиринт? – послышались голоса в толпе.
Мудрая жестом остановила ропот и сказала:
– Лабиринт – это испытание. Его пройдет лишь один. Природа откроет претендентам свои тайные тропы, но только тогда, когда соберутся вместе четыре стихии – земля, огонь, воздух, и вода. Назовите имена четырех, кто явит собой эти стихии.
Гул голосов снова поднялся над площадью. Странник с интересом наблюдал за людьми, шумно обсуждающими меж собой, кого назвать. Тем временем солнце поднялось из-за домов и осветило всех, кто стоял слева от возвышения, на котором сидели Мудрые. Сразу же поднялась вторая из них. Глашатай ударил в гонг.
– Земля! – воскликнула женщина и из ее вытянутой руки тонкой струйкой посыпалась земля.
Из толпы раздался голос:
– Мариус, фермер!
Люди, стоявшие вокруг постамента стали двигаться, освобождая путь фермеру; странника вместе со всеми оттеснили к краю площади. Перед Мудрыми появился почтенный мужчина, одетый в коричневый камзол и просторный берет. Широкие добротные брюки были заправлены в сапоги с высокими голенищами. Размашистым шагом фермер прошел к Мудрым и, поклонившись уважаемым дамам, повернулся к толпе.
– Есть ли среди вас тот, кто может отвергнуть претендента Мариуса? – спросила Мудрая.
В ответ послышались крики:
– Нет! Достоин! Хороший человек!
Глашатай снова ударил в гонг, утверждая выбор народа. Со вторым ударом встала третья из Мудрых.
– Огонь! – провозгласила она и раскрыла ладонь вытянутой руки.
О проекте
О подписке