Глава 3

Дальнейшая ночь слилась в воспоминаниях Муссы в сплошной поток картин, запахов и звуков. Ощущение гладкой, как камень, и при этом мягкой, как бархат, кожи Элоди под его пальцами и ртом. Ее ни на кого не похожий запах, заполнявший не только его легкие, но и казалось, все окружающее пространство на километры вокруг. Звуки ее низких протяжных стонов и криков, когда он раз за разом подводил ее к грани, за которой она была неистовой и яростной. Влажные, такие порочные касания раскаленных, мокрых от пота и изнемогающих от неутолимой чувственной жажды тел. Скольжение ее рта и рук по его телу без стыда и ограничений, разжигавшие в нем новое желание даже в те моменты, когда он казался себе выжатым досуха.

Мусса сидел на кухне над чашкой остывшего кофе и поймал себя на том, что его тело опять сведено тяжелым, мучительным желанием, как после очень долгого воздержания, и его оглушительное дыхание звучит в собственных ушах в тишине квартиры, заглушая гул крови, пульсирующей в голове и… не только в голове.

– Это что за хрень такая-то? – спросил Мусса у собственных дрожащих рук, в которые уперся взглядом. – С этим надо что-то делать.

Он пошел по квартире в поисках своего телефона. Набрав Марата, долго слушал мелодию. Только с третьего раза брат, наконец, ответил. На том конце что-то упало, кто-то хрипло и красочно выругался и застонал, и только потом послышался скрипучий голос Марата.

– Мусса, какого черта? Ты на часы смотришь вообще? – Да, братец звучал с утра ничуть не мелодичней, чем он сам.

– На какие часы? На те самые, которые ты мне подарил, и они теперь оглушают меня своим гребаным тиканьем? – усмехнулся Мусса.

– Ты мне из-за часов сейчас звонишь? – вопрос брата звучал так, что, будь Мусса чуть более робким парнем, ему бы точно захотелось застрелиться от скрытой угрозы, прозвучавшей в голосе Марата.

– Да ложил я на твои долбаные часы! Скажи лучше, у тебя вчера с этой Софией срослось?

– М-м-м-м. Черт! – В трубке какое-то движение и шуршание, затем хриплый голос брата позвал: – София? Детка, ты где?

Мусса ждал, но уже четко понимал, что его брата ждет, скорее всего, тот же утренний сюрприз, что и его. Наконец в трубке послышался опять голос Марата, и звучал он растерянно и даже немного расстроенно.

– Мусса, она от меня свалила. Прокувыркалась со мной почти до утра, выжала меня как лимон и ушла! Даже гребаной записки не оставила!

Мусса чувствовал, как его тело начинает трясти от смеха.

– Да, братец, в этот раз нас с тобой поимели!

– Да пошел ты, Мусса! – рявкнул Марат. – Я вообще-то хотел с Софией встречаться! Она, мать ее, просто какой-то дикий огонь в постели! У меня мозг выкипел просто!

– Ну вот, теперь ищи ее, чтобы еще разок в постель затащить! – продолжал смеяться Мусса, понимая, что они с братом, похоже, в одинаковом положении. – Девочки поиграли с нами немножко и выбросили за ненадобностью.

– И что теперь? – мрачно спросил Марат. – Я хочу видеть ее снова.

– Аналогично. Но что мы можем? Они, видимо, так все с самого начала и задумывали. Просто искали развлечения на один вечер.

– Хреново, – вздохнул Марат.

– Это точно. Может, вы говорили о чем-то? Что-нибудь, что подскажет, где их можно искать.

– Да, собственно, мы мало говорили, – пробурчал Марат. – Как-то все не до этого было. Вы когда с Элоди ушли, подружке их кто-то позвонил и она свалила быстро. Мы потанцевали немного, пока крышу совсем не сорвало, а потом поднялись в кабинет и больше не спускались.

– Так ты еще в клубе? – спросил Мусса, представляя, в каком состоянии сейчас его любимый огромный диван в кабинете.

– Ну да. Ты меня своим звонком разбудил.

Мусса и сам раньше частенько ночевал в своем кабинете.

– София говорила, что вчера у Элоди был день рождения, – вспомнил Мусса.

– Да, точно. Мне она тоже сказала это. Что они уговорили ее выйти в люди впервые за долгое время. И еще, как я понял, Элоди живет где-то за городом.

– Вот ведь хрень! Совсем замечательно! И в самом-то городе найти кого-то – целое дело, а если она в городе раз в сто лет появляется, то шансы и вовсе равны нулю!

– Похоже на то, – вздохнул Марат. – Как же это хреново! Я, кажется, влюбился!

– Ты? – рассмеялся Мусса. – Ну, думаю, у тебя через пару дней все пройдет.

А сам задал себе вопрос, когда это пройдет у него? Как скоро он перестанет чувствовать запах и вкус Элоди и слышать ее протяжные стоны?Марат вздохнул и промолчал, но Мусса понял, что, видимо, и брата всерьез зацепило.

– А может они замужние дамочки, которые вырвались на одну ночь на свободу и решили зажечь с горячими парнями? – Голос брата прозвучал как-то тоскливо. – А мы, дебилы, просто им под руку попались? Они о нас и не вспомнят больше. Так, просто приложение к члену какое-то имелось?

– Что я слышу? Неужто ты и правда влип, братец? – усмехнулся Мусса.

– А ты типа нет, потому и звонишь мне сейчас с утра пораньше с такими вопросами?

– Черт, это все Любка-Пончик накаркала! Уволю на хрен толстуху рыжую!

***

– Мусса, сынок, когда у тебя открытие? – спросил отец, сидя напротив в зале ресторана.

– Через десять дней.

– Ты каким-то измотанным выглядишь. Тебе бы отдохнуть, к морю смотаться.

– Пап, мне некогда! Ты же знаешь, сколько всякой бюрократической волокиты. А взятки я не перевариваю давать этим клопам раздувшимся. Бесят они меня! Вот и мотают нервы!

– Слушай, но на пару выходных-то ты можешь к нам с Людмилой приехать в деревню. Ты ж так еще ни разу и не был. И Марата прихватил бы.

Мусса скривился. Он был целиком и полностью городским жителем, и деревенская романтика с тонким ароматом коровьего навоза его никогда не привлекала. Но отец был прав, с того момента, как они с Людмилой перебрались в большой деревенский дом, ни Мусса, ни Марат не были у них еще ни разу. И не то чтобы далеко: 100 километров при нынешних скоростях – фигня. Просто вечно заняты, да и желания особого нет – тащиться по гравийке в какую-то глушь.

– Не знаю. Попробую выбраться. Ты лучше скажи, когда вы с Людмилой распишитесь, как порядочные люди?

– Да я сколько раз уже предлагал! – махнул рукой отец и вздохнул. – Просил даже. А она говорит, что не нужно это. Она, мол, меня и без печати любит. Дети у меня взрослые, у нее тоже дочка давно выросла, так что, говорит, глупо это.

– Значит, ты недостаточно убедителен, отец!

– Да ты, смотрю, эксперт! Что-то у тебя тоже с этим не густо! Еще ни одну девушку не приводил, чтобы познакомиться. Да и брат твой такой же!

– Мы еще молодые! – засмеялся Мусса.

– В твоем возрасте вы у меня уже оба в школу ходили, между прочим! Молодые!

– Сейчас жизнь другая!

– Да не морочь мне голову! Сейчас средства предохранения от нежелательной беременности лучше, а жизнь все та же. Вот исхитрилась бы какая-нибудь девушка залететь от тебя, женился бы, никуда не делся!

– Вот поэтому я всегда предельно осторожен, пап! – И Мусса неожиданно почувствовал боль в зубах от нахлынувшего воспоминания о том, как совершенно забыл о предохранении в ту ночь с Элоди, желая обладать этой женщиной так полно, как это только возможно.

– Ладно, дело ваше, Мусса. Сам будешь потом жалеть, что не сможешь с сыном даже в футбол погонять, потому что будешь уже весь старый и скрипучий!

– А у меня только девочки будут! – усмехнулся Мусса. – Не болею фигней типа «надо продолжать фамилию» и все такое.

– Я тоже этим никогда не болел и очень жалею, что у меня нет дочери. Только и дочери в наши времена нужен отец, что будет в силах вправить мозг обнаглевшим юнцам, которые руки распускают!

– Думаешь, к тому времени, как я заведу детей, я не смогу накостылять по шее тем ушлепкам, что будут около моей дочери увиваться? Да я при смерти буду, но своего ребенка в обиду не дам! – раздухарился Мусса.

– Да успокойся, сын! У тебя никакой дочери еще и в проекте нет, а ты уже планируешь, как будешь ее поклонников с кулаками встречать. Или, может, я чего-то не знаю, и в скором времени меня ждет приятный сюрприз? – хитро сощурил глаза отец.

– Ничего тебя не ждет, – ответил Мусса и вздохнул, подумав, что и сам не отказался бы от одного милого сюрприза в виде засевшей в его голове женщины со сладкой темной кожей и таким восхитительно чувственным ртом.

– Эй, Мусса! Ты меня слышишь? – Отец, видимо, уже некоторое время пытался привлечь его внимание. – Я говорю, когда нам с Людмилой тебя в гости-то ждать все-таки?

– Ну, давай я в эти выходные заскочу. – Раз отец так хочет, то почему бы и нет, хоть развеется.

– Ну и здорово! Погода сейчас сказка! Сможешь и в озере недалеко от дома искупаться, и позагорать. А то совсем бледный со своей ночной жизнью стал. Девушку какую-нибудь прихватишь?

– Не-а.

Девицы, с которыми он спал, вряд ли оценят скромное очарование деревенской жизни. А видеть перед собой сморщенное от недовольства даже очень хорошенькое личико ему не хотелось, как и слушать недовольное фырканье девиц с километровым маникюром, что им грязь под ногти попала.

Опять непрошено всплыло воспоминание о руках Элоди на его теле. У нее были коротко обрезанные ногти, и даже когда она впивалась в его спину и задницу, пытаясь удержаться в шквалах собственных оргазмов, то почти не оставляла царапин. А ему на следующий день, глядя в зеркало, даже хотелось иметь хоть такое подтверждение, что эта безумная ночь была на самом деле, а не просто привиделась ему. Ее прикосновения вообще были не похожи на те, что ему приходилось ощущать на своем теле раньше. Ее руки были сильными и ладони твердыми, и совсем не такими изнеженными, как ухоженные ручки его обычных партнерш. Она во всем была какой-то другой.

Мусса попрощался с отцом, и они разъехались по своим делам.

– Я в субботу утром еду к отцу с Людмилой в деревню. Поедешь со мной? – спросил он у Марата, когда встретился с ним в кабинете в «Логове».

– А на кого я клуб брошу? Вдруг головняки какие-то?

– Марат, но ты же уже хорошо натаскал Андрюху. Доверь ему клуб на пару ночей.

– А вдруг он не справится? Ты же сам потом с меня спросишь!

– Да что может случиться такого, что нельзя будет решить по приезду? Будем на связи оба. Поехали, отцу будет приятно. Мы уже тысячу лет не собирались даже за одним столом!

– Вот поженились бы они с Людмилой, мы бы и собрались на свадьбе!

– Он говорит, что она не хочет. Поехали, может, мы ее убедить сможем.

– Скажи лучше, что ты не хочешь тащиться без компании в эту глушь.

– Ну и это тоже.

– Тогда едем на моем джипе, я тебе не твои телки, чтобы к твоей широкой спине всю дорогу прижиматься!

– Да не дай Бог! Я тоже как-то больше люблю, когда к моей спине женская мягкая грудь прижимается, а не чужой член в зад упирается.

– Боишься, что понравится? – ехидно оскалился Марат.

– Младший, я тебя давно не бил, по-моему.

– Ага, лет десять, как не больше! Только теперь это еще вопрос – кто кого. Хотя могу тебе поддаться чисто из уважения к твоему преклонному возрасту.

– Дебил, у нас всего два года разницы!

– Два года до тридцатника – это, знаешь ли, целая жизнь!

– Ладно, давай в субботу пораньше выедем, так что до утра не кувыркайся, – усмехнулся Мусса.

Марат неожиданно помрачнел и что-то недовольно пробормотал себе под нос.

– Что? – не расслышал Мусса.

– Говорю, что я вообще уже две недели ни с кем не кувыркался, как ты говоришь. Чувствую себя как гребаный евнух, – раздраженно ответил брат.

Мусса усмехнулся, но решил промолчать, что чувствует себя аналогично.

– Может, они ведьмы какие-то и всю мужскую силу из нас высосали? – скривился Марат.

– Нет, ты точно дебил! – отмахнулся Мусса и пошел к выходу.

***

– А ничего так домик, – сказал Марат, выбираясь из машины перед большим деревянным коттеджем, построенном из желто-золотых сосновых бревен.

Большой двор был выложен золотисто-коричневой плиткой, а на клумбах пышно цвели гладиолусы всех возможных цветов и оттенков. Широкая лестница вела на просторную тенистую веранду.

– Алик, мальчики приехали уже! – послышался женский голос из одного из окон на первом этаже, и в дверях появился их отец.

– Ну, неужели в самом деле! – развел он руки, желая обнять появившихся, наконец, сыновей.

Из-за его спины выглянула невысокая миловидная женщина средних лет.

– Мальчики, давайте в дом! – разулыбалась она. – Обед будет с минуты на минуту.

– Люда, ты просто расцвела здесь на свежем воздухе! – воскликнул Марат.

– Это просто от того, что ваш отец теперь все время со мной и окружает меня любовью, а большего нормальной женщине и не надо, чтобы цвести, как роза.

– Да не скажи! – усмехнулся Мусса. – Что-то тем женщинам, которых я знаю, кроме большой и грязной любви требуется еще целый список весьма дорогостоящих вещей и масса наличности, чтобы почувствовать себя хоть немного счастливыми.

– Это точно! – поддакнул Марат.

– Это просто вы все время не тех девушек выбирает и не в том месте, – ответил отец, обнимая Людмилу за плечи.

– Ну, знаешь ли, что есть, то и берем, – усмехнулся Мусса. – Это просто Люда какой-то эксклюзивный вид женщины. Вымирающий, наверное.

– Да хватит вам глупости болтать, заходите уже.

Первый за последний год семейный обед напомнил Муссе о том, что совсем недавно они собирались так почти каждый день.

– Как мама? Кто-нибудь из вас говорил с ней недавно? – спросил отец уже за чаем.

– Да, она звонила мне вчера, – ответил Марат.

– И мне. У них с Максимом все нормально, – добавил Мусса.

– В Россию, вас навестить не собирается?

– Нет. Она говорит, что приедет только внуков нянчить, – усмехнулся Марат.

– О, ну тогда у нее есть все шансы забыть русский язык, пока она хоть от одного из вас внуков дождется! – безнадежно махнул на сыновей рукой отец. – Вот ты, Марат, когда уже остепенишься?

– А что я-то? – обиженно отозвался парень. – Вот Мусса старший, пусть он первый и отдувается!

– Э-э-э! Ты на меня стрелки не переводи! Я не готов пока сделать какую-нибудь женщину несчастной на долгие годы, заставив жить с таким, как я!

– А что так? Может, она наоборот сочтет это великим счастьем! – подколол Марат.

– Да уж точно бОльшим, чем жизнь с тобой! – огрызнулся Мусса.

– Мальчики, не ссорьтесь! – попросила их Люда, как маленьких.

– Да не обращай на них внимания, дорогая. Если они еще не катаются по полу, выбивая друг из друга дурь, значит, они вовсе и не ссорятся! – совершенно спокойно ответил мужчина.

– А что, и такое случалось? – удивленно спросила Людмила.

– Людочка, ты ведь растила одну дочь, так что ты бы удивилась тому, что может происходить в доме, когда растишь двух мальчишек!