О школе врачей-пневматиков

Врачи-эмпирики не были единственными последователями учения стоиков, существовала еще и школа врачей-пневматиков^[73], основателем которой принято считать Афинея Атталийского. Большинство исследователей относят расцвет его деятельности к середине I века. У В. Наттона мы встречаем предположение, сделанное на основании замечания Галена об определяющем влиянии Посидония на формирование мировоззрения Афинея^[74]. Непродолжительная (по разным оценкам, от 150 до 200 лет) история школы врачей-пневматиков оканчивается второй половиной II в. – временем расцвета творчества Галена. Его отношение к врачам-пневматикам было более сложным и не столь однозначным, как к врачам-эмпирикам.

Одновременно со школой врачей-пневматиков некоторые авторы упоминают «врачей-эклектиков»^[75]. В. Наттон использует по отношению к ним понятие «альтернативные гуморальные теории»^[76]. Речь идет, по сути, об одном и том же, а использование разных названий отражает противоречивую суть предмета исследования. Термин «врачи-пневматики» акцентирует внимание на основополагающем значении понятия «пневма»^[77] в теоретической системе приверженцев этого учения. Выражение «альтернативные гуморальные теории» подчеркивает, что сторонники этого течения принимали патогенетические представления Гиппократа, связанные с описанием заболеваний в категориях нарушения равновесия четырех жидкостей: крови, флегмы, черной и желтой желчи. Врачи-пневматики соединяли в своих взглядах элементы разных учений ранее существовавших медицинских школ. Для врачей-эмпириков важное значение имело представление стоиков о пневме, в отличие от врачей-рационалистов, рассматривавших представление о дискразии как основу патологических процессов. Заимствование элементов разных учений, как казалось врачам-пневматикам, предоставляло возможности для более точного понимания наблюдаемых заболеваний. Несмотря на это, создать свою комплексную теоретико-практическую систему для медицины врачам-пневматикам не удалось. Это сделал Гален, переосмыслив имевшийся комплекс естественнонаучных и философских представлений предшественников, без предубеждения выбирая наиболее пригодные для медицины объяснения процессов, происходящих в материальном мире. Возможно поэтому учение пневматиков утратило актуальность уже к концу II в.

Работы Афинея Атталийского известны в основном по фрагментам, сохранившимся в сочинениях Орибасия, Руфа и Галена. В своей медицинской практике Афиней следует стоическому пониманию пневмы. Согласно его представлениям, пневма является всемирной душой, из которой происходят души людей, а также животных и растений (именно таким образом он разделял живое и неживое). По мнению Афинея, состояние здоровья и болезни определяется циркуляцией всепроникающей пневмы, попадающей извне в легкие и движущейся от них к сердцу и далее, через артерии, вместе в кровью распространяющейся по всему телу^[78]. Он говорил о пяти разделах медицинской науки: физиологии, патологии, диэтетике (знания о принципах регулирования питания), фармакологии (знания о лекарственных веществах) и терапевтике (совокупность практических знаний о диагностике и лечении заболеваний).

Взгляды врачей-пневматиков следует оценивать как непосредственно предшествующие Галену и его теоретико-практической системе. Интеллектуальное бесплодие эмпириков, отрицавших плодотворность любой теории, иногда дополнялось избыточным вниманием многих рационалистов к теории, вследствие этого приверженцы учения Гиппократа получили презрительное прозвище «догматики». Идея пневмы, казавшаяся Афинею пригодной для объяснения физиологических процессов, протекающих в организме, позволила объединить элементы учения Гиппократа и врачей-эмпириков. В учении Афинея пневма является главной энергией космоса и всего живого, определяет возможности роста и размножения, объясняет наличие тонких психических энергий^[79]. Афиней принимает идею первоэлементов (земля, огонь, вода, воздух) как объяснение природы строительного материала, из которого состоят разные части тела – кости, мышцы, мягкие ткани и т. д. Он также принимает тетраду противоположностей (жар—холод—влажность—сухость) в качестве условных единиц описания физиологических процессов, которые непосредственно связывает с влиянием пневмы, являющимся, по его мнению, основополагающим по отношению к физическому происхождению противоположных состояний материи. Это суждение впоследствии оспаривал Гален, считавший, что врачи-пневматики, таким образом, превращают четыре категории, необходимые для описания физики человеческого тела, в некие самостоятельные силы.

Понятно, что без осуществления функции дыхания живой организм жить не может, из этого следовал разумный вывод о потреблении организмом из внешней атмосферы через легкие некой субстанции, обеспечивающей процессы жизнедеятельности. Напомним, что объяснение дыхания как процесса газообмена кислородом и углекислым газом было предложено А. Лавуазье более чем через полторы тысячи лет и непосредственно определялось доступностью определенных технологий химического анализа. С учетом этого обстоятельства представление древних врачей о роли пневмы для объяснения физиологических процессов организма представляются совершенно разумными, а дальнейшее разделение Галеном пневмы на экзогенную и эндогенную, сопровождавшееся выделением трех видов эндогенной пневмы, – закономерным развитием теории со значительным объяснительным потенциалом.

Теория патологии Афинея основывалась на представлении об основополагающем значении пневмы, циркулирующей по кровеносным сосудам. Пневма в принципе могла присутствовать и в артериальной, и в венозной крови, однако в венозной ее было гораздо меньше – настолько, что собственно «животворящей»^[80] считали только кровь артериальную. Соответственно, врачи-пневматики умозрительно определяли здоровье организма или степень его нарушения в зависимости от степени насыщенности артериальной крови пневмой.

Болезнь – νόσος в системе пневматиков – являлась прямым следствием процесса, наступающего вследствие дискразии. Термин πάθος использовался для обозначения конкретного симптомокомплекса. В этом случае лихорадка как νόσος отграничивается от ее форм – таких конкретных πάθη, как трехдневная, четырехдневная и т. д. Особенность понимания пневматиками патологического процесса заключалась в том, что дискразию, по их мнению, вызывало снижение напряжения (атония) или иной вид «испорченности» пневмы. В этом случае руководством для лечения становился гиппократовский принцип «лечи противоположное противоположным». Вследствие определенного соотношения теории и практики «нозос» и «патос» как медицинские термины переставали быть синонимами. Возможности диэтетики, фармакологии и границы хирургической активности были, за небольшим исключением, одними и теми же для представителей самых разных медицинских школ. Однако их можно было использовать по-разному, и эта разница в применении методов и препаратов определялась теоретической основой учения той или иной медицинской школы^[81].

Афиней разделял представления Платона о гемопоэтической функции печени, а также идею о том, что кровь создавалась из элементов пищи, всасываемых из желудка. Важнейшим в учении Афинея о патологии было восприятие элементов учения Гиппократа о существовании причины болезни и описании патогенеза как нарушения баланса четырех жидкостей. В практике врачей-пневматиков мы можем обнаружить примеры, подтверждающие наличие экспериментальной практики в медицине протонаучного периода. Так, например, Агатин из Лакедемона, ученик Афинея Атталийского, проводил интересные опыты на собаках: пробовал давать им вместе с пищей разные комбинации лечебных трав и наблюдал при этом очевидное улучшение или ухудшение их физического состояния. Эти опыты по своему значению вполне сопоставимы с проводимыми Герофилом систематическими вскрытиями трупов. Они имеют закономерный характер: если, согласно мнению Гиппократа, у болезненного состояния есть причина, обусловленная внешним воздействием, то его можно вызвать у животного в результате целенаправленных усилий врача-экспериментатора. Фармакопея того времени предлагала достоверные сведения о значительном числе лекарственных средств^[82] (в том числе ядов), следовательно, Агатин имел возможность изучать влияние разных лекарственных трав в зависимости от их дозы.

Большую помощь в реконструкции учения врачей-пневматиков как непосредственных предшественников Галена нам оказывает еще один источник – трактат некоего компилятора II в. по имени Анаксагор (также хорошо известный в англоязычной литературе). Он состоит из двух частей: одна из них посвящена общим вопросам медицины, вторая – лихорадкам. Лихорадки подразделяются по тяжести (большие и малые) и по ритму (медленная, быстрая, прерывистая и непрерывная). Интересно, что подобной классификации следует и Гален. Более того, и у Анаксагора, и у Галена непрерывный или прерывистый ритм лихорадки связывается с состоянием жидкостей внутри организма – соответственно, с парообразной или загустевающей их консистенцией^[83].

Взаимопроникновение элементов учений различных медицинских школ было характерно для античности. Так, например, в качестве аргумента в пользу утверждения о наличии во взглядах поздних пневматиков элементов учения врачей-методистов указывается использование ими «технических терминов», таких как «засорение пор». На мой взгляд, это утверждение неверно – ведь нетрудно убедиться^[84], что и Гален не отрицал существования многочисленных мелких незримых каналов внутри организма. Например, Гален видел в них продолжение более крупных анатомических образований и хорошо понимал, что реальное движение жидкостей, питающих ткани на уровне гомеомерий, очевидно, происходит сквозь пространства, невидимые глазу. Таким образом, сам по себе термин «поры» отнюдь не означал прямое влияние методизма. Под «порами» можно понимать не только хаотически расположенные каналы, по которым беспорядочно движутся атомы, но и мельчайшие образования, по которым осуществляется циркуляция жидкостей. В системе понятий современной медицины этим галеновским «порам» соответствует микроциркуляторное русло.

В отечественной историографии отсутствуют работы, с помощью которых можно было бы сформировать целостное представление о теории и практике врачей-пневматиков. Однако не решив эту задачу, нельзя получить целостное представление о медицине II в. и о тех врачах, для которых Гален пишет трактат «Об учениях Гиппократа и Платона». Работы наиболее значительных представителей пневматической школы свидетельствуют о важном историческом явлении: медицина в конце I – начале II в. приходит к необходимости создания целостной теоретико-практической системы. Работы Агатина, Архигена и Афинея как раз и представляют собой движение в этом направлении: их подход к клиническим вопросам, безусловно, следует гиппократовской традиции, а на примере опытов Агатина очевиден возврат к исследовательским принципам Герофила. Последние представители школы врачей-пневматиков были современниками Галена. Являясь сторонниками взглядов Гиппократа, они не могли иметь с Галеном значительных противоречий в отношении клинической практики, однако, оставаясь под влиянием стоической философии, врачи-пневматики следовали за своими коллегами – врачами-эмпириками – в отношении трактовки физиологических процессов. Последователи Афинея и Архигена были, очевидно, не менее важными адресатами текста «Об учениях Гиппократа и Платона», чем представители других медицинских школ.