Глава вторая

Зухра! Это имя со школьной скамьи не сходит с его уст. С этим чудом природы Тагир шесть лет разделяет любовь, радость, грусть расставания. Но работа чабана в горах, степи всё отдаляет и отдаляет его от любимой. А в сердце с каждым разом зреет тоска. Горькие семена сомнения и неуверенности временами прорастают в нём: «А что, если?..» Зухра… Зухра! В его ушах это имя звучит мелодией гор. В этом имени он слышит чириканье стрижей, журчание горных ручьёв, шуршание морской волны, с мягким плеском разбивающейся на песчаном берегу, тревожный клёкот гусей, прилетающих с зимовки из дальних краёв…

Вспомнил их школьные годы. Тагир поджидал Зухру по дороге в школу и обратно. Он шутил с ней, а она обижалась на его шутки. В школьные годы Зухра среди сельских девчонок, её ровесниц, выделялась лишь ростом. Была высокой, худой, с длинными ногами, редкими для горянки золотистыми волосами, огромными, как озёра, глазами цвета морской волны. Он был на пять лет старше её. Тогда у Тагира и мыслей не было, что он обратит на неё внимание и вскоре она станет его любимой. Правда, по дороге в школу и обратно любил с ней шутить, дёргать за косы, иногда доводя до слёз. Сейчас, спустя столько лет, спрашивает себя: что тогда его влекло к ней? Огромные искристые бирюзовые глаза? Может быть. Золотистые волосы? Возможно. Весёлость, отходчивость? Да. Словами точно не передать, чем она его к себе манила.

Но завелась одна привычка: каждый раз, когда встречал её по дороге в школу, начинал подшучивать над ней, называя разными смешными именами. И всегда напевал одну и ту же шутливую песню: «Несравненна, как косуля, джан Зухра! Золото меркнет перед твоими кудрями, джан Зухра! Выбирай женихом себе Тагира, джан Зухра!»

Прежде чем собираться в школу, Зухра узнавала через подружек, не видно ли, где прячется этот вредина Тагир. Она не знала, что среди её подружек находились подкупленные им, которые за подарки, больше вкусные конфеты её закладывали. По дороге в школу Тагир, поджидая её, прятался в кустах. Как только Зухра с подружками проходила мимо, неожиданно выскакивал из кустов и хватал её за косы. Зухра пряталась за спинами подруг. Он ни с кем, кроме неё, из одноклассниц так не игрался, не шутил. Зухре было и стыдно, и приятно, что старшеклассник из всех ровесниц обращает внимание именно на неё. Лицо покрывалось краской, по ногам пробегал ток. Хватаясь за свои косы, она старалась поскорее оторваться от назойливого соседа.

Часто обиженно плакала.

– Смотрите на этого плохого парня!.. – жаловалась она подружкам. – По дороге в школу вечно только ко мне пристаёт. Будто, кроме меня, здесь больше девочек нет!.. Тагир, когда ты от меня отстанешь? Тебе что, интересно обижать только меня? Ещё раз если ко мне пристанешь, я всё расскажу своей маме!

Подружки становились полукругом, поддразнивая Зухру с Тагиром, обзывали их женихом и невестой, приговаривали:

– Зухра плюс Тагир! Медведь – ваш факир! У-у-у! У-у-у… Свадьба будет! Танцы будут! Будет дулма^[3], шашлык-машлык! Нам на платья отрезы-матрезы! У-у-у! У-у-у… – и хлопали в ладоши.

– Шутить изволишь, моя соседка? – Тагир, притворяясь, что обиделся, подбоченивался. – Говоришь, я прилипала? К тебе я вечно пристаю? А может, всё наоборот? Твои подружки видели, что это ты ко мне пристаёшь!

Раздавал им конфеты, спрашивая:

– Да, девочки?

Все хором отвечали:

– Да! Да!

Теперь Зухра обижалась на предательниц-подружек.

– Ещё раз ко мне пристанешь, – от обиды её глаза наполнялись слезами, – маме скажу.

Кулачками утирая слёзы, обиженно отворачивалась.

– Эх ты, лучик солнца! – вдогонку добавлял Тагир. – Ещё соседкой называешься! Вместо того чтобы меня хвалить, грозишься жалобой маме! Я от неё отгоняю всех назойливых ребят, а она меня за это мамой пугает! Какая же ты вредина, золотокудрая головушка! Обидела ты меня, смертельно обидела! – Усыпляя её бдительность, незаметно подкрадывался, дёргал за косу. – А я думал, что мы с тобой друзья!

– Друзья, говоришь?! – глядя исподлобья, обиженно выпаливала Зухра. – Хороший друг подругу не обижает и за косы тоже не дёргает! Уйди с глаз моих! Сам вредина! – Оттолкнув от себя Тагира, убегала.

Подружки вслед такой визг поднимали, что у Зухры только пятки сверкали.

Сколько ни хитрила Зухра, избегая встречи с вредным соседом по дороге в школу, всё равно попадалась ему. Выходя с ранцем за ворота, предусмотрительно припрятывала косички под косынкой. При столкновении с ним пряталась за подружками. А Тагир каждый день придумывал всё новые уловки. Когда Зухра свободно вздыхала, радуясь, что избежала встречи с вредным соседом, он неожиданно подкрадывался и дёргал её за косички.

– Смотрите, смотрите на этого верзилу, ещё и глумливо смеётся! – Зухра делала вид, что обижена до слёз, порой не в силах утаить выпирающий из груди смех. – Ты в этом селении из девчонок, кроме меня, никого не замечаешь?

Тагир улыбался глазами из-под густых ресниц:

– Понимаешь, среди сельских девчонок второй такой больше нет!

Хотя от его ответа становилось приятно на сердце, обиженно надувала губки:

– Да, ещё скажешь!.. Льстец. Мягко стелешь – жёстко спрашиваешь! А твои одноклассницы Мина, Мира, Эльмира?! Подружки говорят, что они тебе в школе проходу не дают!

– Зухра, не верь им. Они лгуньи, завидуют тебе!

– За что?

– За то, что с тобой дружит такой видный парень! Скажи, кто такие, если подумать, мои одноклассницы перед тобой? Напыщенные куклы Барби! К тому же гордячки! – усыпляя бдительность, подыгрывал её самолюбию.

– Лукавишь, леший. Если твои смешные приколы называются дружбой ко мне, то какая должна быть настоящая дружба? – внешне обижаясь, внутренне начинала сиять.

В пятом классе Зухра уже много чего понимала. Хотя видела разницу в годах, чувствовала, что она ему небезразлична. Только свою привязанность к ней, свои чувства он выражал таким образом.

От завуалированного признания Тагира её током ударило. На мгновение остановилось сердце. Дыхание перехватило, чувствовала, как жаром охватывает щёки. Она толком и не поняла, что вдруг с ней стало. В глазах потемнело, в животе стало жарко. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сумела сделать глоток воздуха.

Впервые застенчиво бросила на Тагира влюблённый взгляд. И когда взгляды их встретились, почудилось, что из её глаз брызнули искры. Мгновенно потупила взор, поражаясь туману в его глазах. Тагир первый раз смотрел на неё взглядом, мерцающим огнями. Зухра была напугана тем, что происходит у неё внутри. Не осознавая, что говорит, выпалила то, что с языка слетело:

– Ты плохой мальчик! Обижаешь меня! Я тебя видеть не хочу! Иди, топай к своей Мине, Мире, Милене, Эльмире!..

Её уста говорили одно, а сердце ликовало: «Тагир! Тагир!»

А он всё, что в ней происходило, видел глазами созревающего парнишки. Не успел он улыбчиво ответить, как Зухра, смеясь, показала ему язык и убежала.

С этого дня их отношения приобрели совершенно другой мотив. Зухра как будущая женщина догадалась, в её душе расцвела первая, детская любовь.

В Тагира были влюблены многие девчонки старших классов. На роднике они делились своими секретами с его родственницами. Отправляли ему с ними приветы, а в школе оказывали знаки внимания. Самые смелые шли ещё дальше: через младшего брата и двоюродных сестёр передавали ему записки, назначая свидания.

Зухра и после шестого класса оставалась робкой, застенчивой, в то время как её подружки-одноклассницы без стеснения заглядывались на Тагира, порой делали ему робкие комплименты. А Зухра, видя их наглость, пряталась от него всё дальше. Ей казалось, что Тагир такой большой, а она перед ним козявка. В школе его все уважают, даже учителя. А она перед ним выглядит неказистой девчонкой с длинными ногами, светлыми волосами и огромными светлыми глазами.

И Тагир к ней стал меняться. При встрече заговаривал вкрадчиво, доверительно, перестал дёргать за косички, меньше шутил. Знал, что своими шутками иногда доводит Зухру до слёз. Но она быстро отходила, прощала обиду. Он зарекался, что при встрече с Зухрой больше никогда не станет подшучивать над ней. Но, как только сталкивался, забывал про своё обещание, начинал шутить.

Так за встречами, расставаниями, обидами, примирениями они не заметили, как прозвенел его последний звонок. Тагир получил аттестат об окончании средней школы. Затем поступил в Дагестанский государственный университет. Младшего брата перевёл в школу-интернат столицы.

Осенью Тагир неожиданно получил повестку из военного комиссариата на действительную военную службу. Как единственный опекун брата он имел законное право на отсрочку. Но отмазываться от службы, ходить по инстанциям, просить, унижаться он счёл ниже своего достоинства.

Съездил домой, попрощался с родными, близкими, друзьями. Перед разлукой, сколько ни пытался, не получилось попрощаться с Зухрой. На улице, еле сдерживая слёзы, к нему прилип младший брат, который приехал на его проводы. Когда Тагир садился в автомобиль, случайно встретился взглядом с заплаканными глазами Зухры за окном. Она помахала рукой и скрылась. И этого трогательного прощания, частички её огня ему хватило на все годы службы в морской пехоте.

Тагир легко втянулся в военную службу морского пехотинца. Первое время, правда, скучал по младшему брату, друзьям, Зухре. Но изо дня в день его всё больше захватывала военная служба. Приобретая навыки «морского котика», быстро отвыкал от привычек студента. Со временем стал забывать тех, с кем мало общался, с благодарностью вспоминал настоящих друзей. В годы военной службы он больше всего ругал себя за то, что на прощание не увиделся с Зухрой. Надо было с ней увидеться, попросить, чтобы ждала. Правда, в десятом классе его затянула учёба. Да и поступление в университет и обучение в нём отнимали время… Так получилось, что в последние месяцы всё реже и реже виделся с ней. Короче, сам виноват в том, что на прощание она с ним не встретилась.

Как только на море начинался шторм, а таких штормов за время службы на Балтийском море было немало, в его ушах серебряным колокольчиком начинал звучать голос Зухры. Не мог забыть последние минуты перед расставанием, её заплаканные глаза. Если она плакала, прощаясь с ним за окном, выходит, он ей небезразличен? Тогда ей исполнилось тринадцать лет, сейчас идёт третий год его службы. Скоро ей исполнится шестнадцать.