Глава 6. Неудобная правда

– Мари-Роз, такой смелый вырез и открытый крой! И браслет – это же твои любимые изумруды! Куда я во всём этом пойду? – Анжелик с большим изумлением рассматривала платье и браслет, который получила в подарок от своей сестры.

– Ну хотя бы, на рандеву с Гаспаром. – задумчиво сказала Мари-Роз, не отрываясь от расчёски.

– Ты хотела сказать, с Гюставом?

– Да, точно, с этим, младшим Дюфуром.

– Да что ты говоришь, мы просто давние друзья…

– Сначала просто друзья, потом просто любовники, а потом… Такова жизнь, дорогая Анжелик!

– Мари-Роз, скажи честно, тебя что-то беспокоит? Ты такая тихая, углублённая в себя. Что-то случилось?

– Нет, дорогая, ничего не случилось! Я просто очень чувствительна к перемене погоды. Пожалуй, мне нужно уехать в Канны, или Ниццу. А лучше, в Монте-Карло. Или вообще, в турне по Африке. Дикие кошки, сафари, жаркий климат, мне всегда было это по нраву…

– Не успела я приехать, как ты уже уезжаешь? Нет, сестричка, ты что-то мне не договариваешь! И если бы я не знала свою сестру, я бы сейчас не переживала так сильно!

– Ладно тебе! Расскажи лучше о своих приключениях в Англии. Нашла себе какого-нибудь смазливого Чарльза или Энтони?

– Не так чтобы нашла… Все они не дотягивают до моего идеала…Да и с нашим расписанием особо не разгуляешься – занятия в классах, вальс, балет, конный спорт и даже теннис. Минутку, ты сказала, Чарльз? О Боже, я же обещала Чарльзу Милнеру прислать открытку из Парижа, когда вернусь домой. Сама всё забываю, а ещё упрекаю тебя в забывчивости!

– Это уже интереснее, и что это за Чарльз Милнер?

– Так, ничего особенного. Просто англичанин!

– Ну что, даже нечего рассказать родной сестре? Хоть с кем-то целовалась при свете Тауэрских огней?

Анжелик всегда слегка терялась, когда разговоры касались любовных тем. От смущения её щёки покрыл лёгкий румянец, что было вполне присуще девушкам её возраста.

– Мари-Роз… Может это звучит катастрофически глупо, но не могу я целоваться с человеком, который не вызывает во мне всеохватывающего чувства восхищения и благородства!

Мари-Роз рассмеялась, прищурив глаза:

– Ох, Анжелик, какая же ты ещё девочка! Знаешь, юность всегда означает наивность. Радует, что это проходит со временем. Да, время летит чудовищно быстро, не успеваешь и обернуться, как сегодня уже становится глубоким вчера. Но одно я знаю наверняка: отныне, когда мы будем выходить в свет вместе, я буду страшно нервничать рядом с тобой.

– Нервничать? Почему? Ты думаешь, я не смогу дать отпор навязчивым ухажёрам? Поверь, ты ещё меня не знаешь, как я могу постоять за себя!

– Дело не в ухажёрах, дорогая Анжелик. Посмотри на себя – несмотря на твою наивность, ты стала притягательной для мужчин, как хрустальный цветок для золотых пчёл. Теперь и я смотрю на тебя иначе, совсем не как на младшую сестру, а как на соперницу. Всё-таки, разница в восемь лет говорит сама за себя, и на твоём фоне я буду проигрывать с каждым годом.

– Соперницу? Что ты такое говоришь?

Но Мари-Роз не стала продолжать разговор. Анжелик немного расстроили слова старшей сестры, хоть она и до конца не понимала их истинного значения. Подойдя к сестре, она села рядом и обняла её, как это было прежде в детстве:

– Чтобы ты не говорила, но я всегда буду любить тебя и папу. Не может быть иначе, мы же одна семья. Погоди, Мари-Роз, что у тебя на лице?

– Пустяшная ссадина, не беспокойся! Даже и не помню, как она появилась. Кажется, в машине, да, в машине. Роже резко затормозил на перекрёстке, и я слегка ударилась. Ничего страшного! – Мари-Роз не на шутку разволновало внимание сестры к небольшому синяку на лице, и она с ещё большим усердием принялась за крема и пудры, параллельно переведя разговор в другое русло. – Расскажи о своих планах, ты уже решила, Рождество будешь встречать дома? – сменила тему разговора Мари-Роз.

– Конечно, Мари-Роз! Вообще было бы хорошо собраться всем вместе здесь, как когда-то давно! Признаюсь, я очень соскучилась по бабушке и тёте, потому хочу на неделе отправиться в Эро. Не хочешь составить мне компанию вместе с папой?

– Нет, дорогая моя, подожду января, мы всегда навещаем их в это время, хотя папа последние годы пропускает это семейное событие. Тем более, ты же знаешь, какие натянутые у них отношения с нашим дорогим папочкой.

– Я бы не сказала, что натянутые. Просто…ты же знаешь нашего папу, он иногда бывает ворчлив, но в целом – он душка! Спасибо за платье и браслет, Мари-Роз! Уже поздно, я просто валюсь с ног, а завтра хочу с самого раннего утра отправиться на прогулку по Парижу!

– Не за что, дорогая, это меньшее, чем я могу тебя одарить.

На следующее утро Анжелик решила не дожидаться грядущей недели, и старший Годен снарядил её свободными средствами, подарками, водителем и служанкой Луиз, отправив в Эро. Остальная прислуга получила неожиданный выходной, чему была несказанно рада, чтобы ещё задавать какие-то вопросы. Итог был таков, что в особняке остались как чаще всего бывало, только двое – Орельен и его старшая дочь, Мари-Роз. Последняя проспала до полудня и лениво спустилась к завтраку, который, по сути, был уже обедом. За столом её терпеливо ждал отец, но его мысли приглушали чувство аппетита, потому для него важно было добиться полного единения у себя дома.

Мари-Роз сразу направилась к столу в предвкушении обычного праздного дня – она ещё не была в курсе домашних новостей.

– Анжелик ещё не вернулась с прогулки? – непринуждённо спросила Мари-Роз, потянувшись к графину с крепким горячительным.

– И не вернётся. Она уехала в сопровождении Луиз и Роже в Эро.

– Эро? Так быстро? Она говорила, что на следующей неделе планирует поездку.

– Зачем откладывать на потом то, что можно сделать сейчас. Не так ли, Мари-Роз? – отложив газету в сторону, Орельен как-то странно посмотрел на дочь.

– Ты о чём, папочка?

– Хочу с тобой поговорить, не откладывая, прямо сейчас. Ты не против?

– Стоило ей вернуться домой, как ты сразу заметил моё существование? Конечно, в этом весь ты. И о чём пойдёт речь?

– Сколько раз ты была в казино Монте-Карло за последний месяц?

Мари-Роз ехидно рассмеялась на всю комнату.

– Ты шпионишь за мной, не так ли, папа?

Орельен проявлял колоссальную выдержку, стараясь подойти к сути разговора пока ещё спокойным тоном:

– Потрудись ответить на вопрос крайне честно во избежание неблагоприятных для тебя последствий, Мари-Роз.

– Понятно, ты боишься за свои деньги. – Мари-Роз нервно достала сигарету из настольной музыкальной сигаретницы, подожгла её и демонстративно закурила прямо в лицо своему отцу. – Дорогой папочка, не переживай – твои деньги идут по назначению. С недавних пор этот субъект пристрастился к рулетке, потому оплату требовал подвозить ему чуть ли не прямо к игральному столу. Разве я могла ему отказать? Ты знаешь, что нет. А он умеет оказывать давление и заставлять, прямо как и ты, папочка.

Пока всё ещё размеренным тоном Орельен продолжал разговор, бросив в её сторону бумаги со счетами.

– Дорогие тряпки и парфюмерия, лимитированный алкоголь и сигареты, шикарные гостиницы и люксовые рестораны… К этому он тебя тоже понуждал?

Но Мари-Роз продолжала вести себя вызывающе и играть, будто с огнём, на нервах отца, ёрничая на его глазах.

– Может и так, папочка!

Смотреть на дальнейшие выпады избалованной девицы Орельен не был намерен, он и так всё уже достаточно понял – по-хорошему ему не добиться от неё правды, которую она не стремиться говорить, а в его словах не было силы, которая бы заставила её сделать это. Схватив её под локоть, он одёрнул её, пытаясь посмотреть прямо в бесстыжие глаза:

– Я задал вопрос – отвечай!

– Отпусти, ты делаешь мне больно! – вскрикнула она, столкнувшись взглядом с глазами отца, которые были полны ярости. Вырываться не было смысла – она уже поняла, что в доме не было никого, кроме них.

– Куда ты деваешь мои деньги?!

– Я всё тебе рассказала, всё! Тогда, в ту ужасную ночь, ты же помнишь?! Я … он… Я была пьяна, он сам предложил сесть за руль и подвезти меня домой. Он сбил кого-то, кого – я не видела, это было ужасно! Затем он запугал меня, просто до ужаса, и …и…начал запугивать полицией, судами, он сам, слышишь, сам избавился от того бедного человека, выкинул его тело с дороги. Он куда-то повёз меня, не знаю куда, удерживал в машине и… заставлял всё о себе рассказать, пригрозил, что если денег не будет, то он всё расскажет и…

– Прекрати! Прекрати! Ты лжёшь, ты постоянно мне лжёшь!

– Я не лгу, папа, клянусь, я не виновата!

– Тогда как ты объяснишь мне все эти счета, как?! Это в стократ больше, чем то содержание, которое я тебе выделяю! Потрудись мне это объяснить или я тебя убью!!!

Мари-Роз под страхом расправы не могла придумать ничего лучше, чем взмахнув своими кукольными ресницами попытаться пустить слезу. Но в этот раз её излюбленный приём дал противоположный эффект и смягчить сурового отца Мари-Роз не удалось. Напротив, этот манёвр только усугубил его злость и при виде едва выступившей слезинки, он отвесил ей хлёсткую пощёчину, которая тут же повалила её с ног.

Упав на пол, Мари-Роз закрыла руками лицо и громко зарыдала.

– Последний раз тебя спрашиваю, Мари-Роз: ку-да и-дут мо-и день-ги?! Мне не доставляет удовольствия рукоприкладствовать, но если ты ещё раз соврёшь, то мне придётся это продолжать до тех пор, пока я не услышу правду!

– Я убила его…

– Что? Говори громче, громче я сказал! Что ты там лепечешь себе под нос?

– Я убила его! Убила! Убила! Теперь ты слышишь?!

– Объяснишь, чёрт бы тебя побрал!

– Я убила Филиппа. И за рулём также была я – но это правда, он сам предложил…

– Хватит! Я не понимаю: ты убила двоих?!

– Первого случайно, я даже его не знаю! А Филипп хотел всё больше и бо…

– И как я сразу обо всём не догадался. Я не раз тебе говорил, что ты гоняешь как сумасшедшая ещё и после рюмки, я говорил, что больше не стану задабривать инспекторов чтобы ты не лишилась прав и не угодила за решётку. Да лучше бы случилось именно так! Но я не верю, нет, не может быть такого, чтобы этот стервец тянул с тебя деньги – твои траты тому доказательство. Говори, что произошло на самом деле? Я спрошу только раз – дальше разговора уже не будет, только действия.

– Филипп видел меня в ресторане отеля «Монпарнас», он ушёл раньше, я позже. И…

– Вы были там вместе?

– Нет. Я не обратила на него внимания, он говорил, что был с друзьями. Я в тот вечер была с Эдуардом Чедвиком, мы поссорились, и я ушла. После, так получилось, что я обогнала машину Филиппа, и на слепом повороте не сбавила скорость сбив почтальона на велосипеде. Поскольку Филипп ехал за мной, других машин на дороге не было, он видел всё произошедшее.

– Почтальон был мёртв?

– Я не знаю…

– Отвечай!

– Я не знаю! Его проверял Филипп. Он и предложил избавиться от него, заверил что ему уже ничего не поможет… Я не хотела подымать шумихи! Тем более, накануне твоих выборов.

– Если бы ты не хотела, то ты бы не шлялась по ночам в поисках приключений! Что было дальше?

– Дальше… У нас завязался роман, и те деньги, которые якобы предназначались шантажисту за молчание, мы тратили вместе.

– Прекрасно! Замечательно просто! И все эти недели я свято верил, что плачу дрянному вымогателю за держание рта на замке и за безопасность собственной дочери, пока та, с этим самым вымогателем развлекается за моей спиной! И что же потом пошло не так? Что случилось с этим Филиппом?

Мари-Роз не могла говорить, и снова принялась завывать в истерике.

– Что случилось с Филиппом?! – грозно повысил тон Годен.

– Последние дни мы стали встречаться реже. Он приревновал меня, и начал угрожать, что всё расскажет тебе и прессе. Он был в ярости, также как и ты. Я была испугана и мне пришлось обороняться от него…Так он и был убит. Клянусь, папа, это была оборона! Он…

– Ты понимаешь, что ты сейчас говоришь, нет?! Ты, дрянь, неблагодарная мерзкая дрянь! Что я должен теперь делать?! Похоронить карьеру политика, свои связи и положение в обществе из-за твоих грешков?!

– Но ты сказал говорить правду! – Мари-Роз кричала, продолжая рыдать на полу.

– Но это не та правда, которую я надеялся услышать Мари-Роз! Господи, я уже и сам не знаю, что горожу…

– Эта правда тебе совершенно неудобна, как и вся остальная, которую ты годами тщательно скрываешь! Святоша, ты осмеливаешься называть нас дрянью, а сам с ног до головы в грязи!

– Дрянь только ты, Мари-Роз. Анжелик совершенно другая, и если я увижу, что твоё пагубное влияние сказывается на ней отрицательным образом, я клянусь, что найду воспитательный метод, который покажется тебе более чем жёстким.

– Конечно, Анжелик твоя любимица, ты только ней одной и живёшь. Знаешь, мне всё равно, всё равно что ты сделаешь со мной, но я скажу. Ты идеализируешь её также, как и она тебя, да, она смотрит на тебя, своего любимого папочку, как на Бога, на нечто чистое и неприкасаемое. Но ты не боишься, когда она узнает эту неудобную правду о всех деяниях её так горячо любимого отца, что это разрушит её мир, обессилит и убьёт её, так, что она уже никогда не сможет оправиться?

Орельен сжал кулаки.

– Раз ты уже в курсе всех дел, слушай меня крайне внимательно: Анжелик не должна узнать правду, ни о моих делах, ни о твоих выходках. Никогда. Ты всё поняла? Даже после моего ухода. Я пропишу это в условии к наследованию в закрытом завещании и дам чёткие инструкции мэтру Лорье. Но если это случится, тебя вышвырнут как собаку, и ты закончишь свои дни под забором в нищете и позоре. А по поводу твоих авантюр, у меня есть выход, чтобы удержать эту историю до поры до времени в секрете. Даже если вдруг об этом где-нибудь станет известно, я знаю, как обезопасить нашу фамилию. Сейчас же иди в свою комнату и собирай вещи – мы должны положить конец этой истории без промедлений.