Глава 2

– Сонбэ ^[9], почему вы так жестоки ко мне! – Парень, на вид не старше двадцати лет, застонал почти на все кафе, но никто не обратил на него внимания, так как это уже повторялось не в первый раз. – Я тут все тайны свои поведал, переживания, а вы так бессердечны. Я хотел получить совет от старшего, а удостоился лишь пощечины.

– Да ты придурок, который, видимо, пойдет за каждой юбкой. Эта девушка взяла твою кредитку и купила себе гардероб на год вперед, оплатила тур по Сеулу для своих друзей, прикладывала ее везде, где только можно! Сколько она слила? Судя по твоим рассказам, не меньше десяти миллионов вон! Ты хоть представляешь, сколько это денег? Не думаю! Теперь ты будешь расплачиваться за свое желание повыделываться перед красоткой полжизни! – Джихван крикнул и взмахнул руками, чуть не задевая десять пустых бутылок из-под соджу. Скоро тут не останется места, чтобы ставить еду, и некуда будет уместить локти полного дурака, за которым он наблюдал. – Предлагаю тебе заявить в полицию о пропаже кредитки и сделать вид, что ты эту девчонку совсем не знаешь. Таких наивных идиотов, как ты, еще надо поискать!

– Да, я думаю, тебе надо с ней поговорить и попросить вернуть бо́льшую часть вещей в магазин, иначе расплачиваться за кредитку придется даже твоим внукам. – Мужчина средних лет взял кусочек мяса с гриля и начал методично жевать. – Я не хотел оскорбить тебя. Твое юное сердце охватил трепет первой любви. По мне не скажешь, но я тоже когда-то совершал подобные необдуманные поступки. Ты должен учиться на чужих ошибках.

– Мне кажется, еще лучше сделать ему вазэктомию и выложить в ваших этих социальных сетях путь его позора! Нет, если ты считаешь, что сонбэ жесток с тобой, то предлагаю умереть, и уж тогда я примусь за твою задницу. – Джихван набивал рот свининой и не мог никак сдержать бурю эмоции от глупости Джунсима. – Если бы не прекрасное барбекю из свинины высшего сорта, дал бы тебе по голове стулом и ушел. Хотя, думаю, стоит тебе пару месяцев не платить, как в гости наведаются коллекторы. И попадешь ты в манхву, где придется отрабатывать все долги телом в каком-нибудь караоке- или хост-баре. Джунсима, скажи, ты петь умеешь? Дамы за пятьдесят привыкли получать «все включено».

– Но… а как же любовь? Как мое положение в обществе? Что, если по офису пойдет слух о моей неплатежеспособности? – продолжал сокрушаться Джунсим по поводу своего положения. Он сидел, покачиваясь. Еще немного – и он упадет головой в гриль. – Почему любовь не может быть бесплатной? Почему она стоит двенадцать миллионов вон?

– Двенадцать миллионов вон?! Да в мое время за корову люди убивали друг друга! Нет, приятель, бросай этого умалишенного и иди домой, иначе вас кто-то увидит вместе и о тебе пойдут слухи, – обратился Джихван к его сонбэ, имя которого не помнил, махнул палочками и левой рукой прикрыл себе глаза, не в силах смотреть на Джунсима.

– Цена любви – тысяча триста пятьдесят вон, как цена поездки на метро до любимой, а вот туфли от «Маноло Бланик» – это уже слишком. Поговори с ней, иначе к концу квартала придется записывать тебя на трансплантацию органов. – Собеседник продолжал есть, пока Джунсим размазывал слезы и сопли по лицу.

– Неважно! Все неважно! Она уже забрала мое сердце! Я погиб.

– В театр пойти не думал? – спросил Джихван и отпил соджу из стакана Джунсима.

На протяжении часа Джихван сидел в кафе барбекю и слушал разговор двух людей. Конечно же, они не видели его. Он, как и полагалось жнецам, надеялся на защиту начальства, которая заключалась в стирании или замещении памяти. К примеру, он своровал у Джунсима палочки, а тот подумал, что потерял их. Также придурок, возомнивший себя чеболем ^[10], постоянно поглядывал на исчезающее мясо на гриле, думая, будто съел его. Джихван не испытывал угрызений совести. Джунсим потратил на девушку двенадцать миллионов вон, потратится и на мясо. Жнец отпил соджу, скучая по возможности опьянеть. Вкус он продолжал чувствовать, а вот такие приятные мелочи, как алкогольное опьянение, – нет.

Коллеги Джихвана часто такими «шутками» разбавляли монотонные будни. Поначалу он считал это настоящей глупостью. Все равно смертные не видели их, не чувствовали их и, соответственно, не могли отвечать на их игры. Так он думал, пока не заскучал. Когда ты можешь отправиться в любую точку мира, лишь пожелав этого, становится скучно примерно через пару лет. А вот подшучивать над смертными ему никогда не надоедало. Сворованные палочки у Джунсима заставили его подозвать официантку и попросить новые. Иногда, когда кто-то слишком выделывался или нагло врал собеседнику, Джихван подсыпал соль в еду, связывал шнурки или скидывал столовые приборы, пока у тех не случался припадок от злости. Жнецам дозволялось делать все что угодно, если это никак не влияло на жизненный путь конкретного человека. Джихван вообще предполагал, что «сверху» их ограничивали незаметно. Тебе не выскакивало предупреждение или нечто подобное, ты просто не хотел делать те или иные вещи. Удобно. Это позволяло не контролировать себя.

– Ну какие же вы скучные, не могу. – Джихван подпер лицо рукой и лениво пробежался по посетителям кафе взглядом. Он не испытывал голода, жажды, а воровал еду лишь для удовольствия. Вот только с потерей возможности насытиться от подобных обедов тоже пропал какой-никакой толк. – Как же ты мог надраться до такого состояния всего за час? Тебе хоть двадцать есть? В мое время молодые парни целую ночь сидели, и до рассвета никто не уходил спать. Пошел я от вас к тем подросткам, послушаю в очередной раз, как их не понимают родители…

Джихван встал с места. Он снял с себя пиджак и ослабил галстук. Нет, жары и духоты он не чувствовал, просто это была еще одна привычка, оставшаяся после жизни. Только он хотел направиться к молодежи, как двери распахнулись, и там показалась Минджу со своими помощниками. Джихван охнул: вот так совпадение. Обычно они оба пересекались лишь на работе. Он почувствовал исходящий от Минджу запах ванили.

Троица во главе с Минджу явно пришла поужинать для поддержания корпоративного духа. Такова традиция: если позвали, идешь. Выбора нет. Особенно если позвал начальник. Отказаться, конечно же, можно, но впоследствии станешь объектом для слухов.

После последнего убийства прошла пара недель. Середина марта не радовала теплом, но Минджу зашла в кафе с плащом в руках. Джихван уже давно подметил, что она не боялась холода. Наверное, кондиционер работал в ее квартире и днем и ночью. А еще сегодня она выглядела по-особенному красиво, будто пришла после выступления на телешоу: атласное алое платье до середины бедра на бретельках из сверкающих страз, излюбленные туфли на высокой шпильке под цвет платья, черный клатч в руках. Бледная кожа в сочетании с красной помадой, легкий макияж и распущенные волосы делали ее неотразимой. К такой немногие рискнут подойти познакомиться. Пара мужчин уже похотливо посматривали в ее сторону. Джихван вопросительно поднял бровь на одного совсем обнаглевшего. Придурок смотрел на Минджу как на кусок мяса. Эти свинья просто не знала, кем она работала.

– О! Тут в углу, за ширмой, есть свободный стол, давайте сядем туда. – Юнсоль, которая тоже пришла будто после модного показа, указала длинными пальцами на дальний стол.

На их фоне Янчжэ смотрелся комично: невысокого роста, одет просто, словно собрался с друзьями в кино.

Не сговариваясь, троица направилась в указанном Юнсоль направлении. Скорее всего, боясь проговориться о каких-то мелочах по работе, они постарались максимально отдалиться от других посетителей. Джихван потерял какой-либо интерес к подросткам. Там он не услышит ничего нового, а тут, возможно, узнает пару новых фактов о расследовании. За эти пару недель его не отправляли провожать души жертв в деле Минджу, но, с другой стороны, он и не был единственным жнецом. Ему требовалось больше информации. За последние десятилетия Джихван по-настоящему прочувствовал значение фразы своего деда: «Скажешь днем – услышат птицы, скажешь ночью – мыши». Видимо, это не только про людей, но и про любопытных жнецов.

Когда троица уселась – Минджу и Юнсоль на одной стороне стола, а Янчжэ – на другой, Джихван сел на свободное место рядом со вторым, перешагнув через него.

– Карманный полицейский, не обижайся на меня, ты сам не захотел сесть с другой стороны дивана. – Джихван не испытывал мук совести. Просто, если бы кто-то мог увидеть, как он перешагивал через Янчжэ… осудил бы. – Так, команда, что заказывать будем? Минджу, знаю, любит морепродукты, а вы, новички? Порадуйте меня, иначе я приду к вам раньше времени. – Он потер ладони.

– Я закажу себе ассорти из мяса. – Янчжэ посмотрел на Юнсоль. – Тебе, как обычно, овощи?

– Скажи, почему она на овощах выше тебя на голову, а ты на мясе так и остался ростом с дошкольника? – Джихван сегодня никак не мог перестать кидать шпильки и придумывать шутки. Жаль, его таланта никто не оценил. – Так, сейчас будет «осьминог, устрицы и порция шпината».

– Мне осьминога, устриц… о, тут есть шпинат. – Минджу быстро определилась, и Джихван щелкнул пальцами, подмигивая ей. – Сегодня я угощаю, заказывайте что хотите, не сдерживайте себя. Вы хорошо поработали в эти дни и заслуживаете больше, чем пару кусочков мяса.

– Спасибо, детектив Сон! – хором сказали подчиненные.

Помимо желания развеселить себя, вставляя нелепые фразы в диалоги смертных, Джихван участвовал в разговоре не просто так. Жнецов в мире много, но как-то так получилось, что большинство из них не очень общительные. Да и он сам не особо любил беседовать с коллегами; их рабочий стаж разнился от пары дней до тысячелетий. Чем старше становился жнец, тем меньше ему хотелось вообще с кем-то разговаривать. Джихван и сам в себе замечал подобные изменения. Но в людях две тысячи двадцать четвертого года он чувствовал что-то родное, хотя сам умер семьдесят три года назад. «Общение» с ними помогало ему побороть редкое чувство одиночества. Особенно когда он сидел с Минджу. Пусть Джихван для нее и не был кем-то, но знал, возможно, лучше всех.

– Детектив Сон, теперь я понимаю, почему вам так сложно найти мужчину в Сеуле! Они же все недостойны вашего внимания. – Юнсоль завернула креветку в лист периллы и начала есть. – Вы такая красивая. Вы всегда красивы, но сегодня вечером – особенно. Мы пропустили какой-то праздник?

– Не думаю, что это можно назвать праздником. – Она улыбнулась. Даже за столом в самом обычном кафе, грациозная, словно цапля, она схватила креветку и положила на гриль. Плавные и выверенные движения, ни одного лишнего взмаха ладони. – Пятнадцать лет назад погибли мои родители. Скоро годовщина их смерти.

Юнсоль и Янчжэ вылупили глаза, застыв с едой в палочках, и не смели двинуться. Прошло достаточно лет, чтобы Минджу могла говорить о страшных событиях своей жизни без эмоций. Смерть родителей теперь просто стала фактом. Она не скрывала это, но и не открывалась первому встречному. Именно это событие стало переломным моментом, который помог ей определиться с профессией. Однако найти и поймать убийцу мамы и папы так и не получилось. Желая пополнить ряды детективов хорошими специалистами, она и поступила в академию. Обостренное чувство справедливости стало ей щитом от грязных делишек, которые проворачивали ее уже бывшие коллеги. Все знали: к Минджу с такими вопросами обращаться – сразу надевать на себя наручники. Хоть она и занималась расследованиями, связанными с убийствами, с радостью помогала с поимкой недобросовестных полицейских.

– Точно… – прошептал Джихван, вспоминая о том дне.

О дне их знакомства. Веселье исчезло с лица Джихвана.

Пятнадцать лет назад он познакомился с Минджу, когда неизвестный убил ее родителей. Если жнец получал сигнал о необходимости перевести душу в другой мир, его грудь начинала мерцать перламутровым светом, а в голове появлялась картинка, куда двигаться. В общем, душа должна пересечь границу не позже чем через три часа после смерти. Ничего сложного. Они очень редко отходили далеко от собственных тел, поэтому Джихван прибывал к месту в течение короткого времени, а не срывался в ту же секунду. Вонгви, несмотря на количество смертей, – не такое частое явление. Один на десять тысяч душ или даже реже. Его привычка опаздывать ни разу не подводила его. До того момента. Прошло пятнадцать лет, а он до сих пор помнил – сто пятьдесят одна минута. Именно столько времени он потратил, чтобы перейти к родителям Минджу.

– Не надо таких удивленных лиц. – Минджу улыбнулась и забрала с гриля свою креветку. – Я не первый человек, у которого умерли родители. Мы здесь, чтобы расслабиться после напряженной работы. Не хотелось слушать от вас по сто раз вопросы, почему я иногда отвлекаюсь. Все хорошо. Правда. Прошло много времени. – Она переложила еду своих подчиненных им на тарелки из гриля. – Очнитесь, ешьте, иначе ваша еда сгорит и нас выгонят… опять.

– Хорошо. – Юнсоль первая пришла в себя и продолжила есть. – Надеюсь, наши сети сработают. С помощью искусственного интеллекта и благодаря помощи руководства «Инстаграма» ^[11] мы создали примерно десять тысяч фейковых аккаунтов, которые будут удаляться спустя месяц. – Она избегала профессиональных слов, чтобы ее случайно не услышали.

– Жаль, что на камерах не осталось ничего полезного, – говорил с набитым ртом Янчжэ. – Ход с «Инстаграмом» довольно интересный. Если получится, то о нас будет говорить весь мир.