Сейчас мы ночуем в палатках. Я в отдельной 6-ти местной, втроём, командиры взводов и старшины, в 12-ти местной, а все остальные в 20-ти местных. Ещё у нас имеется большая палатка для общих сборов, палатка –изолятор для больных и палатка-столовая. Матросы ночуют и кормятся на корабле. У нас нет кроватей, и мы спим прямо на земле, набив мешки соломой. Несколько человек с помощью иглы шьют наволочки и матрасники из перкаля, чтобы набить их позже сеном, а по мере накопления –пухом и перьями. Как раз для курей сделали курятник с насестами. Куры разгуливают по посёлку, ища корм, а вечером забираются в курятник

Свиней и баранов пасут четверо волонтёров с карабинами. Лошади пока не обустроены и со спутанными ногами пасутся на побережье. Кровати сделаем из досок, их у нас должно хватить. Из камней и глины соорудили три большие печи, каждую на 2 котла, освободив походную кухню.15 человек я определил для выделывания кирпичей из глины. Пока жарко, пусть сохнут. Ещё 8 человек роют яму для обжиговой печи. Кирпич нам будет необходим для устройства печей. Так что бездельничать некому. Рыбой нас бесплатно снабжают рыбаки, тоже в благодарность за одежду. Здесь ни у кого нет наличных денег. Все живут тем, что поймают или вырастят, в лучшем случае, обмениваются продуктами.

29 июля. Пятница. Ну вот уже и стали заметны плоды нашей деятельности. Выкопали колодец, глубиной 7 метров. Я велел копать до тех пор, пока вода не дошла до груди копавших. Стены и пол обложили осиновыми брёвнами, до верха. Устроили пока «Журавль»– длинный шест с ведром на верёвке, типа шлагбаума. Сейчас несколько человек строили водонапорную башню высотой в 12 метров. За 3 дня удалось устроить пилораму из электромотора и одной круглой пилы диаметром 120 см, что позволит пилить брёвна диаметром до полуметра. К сожалению, диск был только единственный.

Но нам не нужно пилить брёвна, у нас достаточно досок. Нам потребуется пила для изготовления тонких досок из толстых, или каких-то особых. Как раз такой момент наступил, так как я предложил изготовить ёмкость на башню из дубовых досок. Вообще, по моему приказу мы не стали трогать дубраву, площадью в гектар, находящуюся на территории, запланированной под посёлок. Я хотел устроить там парк отдыха. Но пришлось спилить там пару деревьев. Ёмкость водонапорного бака определили в 10 кубометров. Работяги вырыли котлован под здание, глубиной 2 метра.

Укладка фундамента, он же и стены подвальных помещений ещё не начаты. Первая партия кирпича будет готова только завтра. Я запланировал выложить фундамент из кирпича, подняв его над уровнем земли на полметра, а все три этажа из брёвен, которых уже было достаточно. Я не разрешил применять куриные яйца в пищу, а собирать их, чтобы добавить их в качестве связующего в раствор для кирпичной кладки, так как у нас не было извести. Каждый день куры давали до 250-300 яиц. Пока строители подтаскивали к месту стройки брёвна и доски. Сразу же выпиливали в брёвнах проёмы для дверей и окон. Оконные рамы уже начали изготавливать, применяя плёнку в два слоя. Плёнку я велел ценить пуще золота, она была невосполнима. Сразу же начали копать траншею для отвода канализации от здания. Перед началом защитной лесополосы разметили место для септика и начали копать. Копали и под водопровод от башни к зданию. По расчётам, все запасы труб уйдут у нас на обвязку только этого здания. Керамические, мы, конечно, можем ещё сделать, но металлические на исходе.

На плане я разместил уже склады для отдельных видов имущества, конюшню, хлев для

скотины, курятники, боксы для техники и т.п. С планом я ознакомил бригадира строителей, и он одобрил его. Кстати, вчера приплывали рыбаки из деревни Пихно и подарили нам центнер рыбы, видимо, чтобы задобрить нас из-за действий своего родственника. По их рассказу, Пихно всё ещё болен, но уже начал немного передвигаться, сильно хромая. Пулю ему извлёк местный знахарь, живущий неподалёку в лесу. Я заинтересовался этим фактом и попросил показать место, где тот обитает. Рыбаки объяснили, как его найти. Я решил незамедлительно посетить его, как раз сегодня. Взял с собой Арзамаса с Алексеем, десяток волонтёров и старшину своей роты Инжевата. Следовало пройти от нас 3 км по лесу на восток. Мы пошли пешком.

По дороге я беседовал с Инжеватом о жизни. Кстати, я спросил, его – Не против ли он, если я его буду называть Женя, конечно, только при разговоре без посторонних? Он был не против. Я, между прочим, уже договорился с командирами взводов, что буду называть Парамзу -Парамоном, а Кечуша- Кешей. А вот для Камая нового имени не придумал. Через 25 минут добрались до землянки знахаря. К нему вела тропинка от деревни рыбаков, это ещё дальше на восток. Мимо землянки протекал тоненький ручеёк, который был в одном месте перегорожен и там собрался небольшой водоём, выложенный камнями и глубиной полметра. Вход в землянку прикрывала шкура громадного волка, откинутая сейчас в сторону.

Мы подошли ближе, и я засвистел какую-то мелодию. Из землянки показался мужчина, лет сорока пяти, весь заросший бородой и усами. Зато голова была выбрита до блеска. Он, не говоря ни слова, посмотрел на меня, на сопровождающих и остановил свой взгляд на мне, поняв, что я тут главный.

Я сказал – Мир тебе, человек!

Он ответил – И тебе того же!

Я спросил – Ты умеешь лечить людей?

– Умею-ответил он. – А ко мне пойдёшь?

Он ответил: – Я знаю, кто ты. Но почему ты зовёшь меня? Меня гонят отовсюду. Я не верю в нового Бога, поэтому меня даже хотели убить в Муроме, но я сумел убежать. Всего 7 лет назад я поселился в этом месте. Никого не трогаю, никому не мешаю. Если кто-то приходит ко мне с жалобами, я помогаю чем могу. Оставьте меня здесь.

Я ему отвечал: – Мне безразлично в кого ты веришь, или вообще ни в кого не веришь. Мне очень нужен человек, который может помочь больным и раненым. У меня 8 раненых в бою. Если ты можешь им помочь, то я прошу тебя это сделать. Я не останусь неблагодарным. Более того, если ты захочешь и в дальнейшем мне помогать, то можешь остаться у нас жить. Я дам тебе настоящий дом и не оставлю голодным.

Мужик ответил – Я не один. Со мной живёт моя жена, которая мне помогает и две девочки сироты.

– Ничего страшного, – сказал я. – Я приму вас всех, но лечить раненых мне нужно немедленно.

Мужик кивнул мне – Хорошо, я иду с тобой. Он крикнул в землянку – Молчана, собирайся! Подождите, я сейчас, – сказал он и скрылся в землянке. Через короткое время из землянки вышел знахарь, его жена и две девочки 12-13 лет. У знахаря через плечо была перекинута сумка, видимо с инструментом или лекарствами. Мы отправились к нам.

Я спросил, как его зовут. – Мизгирь-ответил он.

Мизгирь рассказал, что сам он из Муромской земли. Его отцом был волхв, который учил его премудростям врачевания и заклинаний. Отца его убили, когда ему стукнуло 14 лет. Сам он прятался в лесу, выходя изредка к людям. Потом прибился к одной деревеньке, где лечил людей используя знания, полученные от отца. Лет 15 прожил в этой деревне, женился, родили детей. Но дети умерли. Жену он учил всему, что знал сам и она охотно всё перенимала. Потом в деревне построили церковку и туда пришёл священник, который начал преследовать парня. Люди не могли его защитить, а однажды поп натравил на него жителей, обвинив в колдовстве.

Он едва сумел убежать с женой. Они опять скитались несколько лет, пока не осели в этом месте около 7 лет назад. Год назад встретили двух сестёр, убежавших от монголов, разоривших их деревню на реке. Приютили их у себя и теперь учат своему ремеслу, а они помогают им.

Так, беседуя, мы дошли к себе. Я провёл всё семейство к палатке-лазарету. Мы все вошли внутрь и огляделись. На, в спешке, сколоченных нарах, лежали 8 человек, один из которых, видимо в забытье, стонал. Я назначил сюда одного из Суздальцев, мужика в годах, который уже много лет служил у князя Ярослава и участвовал во многих битвах, где и научился помогать раненым. Всё, что он мог – это подать пить и сменить повязки. Знахарь и его жена стали осматривать раненых. Я стоял у входа, наблюдая за ними. Через некоторое время знахарь объявил:

– Вот эти шестеро скоро вылечатся, а вот эти двое –не уверен. У первого рана загноилась, и краснота поднялась выше, а у второго, он показал на молодого волонтёра, стрела попала в глаз и наверно задела мозг. Тут уже ничем не поможешь.

Я слушал его и ругал себя последними словами. Это моя вина, не доглядел. Но что я могу сделать? Первому я могу помочь. Воспаление можно убрать антибиотиком, и он у меня есть в таблетках и в ампулах. А ранение в мозг ничем не вылечишь. У меня слёзы навернулись на глаза. Я подошёл к стонущему волонтёру и встав на колени у его постели, взял его голову и обнял. – Прости парень! -Я поднялся и вышел. Пошёл в склад, достал ящик с эмблемой красного креста и вынул из него несколько ампул пенициллина и стерилизатор со шприцами. Зашёл на кухню и налил в стерилизатор кипятку. Подержал некоторое время, потом вынул шприц и всосал в него пенициллин с новокаином.

Вернулся в палатку, где лекарь со своими помощницами хлопотал над ранеными. Постоял над раненым, соображая, куда сделать укол, в ягодицу или около раны в ногу? Решил, лучше в ногу. Развязал повязку и вколол тому укол прямо в красноту ноги. Знахарь с недоумением наблюдал за моими действиями. Я, без слов, набрал в шприц новокаина и подойдя в умирающему волонтёру, вколол ему укол в руку. Хотя бы боль снять у человека!

– Занимайтесь больными – сказал я Мизгирю. Всё, что нужно –обращайтесь к этому человеку, -показал я на дружинника, а если он не может решить вопрос, то прямо ко мне. Я вышел и направился к стройке. Подозвал к себе прапорщика Парамона и велел ему поставить 6-ти местную палатку для лекаря.

5 августа. Пятница. Неделя промчалась незаметно. Всю неделю 19 артельщиков беспрерывно укладывали фундамент, толщиной в два кирпича. Каждому я приставил помощника, чтобы тот подавал кирпичи и раствор. Работая весь световой день уложили более 90 тысяч кирпичей, устроив подвал глубиной 2 метра, площадью 500 квадратных метров. Одних только яиц ушло на раствор более 5 тысяч. Теперь дело за брёвнами для стен. Выздоровели раненые, кроме одного, которому я колол пенициллин.

Он ещё лежит, но ему гораздо лучше. Умер волонтёр с раной в голову. Мы похоронили его с почестями. Всё это время знахарь с помощницами ухаживали за ранеными и жили в палатке, где им очень понравилось. А бесплатная кормёжка и отсутствие необходимости готовить пищу и добывать продукты, устранила все сомнения. Однажды они сходили до своей землянки и забрали все свои вещи в палатку.

Им поставили ещё одну палатку – для приёма больных. Среди нас больных не было, но я разрешил местным жителям обращаться за помощью к нашему знахарю. Известие о его переезде уже достигла ушей всех жителей региона. К нам часто приходили совершенно чужие люди, чтобы подивиться на растущий из ничего, посёлок. Весть о разгроме бортников облетела всю округу, что позволило аборигенам несколько расслабиться и почувствовать себя защищёнными.

Мы, неожиданно для себя, обнаружили, что эти места весьма многолюдны, просто люди умеют прятаться, если им грозит опасность. Одним общим характерным признаком местных, в радиусе многих десятков километров, являлась их бедность. Я уже упоминал, что наличных денег здесь никто даже не видел. Особенно тяжело стало с момента прихода монголов, разоривших и уничтоживших все населённые пункты, обладавшие хоть каким-то достоянием и живших оседло на виду у всех. Интересен факт, что на берегу реки, прямо перед нашими временными складами, пользуясь безопасностью, предоставленной нашим присутствием, стихийно возник рынок, куда местные жители стали привозить свои немудрённые изделия и продукты для обмена.

Некоторые торговцы поставили шатры и ночевали в них, практически образовав небольшой городок на 15 шатров. Быстро возникли- причал для лодок, трактир под навесом, коновязь, торговые ряды из досок, выпрошенных у нас. Я даже договорился со старшиной рынка о совместном строительстве нормального причала для достаточно крупных кораблей, и мы уже строили его, чуть дальше в бухту. Я рассчитывал устроить в том месте склады для прибывающих с кораблями товаров, как и следует быть в настоящем портовом городе, в который должен вырасти наш посёлок. Я уже назвал его Воронеж и это название начало приживаться в округе.

Мы закончили строительство водонапорной станции. Как и в случае Маргелово, на самом верху водонапорной вышки, вокруг ёмкости, устроили наблюдательный и оборонительный пост. На девяти, вкопанных в землю брёвнах, на высоте 12 м, расположилась площадка, размерами 6х6 м, с баком внутри. Стены из досок сороковок с амбразурами в 4 стороны, ощетинились пулемётами. На вышке имелась рация с вытянутой антенной на ближайший дуб, давшая возможность связи с Маргелово. Были также прибор ночного видения и четыре автомобильные фары с аккумуляторами, включавшимися по ночам на короткие промежутки времени. На посту постоянно дежурили четверо волонтёров. Эта вышка, явилась предметом моей гордости. Её покрасили в ярко-зелёный цвет, а над ней развевался шёлковый флаг с эмблемой ВДВ.

Вышку было видно чуть ли не с Дона, так и с вышки, видимость была прекрасной. Никто не мог подойти к нам незамеченным. Пока что мы пользовались водой из башни непосредственно от крана под ней. Насос качал воду в ёмкость до тех пор, пока она не начинала выливаться из переливной трубы. Тогда часовой отключал насос. Единственным недостатком системы была необходимость заполнения системы водой перед включением, так как насос не мог всасывать воду из колодца через пустые трубы.

Но это выполнялось наливанием воды из присутствовавшего здесь же крана от башни. Колодец, после пуска башни в эксплуатацию, надлежало надёжно прикрыть, для недопущения отравления его недоброжелателями. Мы освободили от леса территорию в 7 гектаров и своими силами, под руководством двух строителей начали ставить основной склад из брёвен и досок, для хранения имущества, лежащего сейчас под навесом перед лесополосой у берега. Дежурившие там часовые, постоянно отгоняли любопытствующих, желающих поглядеть, что за диковинные вещи прячем мы от местного населения и эта кутерьма нам была не по душе.

Базарным днём был четверг и в этот день нас посещали несколько сот человек с округи и это было только начало, ведь ещё не все узнали о нас. Вчера я принял решение снять оковы с Суздальских пленных, объявив им, что уже не считаю их врагами. Они с огромной радостью восприняли этот дружественный акт. А вот бродники оставались закованными. Я, между прочим, имел беседу с некоторыми из них, в частности с двумя бывшими византийцами.

Я спросил их – Кто населяет Крым? По их словам, Крым принадлежал Византии, но в последнее время, практически был независим от него. Население составляли славяне, греки, армяне, готы, половцы, черкесы, евреи и др. Всё восточное и южное побережье принадлежало генуэзцам, а на юго-западе располагалось самостоятельное княжество Феодоро, союзное Трапезунду, государству, образованному на осколках Византии. Монголы вторглись в Крым в прошлом году и захватили весь север и центр Крыма, но пока ограничились этим. Перед нашествием монголов, на Крым напали турки-сельджуки и захватили город Судак, разгромив при этом союзников византийцев – русских и половцев. Эти двое убежали тогда и нанялись в дружину бортников, сотником в которой являлся Плоскиня, а главный воевода был убит в сражении.

Из их рассказа я почерпнул, что для прохода в Чёрное море, мне понадобится пересекать керченский пролив, принадлежащий и контролируемый империей Трапезунд. В настоящее время императором Трапезунда являлся 21-летний Мануэл 1. Я знал, что те края тоже будут завоёваны монголами, но не помнил точной даты. Мы могли бы помочь Трапезунду в борьбе с Иконийским Султанатом, но не желательно было вступать в противоречия с монголами. Так что цель остаётся прежней – Никейская империя и Константинополь.

12 августа. Пятница. Местные хлеборобы собрали урожай зерновых, а в Маргелово это случится на неделю позднее, климат не тот. Вчера к нам прибыла ладья, от семей, оставшихся в живых троих сотников бродников, которые трудились для нашего блага. Их представляли престарелый дядя Плоскини и отцы двух других пленных. Они привезли выкуп – 15 кг золота в форме кубков, чаш, церковных крестов, перстней и цепей, скорее всего из ранее награбленных ценностей. Договор дороже денег, я вызвал всех троих и передал посредникам. Все трое пленных были вполне здоровы и не имели к нам претензий по поводу плохого содержания. Я предупредил их о необходимости воздержаться от нападений на нас и наших соседей. Меня заверили, что они всё понимают и никогда не забудут о моей доброте.

Я велел снять с них оковы, и они удалились. Однако это было не всё. С ними прибыл представительный мужчина, назвавшийся главой общины бродников низовья Дона, что-то вроде непризнанного князя. Он сообщил, что имеет ко мне поручение от родственников, пленённых нами, рядовых бродников. Он поинтересовался, какую цену я возьму за освобождение остальных пленных? Я запросил по 10 гривен за каждого или равноценную сумму в любой другой валюте. А ещё я сообщил, что если они отработают у меня до следующей осени, то я отпущу их бесплатно.

А сейчас он может сам посмотреть на условия содержания пленных. Их не мучают, кормят. Всё что от них требуется –это помощь в строительстве укреплённого поселения на 5 тысяч воинов. Я специально загнул такую цифру, чтобы эта новость распространилась повсюду и не дала бродникам надежды на попытку освобождения пленных вооружённым путём. Мужчина, имя которого было Чурило, согласился со мной, и я провёл его к объектам строительства. Бывшие пираты отрабатывали свои грехи ударным трудом. Чурило поговорил с несколькими пленными. Я стоял в стороне и не вмешивался в разговор. Чурило освободился и вновь подошёл ко мне. Спросил – Если мы привезём выкуп, я освобожу пленных немедленно? Я подтвердил своё обещание. Чурило добавил: – Не у всех родственников наберётся указанная сумма, возможно для этого понадобится некоторое время, хотя община поможет чем сможет. Прибывшие раненые сообщили имена выживших родственникам и те будут прилагать усилия в поисках средств.

Я заверил Чурило, что буду отпускать пленных немедленно, по получении выкупа и могу подождать, у меня есть время. Чурило тоже удалился. Но за ним ко мне подошли четверо женщин с десятком детей и, встав на колени, стали умолять меня оставить их здесь, чтобы ухаживать за своими мужьями и быть с ними рядом. Я в уме усмехнулся: