– Ладно, чего уж там, – улыбнулась Ирина Ген-риховна. – Кому еще, как не матери, понять вас? У самой дочь школу заканчивает, и когда задерживается где-нибудь… В общем, малые дети – малые заботы, а когда подрастают, только руки подставляй.

– Это уж точно, – согласился с ней Крупенин, и было видно, что та пружина, которая все время держала его в сжатом состоянии, понемногу отпускает этого сильного мужика, и с ним уже можно, вроде бы, начинать работать.

– В таком случае, я могу вам задавать ТЕ вопросы, которые посчитаю нужными?

– Господи! – взмахнул руками Крупенин. – Да о чем вы говорите! Естественно!

– Хорошо, спасибо, – хмыкнула она. – В таком случае, может быть несколько неприятный для вас лично вопрос.

– Да? – насторожился он.

– Стас живет с вами или с матерью? Глаза Крупенина удивленно округлились.

– А почему, собственно, вы думаете, что…

– Да как вам сказать… – пожала она плечами. – Что-то подсказывает мне, что вы давно уже живете отдельно. Я имею в виду мать вашего сына.

– М-да, – буркнул Крупенин, – мы действительно в разводе. Уже семь лет. Но это… это ни о чем не говорит, хотя Стас и остался жить с матерью.

Замешкался было на секунду-другую, словно раздумывал, стоит ли посвящать всех и вся в секреты неудавшейся семейной жизни, однако не выдержал и уже совершенно иным тоном добавил:

– И должен вам сказать, что у меня с сыном сложились прекрасные отношения. По крайней мере, он не осуждает меня, что я ушел из дома.

«Ну, это тебе, положим, только так кажется, голубчик», – хмыкнула про себя Ирина Генриховна, однако вслух произнесла:

– И в трудные минуты, когда что-то не ладится с сыном, ваша жена обращается к вам?

Она специально не сказала «бывшая жена», хотя и это вертелось у нее на языке. И еще подумала, что он сейчас обязательно должен произнести слово «естественно», иначе психологический срез этого человека окажется незаконченным. И не ошиблась в своем предположении.

– Естественно, – утвердительно кивнул Крупенин. – Причем, не только в трудные минуты. Я… я никогда не отказывался помогать семье, хотя моя жена оказалась довольно самостоятельной женщиной.

«И то ладно», – вздохнула Ирина Генриховна, думая в то же время о своем Турецком. Как правило, сильные мужья и мужики не прощают излишнюю самостоятельность своим женам, и неизвестно, как еще сложится в дальнейшем их семейная жизнь. Сила и слабость – ягоды одного поля, точно так же, как любовь, ревность и ненависть. Поначалу любит, потом вдруг начинает ревновать, а потом… А потом на нервной почве начинаются проблемы и с потенцией, что окончательно добивает некогда сильного и уверенного в себе мужика. Да еще к тому же люди такого типа никогда не расскажут о своих проблемах, не спросят совета у жены или друга, не пойдут к врачу и уж тем более не смогут в аптеке попросить какой-нибудь «неприличный» препарат. Невольно Ирина вспомнила свой разговор с Сашей, случившийся пару лет назад. Был какой-то невероятно теплый и солнечный май, все вокруг пело о любви, да и у нее в голове постоянно крутились мысли «об этом»… Однако Турецкий, наоборот, был непривычно мрачен, озлоблен, да и что греха таить, пил гораздо больше своей нормы. Когда Ирина подсчитала, что с момента их последней близости прошел уже месяц, она решила поговорить с мужем, тем более и вечер был подходящий – в бутылке любимого коньяка оставалось гораздо меньше половины, и Саша, рассказывая ей о прошедшем дне, даже пару раз криво улыбнулся.

– Турецкий, в чем дело, – резко перебила его Ира, – что с тобой происходит? Ты мной не интересуешься уже месяц, ну ты понимаешь, о чем я говорю!

От неожиданности «важняк» растерялся.

– Ира, ну что ты говоришь, я очень тебя люблю, но понимаешь. Я ведь уже не тот пацан, который был готов в любой момент. Работа такая. Я вот тут с ребятами разговаривал, у всех такие же проблемы.

– Мне наплевать на всех! – и тут Ирину осенило, – упаковка с огоньком!

Она вспомнила, как пару месяцев назад разговаривала со своей одногруппницей Татьяной, у мужа которой одно время вообще ничего не получалось. Татьяна плакалась, что Славка жутко психует, постоянно срывается, да и вообще они разводиться собираются. Ирина уже стала присматривать подруге нового жениха, и тут Татьяна спустя какое-то время огорошила, мол, они со Славкой только что в Турции отдыхали, провели второй медовый месяц. А все благодаря левитре. Это уникальный препарат, захлебывалась от восторга счастливая Танюшка, надежный. Действует сразу, да с таким эффектом, что, мол, Славка и в молодости такого не вытворял, тараторила радостным голосом подруга. Еще и с алкоголем совместим, что на отдыхе ну просто необходимо. А купить его в аптеке вообще элементарно: спросить упаковку с огоньком.

Все это Ирина, смущаясь, рассказала оторопелому Турецкому. Он сначала отнекивался, но пару дней спустя Ирина увидела приметную коробочку в сумке у любимого. Да-а-а, вот уж действительно, такого огня у них не бывало давно.

От воспоминаний Ирина даже раскраснелась и поспешила скинуть ненужные сейчас мысли. В общем-то, с этим клиентом все было понятно, и пора было завершать разговор.

– Ну так что, вы еще не раздумали поручать нам это дело? Или все-таки оставите в милиции заявление?

При слове «милиция», которое, видимо, у него ассоциировалось со словами «участковый», «адвокат», «суд» и «судья», зрачки Крупенина потемнели и он хрипло произнес:

– Я, кажется, уже извинился перед вами, так что не будем возвращаться к прошлому.

– Хорошо, – согласилась с ним Ирина Генри-ховна, – не будем, так не будем. Но в таком случае…

– Да, но ведь я еще ничего не рассказал вам о сыне, – вскинулся Крупенин. – А вы сами только что сказали, что вам необходимо знать буквально все, что касается моего Стаса. Или… или вам уже…

Теперь уже в его голосе звучали нотки откровенной растерянности, непонимания и обиды. Он, мол, уже готов раскрыться, а его в этот момент «фэйсом» о «тэйбл». Нехорошо как-то получается.

«Нехорошо, – согласилась с ним Ирина Генри-ховна, – однако не только тебе, служивый, время дорого, но и нам, грешным. А посему…»

– Прошу вас, не обижайтесь, ради Бога, и поймите меня правильно. Я сама мать уже взрослой дочери и могу вас заверить, что лучше меня никто не знает всех тех проблем, в которые она сейчас окунулась. И поэтому нашим сотрудникам будет необходимо переговорить сначала с матерью Стаса и уже после этого, если, конечно, появится необходимость, еще раз встретиться с вами.

Все-таки он был умным человеком и кажется понял ее.

– Да, конечно, – согласился Крупенин. – Признаться, я не подумал об этом. – И тут же: – Вам, видимо, потребуется телефон жены?

– Обязательно. Кстати, она в курсе того, что вы решили обратиться в наше агентство?

– Пока что нет, – замялся Крупенин, – но… но я прямо сейчас могу позвонить ей. Тем более, что она буквально умоляла меня предпринять что-нибудь для поиска Стаса.

«А сам-то ты, голубчик, так бы и не додумался до этого», – с нарастающей неприязнью не столько к данному посетителю, сколько к мужьям-дуракам вообще подумала Ирина Генриховна, и снова вынуждена была скрыть свои чувства.

– Спасибо. Думаю, будет лучше, если я сама позвоню вашей жене. Все-таки две женщины, две матери…

– Да, конечно, – согласился с ней Крупенин и чувствовалось, он рад тому, что ему уже не надо объясняться со своей бывшей женой.

«Все мужики – козлы!» – почему-то вдруг всплыла в памяти давным-давно увиденная надпись на заборе, и она потянулась за шариковой ручкой, готовая записывать все телефоны несчастной женщины, у которой пропал сын и которая в силу материальных обстоятельств вынуждена обращаться за помощью к такому вот…

М-да, точнее, пожалуй, не скажешь.

Когда Крупенин ушел, учтиво распрощавшись с обворожительной женщиной уже «постбальзаковского» возраста, которая неизвестно что делала в профессиональном сыскном агентстве, по крайней мере, только этот вопрос и можно было прочесть в его глазах, Ирина Генриховна потянулась к телефонной трубке и набрала номер служебного телефона Крупе-ниной, который отыскал в своей записной книжке ее бывший муженек. Трубку подняли сразу же после первого сигнала, словно убитая горем, несчастная женщина все это время сидела у телефона, надеясь, что, наконец-то, прозвонится подгулявший сынок. Ирина Генриховна, прекрасно понимая состояние матери Стаса, деликатно представилась и тут же спросила, когда можно будет встретиться, чтобы более конкретно поговорить о сыне.

– Да хоть сейчас прямо! – спохватилась Крупе-нина. – Я могла бы в любой момент подъехать к вам.

Рассказывая о своей бывшей жене, как о матери Стаса, Крупенин упомянул, что она работает экономистом в какой-то фирме, и поэтому не очень-то располагает свободным временем, однако по тому, КАК она откликнулась на звонок из «Глории», можно было догадаться, что ее начальство в курсе случившегося и готово пойти ей навстречу.

– А мы могли бы подъехать к вам домой? – предложила Ирина Генриховна. И почувствовав замешательство Крупениной, пояснила: – Конечно, можно было бы встретиться и в агентстве, но… понимаете, нам хотелось как можно больше узнать, чем жил и дышал ваш сын в последнее время. А этого, как сами понимаете, в официальной обстановке не достигнуть. К тому же нам нужны будут его фотографии и, возможно, даже записные книжки.

– Да, конечно, я все понимаю, – неожиданно всхлипнула Крупенина. – Конечно же дома лучше. Да и альбом с фотографиями с собой не потащишь. Но… но когда?

Ирина Генриховна посмотрела на часы – без двадцати одиннадцать, да и ребята, кажется, все на местах.

– Вы смогли бы освободиться к двум часам? – спросила она и затаилась внутренне, ожидая, что вновь услышит крупенинское «естественно», и вздохнула облегченно, услышав в телефонной трубке простенькое «да, конечно».

– В таком случае, договорились. В два у вас дома. Диктуйте адрес.

Записав адрес Крупениных, Ирина Генриховна опустила трубку на рычажки и устало откинулась на спинку рабочего полукресла. Закрыла глаза. Вроде бы процесс пошел, как любил говорить ее Турецкий, однако теперь надо было решать, с кем конкретно ехать на разговор к Крупениной и, соответственно, кому поручать это дело. Вроде бы из всех мужиков более всего свободен сейчас Плетнев и логично