Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней.
 

– О чем это наш лейтенант так увлеченно говорит с моей женой? – вмешался Краюшкин и все испортил. Потому что при нем Васнецову казалось уже немыслимым читать стихи.

– Виктор мне читал стихи Блока, – выдала его Лена. Но Володя Краюшкин не успел отреагировать, потому что всех опять позвали к столу.

Вечеринка получилась веселой, оживленной, с музыкой и танцами, и Виктор несколько раз пригласил Лену. Положив руку ей на талию, он мучительно искал тему для разговора, но, как назло, ничего не приходило на ум. Оказалось, он выдохся, прочитав строфу из Блока. Лена взяла инициативу в свои руки и стала рассказывать о собственной работе. О том, как в турбюро, где она работает оператором, недавно для сотрудников была организована поездка в Вену и как здорово они там провели время. Язык у нее был живой, энергичный, Виктор обрадовался, что она ко всему еще и не глупа.

– А какое у вас образование? – спросил он.

– Филологическое. Одесский университет закончила. Но учительницей работать не захотела. Мне вполне хватило педпрактики. Кажется, я детей возненавидела до конца своей жизни. Надеюсь, когда появятся собственные, я изменю свое мнение, – рассмеялась она.

Ее муж тем временем не на шутку увлекся спиртным, и когда настало время расходиться, он уже лыка не вязал. Лена огорчилась и, застегивая молнию на его курточке и нахлобучивая шапку, вполголоса отчитала:

– И когда ты только успел? Как же мы теперь домой доберемся? Мне не дотащить тебя даже до автобуса.

– Я вам помогу, – вызвался Виктор, заранее пугаясь, что она откажется. Лена поблагодарила и согласилась. На улице взяли такси, с трудом впихнули Володю в салон. У дома так же не без усилий выволокли и попытались поставить на ноги, потому что в машине он благополучно успел уснуть и просыпаться никак не желал. Наоборот, теперь норовил сесть в снег, ноги у него подгибались, а глаза никак не хотели раскрываться. Так и потащили его, подпирая с двух сторон. Виктор уже готов был взвалить его на спину, но не рассчитал силы, и они оба едва не повалились на тротуар. Володя был здоровым мужиком, Виктор на его фоне выглядел довольно субтильным, хотя ростом и выше.

Лена развеселилась, а Виктору было не до смеха. И когда наконец поднялись в лифте и буквально свалили Володю на пол, как куль, Лена уже не боролась с собой и хохотала во весь голос. Виктор смущенно потоптался, не хотелось уходить, но Лена, отсмеявшись, опять поблагодарила его, и он понял, что пора.

– Извините, что я так развеселилась. Очень смешно было, как вы его волокли, будто мешок с картошкой. Что-то Володька сегодня напился, как никогда. Вот я ему завтра задам! А вы заходите к нам как-нибудь, – пригласила она Виктора радушно, но он решил – из вежливости. Лена протянула ему руку, и Виктор неожиданно для себя наклонился и поцеловал ее. Она погладила его по волосам и тихо сказала:

– Вы такой милый… И спасибо вам за стихи.

– Вам правда понравилось? – обрадовался Виктор.

– Просто мне никогда не читали стихи… А Блока я тоже люблю.

Он стоял и молчал, не отпуская ее руку. Лена тоже не отнимала. Потом осторожно высвободила руку и мягко сказала:

– Уже поздно, вам пора…

На остановке, дожидаясь автобус, Виктор чувствовал себя счастливым. Он понял, что влюбился. Его совсем не пугало, что Лена замужем, он просто об этом не думал. Есть женщина, которую он любит, и никто не вправе запретить ему думать о ней.

Прошло несколько дней, Виктор боролся с собой, потому что ему очень хотелось услышать ее голос. Он никак не мог придумать причину для звонка. Если бы Краюшкин хотя бы заболел после того, как валялся в снегу – вспотевший после сна в теплой машине, тогда можно было бы позвонить Лене и спросить, как он себя чувствует. Но Володя мужик крепкий, на следующий день после вечеринки явился в отделение хоть и с сильно помятой рожей, но абсолютно здоровый. И Виктор ломал себе голову, пока не придумал, что есть причина – общая любовь к стихам Блока. Он дождался, когда Краюшкин в одно из своих дежурств вечером отправился на место происшествия, и позвонил Лене.

– Это Васнецов, Виктор.

– А я вас по голосу узнала, – радостно ответила Лена.

– Ну как вы живете? – спросил он.

– Нормально, то есть хорошо, – ответила она, и оба замолчали.

– А я вспомнил стихи Блока и хотел вам прочитать.

– Прочитайте, пожалуйста, – мягко попросила Лена. – А то мне уже неделю никто не читает стихов.

Васнецов не видел ее лица, поэтому все смущение куда-то девалось, и он прочитал:

 
Ваш взгляд – его мне подстеречь…
Но уклоняете вы взгляды…
Да! Взглядом вы боитесь сжечь
Меж нами вставшие преграды!
 

Он умолк. Лена помолчала, потом заговорила:

– Даже не знаю, что вам сказать. Слова очень точные. Лучше и не скажешь. Я имею в виду – «вставшие преграды»…

Они оба понимали, о чем она говорит. Но Васнецов решил, что ни за что не сдастся.

С тех пор они иногда виделись, но каждый раз рядом с Леной был муж. Виктору казалось, что Лена смотрит на него как-то по-особенному, словно ждет чего-то, какого-то решительного шага с его стороны. Но Васнецов хоть и славился своими строгостью и требовательностью – одним словом, сильным характером, не решался даже намекнуть Лене о том, что он на самом деле испытывает, какие чувства обуревают его. Он просто любил ее и был счастлив, что она есть на свете. Он даже не ревновал ее к мужу, поскольку как-то не связывал их воедино, хотя появлялись они на его горизонте всегда вместе.

Виктор просто ждал. Он почему-то был уверен, что рано или поздно все решится само собой, и Лена каким-то образом станет его. Они были еще молоды, а ведь впереди вся жизнь. Ему только двадцать девять, он на хорошем счету у начальства, и когда получит очередную звездочку, тогда уже можно будет предпринимать какие-то шаги в личной жизни. Хотелось предложить любимой женщине не только руку и сердце, но и что-то более конкретное, в виде звездочки на погонах и оклада повыше. Это были даже не мечты, а расчет. Его повысят в звании – и как награду он получит женщину, которую любит. Почему-то Виктор был уверен, что Лена ждет его так же, как он ее. Потому что всегда, всегда ловил в ее взгляде немой вопрос. А Володя не помеха. Он уйдет сам, как только узнает, что его жена полюбила другого. Поэтому к Володе он относился как к близкому человеку, которого берегут и не огорчают преждевременно.

Работа следователя Васнецову нравилась. Он любил поломать голову над решением задач еще со школьной скамьи, а здесь приходилось напрягать мозги покруче. Он гордился собой и мысленно всегда одобрял себя, когда приходило правильное решение.

Два дня назад, когда в кабинет ввели москвича Плетнева, подозреваемого в убийстве и к тому же оказавшегося бывшим спецназовцем, Васнецов испытал чувство, которое испытывает охотник, обнаружив дичь. Проводя допрос, он прощупывал Плетнева и все ожидал, когда тот допустит ошибку. Но москвич отвечал логично и подловить его никак не удавалось, хотя и выглядел он неважнецки – уставший, невыспавшийся. Еще бы, провести ночь в «обезьяннике» среди отбросов общества – испытание не из легких. Но Васнецов не терял надежды и был очень разочарован, когда начальство велело отпустить Плетнева. Нашлись заступники, и Васнецов не сомневался – по звонку из Москвы. Сегодня, едва он пришел на работу, ему доложили, что задержаны два типа, оказавшие вооруженное сопротивление наряду милиции. Самое интересное, что один из них оказался тем самым Плетневым. Фамилия второго вызвала у Васнецова сильное удивление. Имя Турецкого совсем недавно прозвучало в городе в связи с расследованием дела об энергетическом кризисе. Васнецов тогда еще подумал, что вот к чему нужно стремиться. Чтобы его имя произносили в Новороссийске так же уважительно, как имя московского важняка. Но прошло совсем короткое время, и вот уже Турецкий всплывает в связи с совсем другими обстоятельствами, да еще вместе с Плетневым, человеком подозрительным и лично Васнецову антипатичным. Чего уж душой кривить, себе можно признаться, что взыграло в следователе уязвленное самолюбие. Не дали ему самому провести следственные действия в отношении задержанного Плетнева, а Васнецов нюхом чувствовал – дело нечисто. Плетнев каким-то образом связан с убийством проститутки Гавриленко. Конечно, не он убивал. Но что-то его связывало с ней.

Что же происходит прямо под носом Васнецова, а он не имеет об этом ни малейшего представления? Почему Турецкий оказался замешанным в странной истории с оказанием вооруженного сопротивления? Как человек закона, он и должен был этой букве закона подчиниться, не противостоять правоохранительным органам. А тут не просто оказание сопротивления, а со стрельбой. Что такого они оба делали на заброшенной стройке, что им пришлось применить оружие при задержании? И главное – откуда у них оружие?

Васнецов продумал план допроса и решил начать с Плетнева. Человек в течение трех дней второй раз попадает в отделение милиции, с него первого логично и начать.

Плетнев зашел уверенно, без нервозности, хотя в прошлый раз он едва держал себя в руках, Васнецов тогда с удовлетворением подметил это. И если бы не звонок начальства, он бы успел хорошенько попортить нервы Плетневу. Но увы – не удалось. Так, прочь обиды, еще можно и отыграться.

Васнецов молча указал на стул напротив себя, и Плетнев вольготно расселся, положив ногу на ногу. Чувствует себя уверенно, подметил следователь.

– Гражданин Плетнев, как вы и гражданин Турецкий оказались на стройке? – приступил к допросу Васнецов.

– Скрывались от преследователей, – четко отрапортовал Плетнев.

– А кто открыл стрельбу на стройке?

– Двое мужчин. Те, которые напали на меня в гостинице «Ставрида».

– И почему они стреляли? Что им от вас нужно?

– Не знаю. Они преследовали меня… То есть нас.

– Но милиционеры, задержавшие вас, утверждают, что вы оказали вооруженное сопротивление.

– У нас не было оружия. Ошибочка произошла. Ваши не разобрались. Это бродяга, бомж, афганский ветеран, оружие его. Он не в себе был. Подумал, что на него нападают, ну и…

– Да, после войны многие ведут себя неадекватно, – многозначительно подтвердил слова допрашиваемого следователь.

– Никто не застрахован, – пожал плечами Плетнев. Он был настроен держать себя в руках и на всякие мелкие уколы и намеки старлея не реагировать. Да, Антон тоже воевал, да, лечился после этого… долго… Горячий, так он всегда таким был, на военное прошлое сваливать свою вспыльчивость не собирается. Ну если честно, то немножко стал вспыльчивее… А этот безусый в своих профессорских очечках хрен что понимает в жизни ветеранов хоть чеченской, хоть афганской войн…

– Ясно… Но вот какая закавыка, гражданин Плетнев, – довольно ехидно продолжил Васнецов. – Тех двоих мужчин, которых вы уже второй раз пытаетесь мне описать, никто, кроме вас, не видел. Ни в «Ставриде», ни на стройке. Вам не кажется это странным?

– Ничуть… Если бы при совершении преступлений всегда были свидетели, это сильно облегчило бы следствие. И с преступностью было бы бороться куда как легче. Может, она бы тогда в разы снизилась. Но увы – сами знаете, как часто отсутствие свидетелей осложняет следствие.

Васнецов поправил очки и внимательно посмотрел на Плетнева.

– Не могу с вами не согласиться, – наконец после продолжительной паузы признался он, а сам подумал: ишь как разговорился. Да с ним не поспоришь, все правильно говорит, прямо как лекцию читает…

Плетнев сочувствующе вздохнул и развел руками. Дескать, и рад бы помочь следователю, да не могу. Чем богаты, тем и рады…

Но у Васнецова был заготовлен козырь, и он очень надеялся, что если Плетнев выкрутится и из этой ситуации, то во всяком случае кровь он ему попортит.