2

— Саша, но это же просто смешно! — сказал Меркулов, но смеяться и не подумал.

— Смешно... — вздохнул Турецкий.

А дело было вот в чем. Старший следователь Управления по раскрытию особо важных дел Генеральной прокуратуры Российской Федерации, государственный советник юстиции третьего класса Александр Борисович Турецкий опоздал с утра на важное совещание. То есть смешно было, конечно, не это. А то, какую причину указал Александр Борисович в качестве оправдания. Причина эта, прямо скажем, была недостойна даже ограниченной фантазии какого-нибудь двоечника-прогульщика, вызванного в учительскую после очередного пропуска контрольной.

— Я бабушку через дорогу переводил! — вот что сказал Турецкий своему непосредственному начальнику и старинному другу, после того как зашел в его кабинет и закрыл за собой дверь с позолоченной табличкой, отбросившей солнечный лучик на сидящую в приемной секретаршу. На табличке значилось: «Заместитель Генерального прокурора Российской Федерации по следствию Меркулов К. Д.». — Но это же правда... — развел руками Турецкий и сел в кресло напротив Константина Дмитриевича.

— Да знаю...

Широта души и отзывчивость натуры друга были хорошо известны Меркулову, поэтому он не стал устраивать разносов, а только махнул рукой:

— Ладно...

— А почему так быстро закончилось-то? — позволил себе удивиться Турецкий. — Я думал, успею...

Меркулов поднялся из-за своего рабочего стола, потянулся, посмотрел в окно и сказал:

— Да всего один вопрос и обсуждался...

«Наверное, что-то очень важное...» — предположил Александр. Он знал привычку генерального устраивать многочасовые заседания из-за всякой ерунды, а в случаях действительно серьезных поднимать всех на уши одной-единственной фразой: «Раскрытие данного преступления — дело нашей чести! Учтите, я строго спрошу с каждого! А теперь вперед — работать, работать и работать!»

— А что за вопрос-то? — Турецкий приготовился услышать что-то о террористах, готовящих взрывы жилых домов, или о торговцах человеческими органами, или о чем-нибудь другом, не менее жутком.

— У вице-премьера Дроздова дочка пропала... — сказал Меркулов.

— И все? — Александр сделал круглые глаза.

— Угу.

Несколько секунд в кабинете висела тишина. Меркулов все смотрел в окно, как будто гадал, где это там Турецкий переводил через дорогу бабушку, а сам Александр недоуменно переваривал услышанное.

— И только поэтому генеральный совещание собирал? — спросил он наконец.

— Да какое совещание! — усмехнулся Меркулов. — Он присутствовал да я. Да ты вот еще должен был подойти...

Турецкий хотел что-то спросить, но Константин Дмитриевич широким жестом остановил его и сел за стол.

— Сейчас все расскажу, — сказал он.

Случилось следующее. В течение нескольких дней после того, как Инга уехала, Игорь вынужден был отвечать на звонки каких-то людей, просивших позвать ее к телефону и вешавших трубку, как только Игорь начинал выяснять, зачем, собственно, она им потребовалась. Телефон особняка тестя, где, по его мнению, должна была находиться Инга, он никому не давал, так как считал, что досаждают ему какие-нибудь наркоторговцы или кто-то вроде них. Это продолжалось до тех пор, пока один из звонивших не проговорился, что интересуется синим «гранд-чероки» с кожаным салоном и автоматической коробкой. В объявлении было сказано, что обращаться следует строго к Инге, но у него совсем нет времени, он куда-то там улетает, поэтому не может ли молодой человек, если он в курсе и если ему не трудно, показать машину в любом удобном для него месте, но лучше утром, потому что самолет... и т. д. Тут только Игорь насторожился. Он вытянул из звонившего информацию относительно того, в какой газете и когда именно было напечатано такое объявление, потом сгонял в ларек, купил эту газету, торопясь и путая страницы, развернул ее, порыскал взглядом по колонкам, чертыхнулся, быстро и криво надел очки, снова уткнулся в газету и, наконец, увидел: вот оно, в левом углу. Все верно: и джип и телефон — их.

Елки-палки!

А тут как раз позвонил тесть.

— Ингу позови! — не поздоровавшись, сказал он Игорю.

— Так она же у вас... — растерянно ответил тот, уже начиная соображать, что к чему.

— Как это? — удивился тесть.

И Игорь рассказал ему о том, что случилось. Мол, вы же позвонили, она и уехала, в то же утро и уехала, на джипе... Он говорил, а сам уже все понимал. Понимал, но боялся озвучить страшный вывод, который напрашивался сам собой.

Его озвучил тесть:

— Выходит, она пропала...

И, пораженный этим открытием, нажал пальцем на рычажок телефона, оборвав испуганное Игорево «А что же теперь де...», после чего набрал номер не кого-нибудь, а сразу министра внутренних дел.

— Да... — послышалось в трубке.

— Леня, у меня беда! — сказал Роман Аркадьевич, все так же игнорируя «здравствуйте», но на этот раз делая это не от презрения к собеседнику, а от нахлынувшего волнения, от желания не тратить время ни на что лишнее, даже на одно слово.

— А в чем дело? — обеспокоенно спросил министр, узнав звонившего.

И Роман Аркадьевич рассказал, что пропала дочка, уехала на машине и не вернулась, а до этого давала объявление в газету, в эту, как ее, «Из рук в руки», ой, да что же это такое, она же одна у меня, кровиночка, бедная моя девочка, мать у нее давным-давно померла, я ж без нее жить не смогу, Леня, ты понимаешь, а вдруг с ней что случилось, Леня, да что же это?!

Из самоуверенного, лощеного государственного чиновника высшего ранга Роман Аркадьевич сразу же превратился в старого одинокого отца, в тысячу раз больше, чем за свое вице-премьерство, дрожащего не то что за жизнь дочери, а даже за ее, к примеру, разбитую коленку.

— Ты номер машины назови! — кое-как вклинился в его монолог министр.

Роман Аркадьевич назвал.

— Все перероем! — заверил министр.

— Уж пожалуйста, Леня, очень надеюсь... — сказал вице-премьер, после чего снова нажал на рычажок и тут же набрал генпрокурора:

— Володя, беда у меня!..

Меркулов потер подбородок:

— Генеральный хочет, чтобы ее розыском занялся ты!

Вообще-то Турецкий уже это понял.

— Но у меня ведь других дел полно... — все же попытался он возразить.

— Он сказал, чтобы ты все отложил и вплотную занялся поиском этой Инги.

— И дело о взрыве на Манежной отложить?

— Да.

— И о массовом убийстве в Печатниках?

— И его.

— А может, ты попытаешься объяснить ему, что это вещи несоизмеримые по своему...

Меркулов не дал ему договорить:

— Я уже пытался, Саша. Это бесполезно.

Ну что же... Если даже Меркулов не смог убедить главного, то, значит, это и впрямь было бесполезно.

— Хорошо, — вздохнул Александр, — займусь...

...Вечером того дня, когда ее похитили, Инга очнулась в каком-то холодном сыром подвале, тускло освещенном свисающей сверху лампочкой. Она поежилась и осмотрелась. Вокруг было пусто и мерзко. Откуда-то слышался звук капающей воды, отчетливый и громкий среди окружающей ее тишины, на серых стенах чернели разводы не то грязи, не то слизи, в общем, чего-то такого, на что не хотелось смотреть, а хотелось отвернуться.

Но отвернуться было некуда.

Она лежала в углу, застеленном рваными тряпками такого вида, что использовать их даже для мытья пола стал бы не каждый.

— Где я?.. — прошептала она и попыталась подняться, но вдруг все ее тело от макушки до пяток обожгла страшная боль, и Инга вскрикнула, враз оставив надежду встать на ноги.

Ломка вступила в свои права.

Инга не знала точно, сколько времени прошло с тех пор, как в висок ей ткнулось что-то твердое, кажется, кулак или, может, костяшки пальцев... да, точно, костяшки пальцев этого Вити... или как его... нет, Вити, Вити... после чего все погасло, а когда вспыхнуло снова, то уже гораздо менее ярко — в мощность этой вот лампочки на высоте примерно трех метров от нее.

Поэтому она совершенно не представляла, что происходило с ней, пока она блуждала в потемках, не представляла, как она здесь оказалась и что это вообще за помещение.

Вдруг сверху послышался какой-то скрип. Инга присмотрелась и разглядела все увеличивающуюся щелку в потолке.

«Люк...» — сообразила она.

Его поднимаемая кем-то крышка была круглой, и, когда ее открыли полностью, посреди подвала вырос уходящий в отверстие ровный столб света. Прямо по нему, как по трубе, на пол шмякнулся какой-то бумажный сверток, от удара рассыпавшийся на части. Люк закрылся, и Инга увидела, что из свертка вывалилась буханка хлеба и пластиковая бутылка с водой.

Она совершенно не хотела есть, но даже если бы и хотела, то... Что все это значит? Ей что, бросают еду, как собаке?

Додумать она не успела. Боль швырнула ее на стену, потом обратно, потом изогнула все ее тело дугой, как тетиву, и шлепнула спиной на тряпки.

Люк открылся снова.

— Что такое? — произнес хрипловатый голос.

Если бы не ломка, Инга моментально бы вспомнила, что принадлежит он тому самому Вите, но сейчас в мозгу у нее помутилось, и, не помня себя, не видя вообще ничего вокруг, а видя только огромное красное пятно, расплывающееся перед ней из-за лопающихся капиллярных сосудов в глазах, она, срываясь на визг, взмолилась:

— Мне нужен героин!!!

Крышка люка захлопнулась не сразу, а после некоторой паузы, как будто открывший ее от неожиданности опешил.

...Первым делом Турецкий встретился с Игорем. Он приехал к нему на работу — в преуспевающую строительную компанию, которую, собственно, и возглавлял зять вице-премьера.

Предварительно извещенный об этом, Игорь встретил «важняка» у входа, проводил через роскошно отделанный холл к сияющим хромом дверям лифта, и вместе они поднялись на четвертый этаж, где располагался кабинет господина Липатова.

При его появлении начавшая было подкрашиваться секретарша мигом спрятала косметичку и, поменяв принимаемое ею на время отсутствия шефа беззаботное выражение лица на деловое, сообщила:

— Вы просили напомнить об американцах. Они скоро будут звонить...

— Скажешь, что меня нет! — быстро ответил Игорь.

— Но контракт... — изумившись до глубины души, позволила себе возразить секретарша.

— Я сказал — меня нет! — рявкнул на нее Игорь так, что та от неожиданности подскочила на своем стульчике и косметичка, соскользнув с ее колен, брякнулась на дубовый паркет.

Игорь потянул сверкающую золотом ручку высокой резной двери из красного дерева и пропустил Турецкого вперед:

— Прошу!

Александр зашел и осмотрелся. Кабинет сильно смахивал на пропавшую в войну Янтарную комнату. То есть Турецкий никогда не видел Янтарной комнаты, разве что на каких-то черно-белых фотографиях в газетах, но сейчас не сомневался: если ее когда-нибудь найдут, она будет выглядеть именно так.

«Ни фига себе!» — сказал он про себя.

— Вот сюда, пожалуйста! — подоспевший Игорь указал ему на одно из кожаных кресел вокруг круглого стола для переговоров.

— Спасибо... — пробормотал «важняк» и сел.

Игорь опустился в соседнее кресло и, полуобернувшись к Турецкому, всем своим видом выразил готовность отвечать на любые вопросы.

— Скажите, вы тут по найму или... — спросил Александр, обводя взглядом обтянутые дорогим шелком стены и, гадая, подключены ли к сигнализации во-он те, явно имеющие музейную ценность картины, композиционно завершающие группу старинных китайских ваз — наверняка времен какой-нибудь династии Мин.

— Нет, это частная фирма, — ответил Игорь.

— То есть вы — владелец всего этого? — удивился «важняк».

— Да.

В голосе Игоря не было ни некой естественной в таких случаях горделивости, ни, наоборот, желания прибедниться перед представителем государственной власти (да что тут, мол, особенного, всего-то Мин какая-то, а вовсе не Цинь и не Янь). Нет. В его голосе звучала только абсолютная готовность отвечать на все вопросы и надежда, что его ответы хоть как-то помогут этому скромно одетому следователю средних лет отыскать Ингу.

— Ясно... — сказал Турецкий.

— Может, кофе? — спохватился Игорь.

Александр подумал, что в таком интерьере и кофе, должно быть, подают не абы какой, а самый что ни на есть, а так как он питал к этому напитку слабость, то, как это ни парадоксально, решил отказаться. Хороший кофе требует к себе повышенного внимания, а значит, может отвлечь от дела.

— Спасибо, не надо, — сказал он.

Игорь кивнул, как будто был того же мнения: «Правильно, лучше не прерываться».

— Значит, вы не знали о том, что ваша жена собирается продать автомобиль? — спросил Турецкий.

— Нет! — ответил Игорь. — Не знал!

Александр пристально посмотрел на него, потом снова скользнул глазами по картинам и вазам и опять перевел взгляд на Игоря:

— А с чего бы это ей вообще понадобилось его продавать? Да еще втайне ото всех?

Игорь прекрасно уловил суть вопроса.

— Вы правы... — потупился он. — Это действительно может показаться странным... Зачем дочери вице-премьера и жене хозяина всего этого... — Тут он сделал жест не только в сторону кабинетных сокровищ, но как бы и вообще в сторону далеких строительных объектов, коих у его фирмы, видимо, было великое множество. — Так вот, зачем ей продавать автомобиль? Что ей, денег, что ли, не хватало? — Здесь Игорь уставился на Турецкого с таким видом, как будто именно он должен был дать ответ на этот вопрос, но тут же опомнился и поник.

— Ну? — все так же пристально смотрел на него Турецкий.

Игорь вздохнул:

— Не хватало...

— Что так?

— Она... она... — Слова давались Игорю тяжело, больно застревали в горле, и, как будто стараясь облегчить им ход, он задрал голову, посмотрел куда-то в потолок, на лепнину, и закончил: — Она наркоманка...

— Ах вот оно что... — Александр поставил локти на стол, подпер кистями подбородок и чуть пожевал губами. — Кокаин?

— Героин...

Турецкий понимающе кивнул:

— Продавала все подряд?

— Все. Все, что плохо лежало...

«И хорошо ездило...» — подумал Александр.

В этот момент лежащий у него в кармане мобильник издал протяжный жалобный писк.

— Алло! — вытащил его Турецкий.

— У меня для тебя важные новости... — проговорил динамик голосом Меркулова.

Инга обессиленно распласталась на рваном тряпье, когда люк открылся снова.

— Это тебе! — раздался все тот же хрипловатый голос.

Она покосилась на вновь возникшую посреди подвала световую трубу и увидела, как по ней опять что-то падает. Правда, на этот раз свалившийся газетный сверток не рассыпался.

— Поможет! — пообещал голос.

И, как подтверждение сказанного, среди чуть разошедшейся бумаги блеснула игла.

Шприц?!

Инга сделала невероятное усилие и повернулась со спины на бок. Потом несколько раз тяжело и со свистом вдохнула — выдохнула и перевалилась на живот.

— Вперед... — сказала она себе и поползла.

Это было трудно. Из бетонного пола торчали острые концы арматуры, которые впивались в тело, ранили его, но самым досадным для Инги было не это, а то, что из-за них она вынуждена была задерживать движение, так как постоянно приходилось останавливаться и сдергивать со ржавых прутьев то зацепившуюся футболку, то брючный ремень.

— Сейчас... Сейчас... — шептала она и ползла дальше, в очередной раз с треском рванув майку.

И тут же карман ее джинсов предательски наскакивал на тот же штырь и она снова со стоном тянула к нему негнущуюся руку:

— Да что же это...

Путь в четыре метра она преодолела минут за десять. В ее нынешнем состоянии, да еще с учетом условий передвижения это можно было считать большим успехом, обусловленным небывалой целеустремленностью девушки в достижении поставленной цели.

Наконец заветный сверток оказался прямо перед ней. Она облизнула пересохшие губы, как будто внутри него находились какие-то деликатесы, и коснулась ладонью шершавой поверхности бумаги.

Сверток отскочил чуть в сторону.

Она вытянула руку дальше и попыталась схватить его, но он ловко увернулся, подпрыгнул и повис в воздухе.

Сверху послышался смех.