О плане настоящего труда я уже имел случай объяснить в предисловии к восьмитомному сочинению, озаглавленному мною «System des heutigen Römischen Rechts» (S. VII–IX) («Система действующего Римского права»). Предлагаемый труд отличается от предыдущего заглавием, в сущности же он – его продолжение, так что система составляет общую часть целого, а предстоящее сочинение открывает собою часть особенную (специальную).
Последний и вместе с тем обширнейший отдел (о деньгах) первой главы настоящего сочинения отличается от всех прежних теорий, касающихся этого предмета тем, что, хотя и в нем нашли приложение общие принципы римского права, но в исследовании весьма спорных специальных вопросов источники его затронуты только слегка и мимоходом.
Зато при исследовании этого вопроса необходимо было войти в рассмотрение фактов и отношений, выходящих за пределы науки о праве, без которых, однако, развиваемые здесь юридические нормы остались бы непонятными и неубедительными.
Вступая в эту область и покидая границы специальности, я счел долгом воспользоваться советами и объяснениями одного из глубоких знатоков предмета. В этом отношении оказал мне дружескую и благосклонную помощь главный контролер монетного дела г. Кандельгардт, за что и приношу ему благодарность.
Литература по обязательственному праву
N. Donellus, Commentarii de jure civili. Lib. 12–16.
C. F. Koch, das Recht der Forderungen, nach gemeinem und nach Preuszischem Recht. Breslau. 1836, 1840, 1843. (t. 1 и 2 – общая часть). В связи с этим сочинением находится книга того же автора: Lehrbuch des Preuszichen Rechts. 2 т. Berlin. 1846.
Unterholzner, Lehre des R. R. von den Schuldverhältnissen. 2 т. Leipzig. 1840 (т. 1 – общая часть).
Puсht a. Pandecten, четвертое изд. Leipzig. 1848. § 218–410
– Vоrlesungen, второе изд. т. 2. Leipzig. 1849. § 218–240.
– Cursus der Jnstitutionen. т. 3. Leipzig. 1847. § 258–280.
Vangerow, Pandecten. т. 3. Новейшее издание: Marburg und Leipzig. 1850.
Я указал уже в другом месте[21] на потребность при изложении целой системы права отделить от специальных учений общую часть, которая должна служить им основанием. Подобная же потребность возникает и при изложении каждой из главных специальных теорий системы, каковы права – обязательственное, вещное, семейное и наследственное. Но есть особая причина, по которой общая часть в обязательственном праве должна получить большее значение и занять в теории этого права гораздо более места, нежели в теории прочих прав. Вещное право ограничивается небольшим числом юридических институтов; в каждом из них господствуют специальные принципы, оставляющие немного места для общих определений. В таком же отношении находятся права семейное и наследственное: в этих институтах образование права свободною волею частных лиц стеснено узкими пределами.
Совершенно другой характер представляет обязательственное право. Отдельные обязательства, составляющие его особенную часть, во-первых, несравненно многочисленнее и разнообразнее отдельных институтов вещного права и других главных отделов общей системы. Но эти многочисленные и разнообразные обязательства суть только отдельные случаи, которые, по долгому опыту, оказались особенно важными и употребительными. Рядом с ними остается еще свободное место для образования новых обязательств, сообразных с изменяющимися потребностями времени или свободы частных лиц. Для таких-то вновь возникающих обязательств руководящими началами могут служить только принципы общей части, которые для этой цели и должны быть развиты надлежащим образом[22].
Итак, общая часть обязательственного права будет изложена нами в следующих четырех главах:
Глава I – Природа обязательств.
Глава II – Возникновение обязательств.
Глава III – Прекращение обязательств.
Глава IV – Средства судебной защиты против нарушения обязательств.
Общая природа обязательств была уже определена в другом месте[23] следующим образом: «Обязательство состоит в господстве над чужим лицом, но не над всем лицом (иначе оно вело бы к уничтожению личности), а только над одиночными его действиями, которые могут быть представлены выделенными из свободы этого лица и подчиненными нашей воле. Дальнейшее развитие этого понятия должно вести к учению о лицах, участвующих в обязательстве, и о действиях, на которые обязательство направлено.
В каждом обязательстве мы видим два лица, состоящих в отношении неравенства. С одной стороны, личная свобода выступает из своих естественных пределов в смысле господства над чужою личностью; с другой – естественная свобода представляется ограниченною в смысле подчинения или принуждения[24]. Эти противоположные отношения лиц, вступивших в обязательство, мы можем представить себе в виде двух различных деятельностей, из которых одна состоит в исполнении должника, другая в понуждении (требовании) верителя. Однако в этом смысле главным пунктом, сущностью всего обязательства должна считаться деятельность должника, деятельность же верителя – только второстепенною. В обязательстве, как и во всяком юридическом отношении вообще, нормальным, естественным считается добровольное признание и исполнение права; борьба же, вызываемая отказом должника (понуждение, иск) представляется только устранением ненормального состояния[25]. Точно так же и сущность собственности состоит главным образом в неограниченном и исключительном господстве лица над вещью, и если это господство выражается иногда в виде востребования вещи от нарушителя, то это явление случайно.
Действия, необходимость исполнения которых составляет сущность обязательства, были названы одиночными в противоположность личной свободе в целом, и выделенными из свободы обязавшегося лица. Теперь рассмотрим оба эти свойства поближе[26].
Название действий одиночными (einzelner) не следует понимать в том смысле, что для каждого обязательства всегда необходимо только одно действие; напротив, обязательство может иметь в виду множество отдельных действий и даже таких, которые представляют собою одну непрерывную, коллективную деятельность. Только все они в отношении к полной сфере свободы обязавшегося лица должны всегда представляться minimum’ом: в таком только отношении мыслима несвобода, обусловливаемая обязательством и не уничтожающая самой личности должника. Этот характер собственно обязательственных действий может быть определен двумя признаками, часто связанными между собою. Во-первых, их объемом, так как в действительности большая часть обязательств имеет в виду единичные, моментальные действия, каков, например, денежный платеж; во-вторых, их продолжительностью, так как исполнение обязательства часто влечет за собою его мгновенное прекращение. В обоих случаях обязательство очевидно имеет целью не подчинение самой личности, а только уверенность в исполнении. И даже в более редких случаях, когда обязательство имеет предметом непрерывные действия неопределенной продолжительности, каковы, например, доверенность или товарищество, и тогда указанные нами естественные отношения в обязательственных действиях охраняются свободой объявления о прекращении обязательства.
Определенный нами характер рассматриваемых действий выступает еще ярче при сравнении их с сервитутами. Обязательство ограничивает естественную свободу лица, сервитут – естественную свободу собственности. Но и существование сервитутов также ограничивается узкими пределами, чтобы не отягощать собственность без нужды неосновательным произволом частных лиц. Пределы состоят частью в продолжительности права, как при личных сервитутах[27], частью – в объеме самого права, которое, по отношению к поземельным сервитутам, допускается только в том случае, когда осуществление его приносит соседнему землевладельцу выгоду через посредство его недвижимой собственности, а не чисто личную[28].
В обоих случаях в основании лежит тот общий принцип, что ограничение естественной свободы (лица или собственности) должно быть допускаемо и охраняемо юридическими институтами не свыше действительных потребностей гражданского оборота. Этим же принципом объясняется изречение римского юриста, что при сомнении следует поддерживать прекращение обязательства и отрицать его существование[29]. Справедливость этого, по-видимому, одностороннего изречения подтверждается с чисто практической точки зрения тем, что веритель (истец), как сторона нападающая, имеет громадное преимущество перед своим противником в том отношении, что от него зависит приблизить или отдалить момент предъявления иска, смотря по тому, когда ему это полезно, а противнику его вредно. Это важное практическое соображение было уже рассмотрено при изложении института исковой давности (System, т. 5, стр. 271).
Далее, обязательственные действия были охарактеризованы выделенными (ausscheidend) из собственной свободы обязавшегося лица. С этой точки зрения существо обязательства представляется превращением действий, бывших случайными и возможными событиями, в необходимые и известные. Да и вся цель обязательств состоит в обеспечении за верителем возможности с уверенностью рассчитывать на наступление этих событий.
Но только те действия могут быть предметом обязательств, которые способны выражаться во внешней форме, становясь таким образом, подобно вещам, в подчинение чужой воле; предполагается еще, что действия эти имеют имущественную ценность или способны к денежной оценке[30]. Например, можно представить себе соглашение нескольких лиц составлять правильные собрания с целью усовершенствования в науках и искусствах. Хоть это соглашение и способно облечься во внешнюю форму договора, но из него не может возникнуть обязательства к условленной деятельности.
Действие, составляющее предмет обязательства, обозначается еще несколькими специальными выражениями. Оно называется то удовлетворением (Leistung), то исполнением (Erfüllung). Первое выражение обозначает преимущественно обязательственную деятельность должника; второе главным образом – результат, долженствующий произойти из обязательства, результат, необходимость и несомненность которого и составляет цель обязательства.
О проекте
О подписке