Налетел звериный вой.
 
 
Половцы землею Русской,
Как гепардов стая,
Удержу не зная,
Гонят за добычей – грабежи в обычай!
Цель одна – грабёж да мщенье
(Смерть, пожары, разоренье…)
И завидует живой
Тем, кто спит в земле сырой.
После, в степь ушли. И скрылись.
Будто – в «море погрузились»,
Нашу радость оборвав,
Все кочевья взбунтовав.
(Угро-финов и литвинов
По набегам разбросав.)
 
 
Уж сменилась хула на хвалу.
Обернулась неволя на волю.
Тут и диво спустилось на землю —
Это готские красные девы
Хороводные песни запели.
Закружились в неистовых плясках,
Брыжжут радостью яркие краски.
Русским золотом звенят.
И к отмщению манят.
Вспоминают время Буса,
Как пленили готы русов.
И зовут скорее ханов
Отомстить за Шарукана.
 
 
Нам же, княжеской дружине,
Боль покоя не даёт.
Грусть-тоска тугим арканом
Горло стиснула и жмёт.
Только беды да напасти.
Враг бесчинствует, а мы
Уж не ходим на пиры.
А ведь мы не чужеземцы!
На своей земле стоим!
От обиды нет покоя —
Мы веселия хотим!»
 
 
И тогда убитый горем
Князь великий Святослав
Молвил слово золотое,
Со слезами. И сказал:
«О, сыны мои родные,
Игорь и ты, Всеволод!
Ну зачем вы своевольно,
Крадучись, ушли в поход.
Молодость тому виною,
Не сдержали свою прыть,
Стали острыми мечами
Землю половцев губить.
Славу думали добыть?
Но без чести одолели,
Там, вдали, в земле чужой.
И без чести кровь пролили
Острый меч да нрав крутой.
И сердца у вас из стали,
В буйстве битв закалены.
Что ж вы, дети, натворили?
Для моей-то седины!
 
 
А уже не вижу боле
Я черниговских полков,
Сокрушавших в чистом поле
Многочисленных врагов.
Где могуты и татраны?
Где шельбиры, топчаки?
Где ревуги и ольберы?
Где былинные полки?
Те бывало без оружья,
Без мечей и без щитов,
С засапожными ножами
Гнали прочь своих врагов,
Как звенела эта слава!
Что не вижу Ярослава,
Брата милого со мной?
Чтоб идти в смертельный бой!
 
 
Вы ж решили только сами
Доблесть в битве проявить.
И всю славу боевую
Безраздельно захватить.
А скажите, разве дивно
Старому помолодеть?
Когда сокол повзрослеет,
То ветрам высоко петь!
И врагам не одолеть
В битвах сильного.
И детям малым не осиротеть.
И гнезду не опустеть!
 
 
Корень зла в ином таится!
Возраст вовсе не при чём.
Зло – вражда между князьями!
Каждый только о своём.
А князья-усобники, в деле не пособники!
Славу по ветру пустили.
Все добытое – вничто!
А под Римами несчастье.
Враг лютует и никто
Не заступится по-братски.
И никто не защитит.
Меч кривой крушит и рубит,
И кругом земля горит.
 
 
В тяжких ранах князь Владимир.
Горе, слёзы и тоска.
Подломили сына Глеба
Вражьи копья в миг броска.
Жизнь на грани волоска.
Горе и печаль сыну Глебову!
 
 
Княже Всеволод великий!
Чтоб не мысленно тебе
Прилететь бы издалеча
Да отеческой земле
Послужить мечом умело,
По-сыновьи, ратным делом.
Не в желаньях, не в мечтах,
А на деле и в боях!
Ты ведь можешь даже Волгу
Веслами порасплескать.
Дон повычерпать шлемами.
У тебя такая рать!
Будь ты нынче вместе с нами,
Продавали б на торгах
Юных пленниц по ногате —
Диво дивное в очах!
Да и пленник, не в цене, —
Был бы лишь по резане.
Ты ведь можешь, князь-воитель,
Даже посуху стрелять
Копьеносцами лихими,
Глебовичами удалыми.
Нужно только пожелать!
 
 
Вы, воинственные братья!
Храбрый Рюрик и Давыд!
То не ваша ли дружина
Туром раненым кричит.
(Саблями порубаны
В поле незнакомом!)
Разве то не ваши люди
Там, убитые лежат?
И не их златые шлемы
Из кровавых луж блестят?
Так вступите господа
В золотые стремена.
За землю нашу Русскую.
За раны князя Игоря,
Храброго и смелого
Князя Святославича!
 
 
Князь Галиции, великий
Осмомысл Ярослав!
Высоко сидишь на троне,
Мощь державную создав!
Ты закрыл в горах проходы,
Венграм путь загородил.
Временем играешь ловко!
Путь Дунаю перекрыл.
Твои грозы, словно тучи,
В земли дальние плывут.
Твои воины бесстрашно
Вдаль на подвиги идут.
Отворяешь стольный Киев,
Не спросив ни у кого.
Суд вершишь аж до Дуная!
Так поведай, отчего?
Ты стреляешь вдаль к султанам,
Земли чуждые берёшь,
А своей – не бережёшь?
 
 
Так стреляй, властитель сильный,
Лучше в хана Кончака.
За поруганную землю,
Да за раны Игоря,
Храброго и сильного
Князя Святославича!
 
 
А ты буй Роман!
И надёжный Мстислав!
Храбрая мысль умело
Движет ваш ум.
Высоко в облаках
Мчитесь вдвоём на дело!
Словно как соколы на ветру,
Крылья вразлёт раскинув,
Храбро бросаетесь на врага,
В буйстве его опрокинув.
Есть у вас в латинских латах
Воины железные.
Дрогнули от них соседи,
И враги любезнее —
И Литва, и Деремела,
И Ятвяги, и Хинва.
Да и половцы склонились,
В страхе копья побросав,
Перед теми латами,
Да под мечи булатные!
 
 
Но уж поздно, князь!
Померкнул Игорю от солнца свет.
И деревья обронили
Не к добру свой лист и цвет.
И по Роси, и по Суле
Поделили города.
А уж Игореву войску
Не воскреснуть никогда.
Дон вас всех на подвиг кличет!
Князь-воитель, отзовись!
Ольговичи поторопились,
Вот и не убереглись.
 
 
Ингварь! Всеволод!
Прекрасны, вы, Мстиславичи-бойцы!
Неплохие шестикрыльцы,
Удалые молодцы!
Не победами ль в сраженьях
Вы добыли свою власть?
Где же шлемы золотые,
Коим пир кровавый всласть?
Где же копья боевые,
Где же польские щиты?
Станьте доблесно на страже
Стрелы острые вперив,
Доступ Полю перекрыв.
За землю нашу Русскую,
За раны князя Игоря,
Храброго и сильного
Князя Святославича!
 
 
Уж и Сула светлой речкой
Не течёт в Переяславль.
И Двина потоком мутным
(Не река, а мутный сплав)
Надвигается к славянам,
Всё под кликами поганых,
От лесных полночных стран,
Тучей грозных полочан.
 
 
Изяслав, из всех единый,
На пути такой лавины
Стал защитною стеной
И вступил в смертельный бой.
Позвонил в сраженьи жарком
В шлемы воинов Литвы.
Но среди густой травы,
Сам под красными щитами
Слег, обласканый мечами
От воинственной Литвы.
 
 
Под прощальный шум листвы,
Исходя последней кровью,
Без мольбы, не дрогнув бровью,
Как последний час настал,
Тихо про себя сказал:
«Крылья птиц твою дружину
Приоденут в дальний путь,
Звери кровь оближут с трупов…»
Грустная той песни суть.
И ни брата Брячеслава,
И Всеволода не было —
Бросили родные братья
Изяслава одного.
 
 
Но негибнущая слава
Не забыла Изяслава,
Улыбнулась тихо в след,
Да послала свой привет
Деду храброму Всеславу.
 
 
И бессмертная душа,
Расставаясь с храбрым телом,
Вдаль тихонько отлетела.
Смертным жемчугом блестя,
К высям горним шелестя,
Через тонкое изделье,
Золотое ожерелье.
И на все один ответ,
Изяслава больше нет.
Сникли радость, и веселье,
Приуныли голоса,
Льется смерти полоса —
Грусть вселенская!
Трубы траурно гудят
Городенские.
 
 
Ярослав и все внуки Всеслава!
Опустите стяги!
И мечи свои вложите
Грозные в отваге!
Вы крамолами своими
Ведёте поганых,
На Русскую землю,
А земля в ранах.
Как ни водитесь хитро,
Гибнет ваше же добро,
Всех наследников Всеслава,
Всех потомков Ярослава.
И насилие чинят
Все, кто только захотят!»
 
 
На седьмом Трояна веке
Бросил жребий князь Всеслав,
О красавице любимой.
Не имея должных прав,
Хитростью вооружился,
На горячего коня,
И помчался в стольный Киев.
Как ни есть, но стольный взял.
 
 
Но как только лишь добился
Киевского княж-стола,
Тут же прочь от них сбежал.
Лютым зверем, тёмной ночью,
Из Белгорода, по-волчьи,
Просто прыгнул в темноту
И растаял. Поутру,
В Новгороде объявился,
Под стенами. Ополчился.
Взял тараны-стрикусы,
И защиты, и красы в раз лишил —
Ворота града, Ярославову отраду,
Проломил, разбив в куски.
Вот такие-вот броски!
 
 
Так разрушил князь Всеслав
То, что создал Ярослав.
Но и тут не усидел.
И с Дудуток полетел
На Немигу.
На Немиге
Смерть обильно жатву жнёт.
Здесь на брата брат идёт.
Стелют головы снопами,
На току кладут живот.
И течёт кровавый пот.
 
 
И булатными мечами
Жизнь людскую молотят.
И лютуют, как хотят.
Веют душу прочь от тела,
Гибнут смелые из смелых.
И Немиги берега,
(Жизнь людей не дорога)
Все усеяны костями
Русских воинов. Они
В землю семенем легли.
А что после проросло,
Бедствием на Русь пришло.
 
 
Князь Всеслав, людей судил,
Города князьям рядил,
Сам ночами волком рыскал.
За ночь, бают, доходил
Аж до кур тмутороканских.
(Правда, вне владений ханских.)
В те года «суровый галл»
Очень близко проживал.
Вовсе не в Тмуторокани.
Там их не было и ране,
Этак годиков с пятьсот,
Как из их житейских сот
Дух их древний испарился.
Курск, на Куре, появился,
Курш Приморье оседлал,
А в Литве засел «лат-галл».
 
 
В общем, не в Тмуторокани,
Кур тмутороканский жил.
Он давно, в степных курганах,
Древних предков хоронил.
А потом в лесах тенистых,
Среди пагорбов и нив,
Пил из рек хрустально чистых
И строгал своих богов
У Курляндских берегов.
 
 
А Всеслав (к тому вопросу),
Рыскал видимо без спросу,
Их потомков навещал.
И не раз при этом Хорсу,
Предку куров – древней корси,
Волком путь пересекал.
 
 
Ему в Полоцке бывало
На заутреню звонили,
А он в Киеве, в тот час,
Слышал звон, как божий глас.
Вещая была душа
В теле князя-колдуна.
Как не прыгал, ни скакал,
Но от напастей страдал.
И ему Боян правдивый
Как-то песню сочинил.
В этой песенке шутливой
Он с усмешкой говорил:
«Ни хитрому, ни прыткому,
Ни птичке проворной,
Суда божьего не минуть».
 
 
И стонать Руси от горя,
Вспоминая о тех днях,
Когда ею управляли
Властью сильные князья.
 
 
Того старого Владимира
Нельзя было пригвоздить
К горам киевским.
А теперь, случись несчастье,
То один с дружиной в бой,
А другой – к себе домой.
Ладу нет в земле родной.
Все теперь – разбогатели!
Поделились меж собой!
Рюрик доблестный – на битву,
А Давид – к себе домой.
И не в лад им кони пашут.
Порознь воины идут.
И об этом копьеносцы
Песни горькие поют.
 
 
На Дунае Ярославны
Голос слышится далекий.
Плачет жалобно кукушкой
На рассвете одиноко.
«Полечу, – поёт, – кукушкой
По Дунаю в степь далече,
Омочу рукав шелковый
Я в Каяле быстротечной,
Полечу на поле битвы,
Князя милого найду,
И его больные раны
Осторожно оботру».
 
 
Ярославна причитает
На стене перед рассветом.
И с тоскою обращаясь,
Говорит седому ветру:
«О, зачем ты, ветер буйный,
Сильно веешь на просторе?
О, зачем ты, господин мой,
Навеваешь много горя?
Гонишь вражеские стрелы
На своих воздушных крыльях
И безжалостно вонзаешь
В воинов моего мужа?
Разве мало тебе в небе
Веять там, под облаками,
И вдали, на синем море,
Всласть играться кораблями?
Так зачем же, господин мой,
Радость нежную мою
Разметал по ковылю?»
 
 
Ярославна рано плачет
Перед городом Путивлем,
На стене высокой стоя,
Говоря: «О, Днепр-Славутич!
Ты пробил себе дорогу
Сквозь кремнистые пороги.
Твой могучий бег волны
Святославовы челны
Колыхал, как в колыбели,
До речной излучины,
Аж, до войска Кобякова,
Чтобы взять его в оковы.
Так верни же, господин мой,
Мужа милого ко мне.
Чтобы я к нему не слала
Слёз горючих на заре».
 
 
Ярославна горько плачет
Рано утром на рассвете:
«Трижды светлое светило!
Ты прекрасней всех на свете!
Так зачем же, господин мой,
Свои жаркие лучи
Распростер в безводном поле
На уставшие полки?
Обессилил жаждой руки,
Свёл тоской тугие луки,
И колчаны иссушил,
Горем тягостным закрыл?»
 
 
Зашумело в полночь море.
Волны в сумерках идут.
Бог указывает князю
К отчим землям тайный путь.
 
 
Вечер. Зори потухают.
Тихо в стане, стража спит.
Притворившись князь лежит,
В мыслях Поле замеряет —
Путь, которым побежит.
Избежать погони —
От Донца до Дона!
 
 
Кони к полночи готовы.
Тихо свистнул за рекой
Верный Лавр – прощай покой!
Князь исчез. И тут хватились!
Зашатались вдруг шатры.
На коней и в миг в погоню
Сквозь горящие костры.
Игорь-князь метнулся быстро
Горностаем в камыши.
Выплыл гоголем на воду
И теперь его ищи.
 
 
Бросился на борзого коня.
Соскочил с него он буйным волком.
И помчался к берегам Донца —
На Лугань!
(Чтоб сбить погоню с толку.)
 
 
Вот он сизым соколом летит,
Синь туманов быстро прорезает,
Влёт сбивая диких лебедей,
Лавр за ним проворно поспевает,
Струшивая чистую росу.
Ночь густая беглецов скрывает.
Мчались они все быстрей и быстрей
И надорвали рысистых коней.
 
 
Говорит Донец: «Князь Игорь!
Все величие – тебе!
Кончаку – моё нелюбье,
А Руси – веселие!»
 
 
Отвечает Игорь: «Донче!
Я приветствую тебя,
Как приветствуют друзья!
Честь свою, своё величье,
Свои воды сквозь века
Ты проносишь горделиво,
Дружелюбная река!
Ты лелеял нежно князя
На задумчивых волнах.
Стлал ему траву в дубравах
На зелёных берегах.
Укрывал его туманом
Над водой, в тени дерев.
Сон стерёг его тревожный
Чуткой птицей на воде.»
 
 
Не такая, молвят, Стругна —
Худосочная река.
Но как хлынут воды ливней,
Да схлеснутся у Днепра,
В устье-улове широком,
В омуте с водоворотом,
Топит всех, кто ни плывёт,
Дань жестокую берёт.
Вот и князя Ростислава
Утопила, взяв на дно.
Хоть и было то давно,
Плачет мать по Ростиславу,
Гнутся ветви и листы,
Никнут жалостью цветы.
 
 
Не сороки затрещали,
То за Игорем во след
Скачут половцы в погоню.
Ищут князя. Князя нет.
Звери, птицы понимают,
И, чем могут, помогают:
Так, вороны – не кричат,
Галки тоже все молчат.
И сороки не стрекочут,
Змеи только лишь шуршат.
Дятлы дробным перестуком
Указывают путь реки.
Соловьи веселой песней
Возвещают свет зари.
 
 
Предлагает осторожно
Гзак ревнивый Кончаку:
«Если сокол улетает,
К своему летит гнезду,
Нам накинуть не мешает
На соколича узду!
Так давай домой вернёмся,
Юным княжичем займёмся,
И над речкою степной,
Тонкой золотой стрелой,
Расстреляем молодца.
За побег его отца».
 
 
Гзаку хитро отвечает
Умудрённый хан Кончак:
«Если сокол улетает,
И не взять его никак —
Значит сокол тот смельчак!
Трус клянет судьбу и долю.
А смельчак идёт на волю,
Жизнь свою в заклад кладёт,
А на волю все ж идёт.
Мы же князя молодого,
Сына сокола такого,
Не злаченою стрелой,
Свяжем юною женой».
 
 
И сказал тогда Гзак Кончаку:
«Коль опутаем красною девицей,
То не будет нам ни сокольца,
Не будет и красной девицы!
Нас тогда и куры заклюют.
Птицы с нас тогда начнут смеяться,
Враг уйдет и девку уведут.
И куда нам всем тогда деваться?»
 
 
Пел Боян не только песни-славы,
Не только про Трояновы дела.
Он пел и про «походы» Святослава.
(Иду на вы!) И тут ему хвала!
То были песнопенья о минулом.
Их сочинил прекраснейший поэт.
Там и княженье Ярослава
И поучительный совет!
(И то, что делать не пристало…)
 
 
А то, что пел про Святослава,
Как раз другому подошло.
И в поучение пошло
Крамольному воителю Олегу,
Через его любимую жену —
Не разорить крамолами страну!
И тут – не выжечь, ни отсечь:
«Тяжело головушке без плеч,
Телу тоже – зло без головы.»
(Это вместо похвалы!)
 
 
Худо будет на Руси всем без Игоря!
 
 
Солнце на небе сияет,
Игорь-князь в родной земле.
Девы песни запевают
На Дунае, вдалеке.
Голоса их звонко вьются,
С моря к Киеву летят.
«Игорь-князь домой вернулся!» —
Радуются, стар и млад.
Игорь едет в стольный Киев.
Бег стремительный коня
На Боричев взвоз выносит.
На моление звонят
В божьих храмах.
Игорь едет
К Пирогощей напрямик,
Замолить свои грехи.
Рады все и веселы!
 
 
Пели песнь князьям старинным,
А теперь и молодым
Песню славы начинаем!
Слава в битвах удалым!
Князю Игорю вовеки
Славу громкую поём.
Князю Всеволоду славу
По заслугам воздаём.
И Владимиру по чести
Грянем славу. И всем вместе,
Тем, кто силою полков
Сокрушал своих врагов.
Не жалел ни сил, ни ран,
Защищая христиан.
Князьям слава и дружине!
Аминь!