Цитаты из книги «Ночь нежна»

В какой-то мере это даже было правильно – такова роль мужчины: фундамент и идея, контрфорс и логарифм.

– Вo всяком случае, не нужно отдельную неудачу воспринимать как полное поражение.

Он был добр, он был обаятелен; его голос сулил ей защиту и покровительство, а в будущем – целый новый, неведомый мир, бесконечную череду перспектив, одна другой увлекательнее

намеренно втискивать жизнь в костюм, доставшийся по наследству, казалось ему нелепым.

– Слишком все стали обходительны в наши дни, – сказал он, когда сани, плавно скользя, уже несли их к Гстааду. – Что ж, это очень хорошо, – отозвалась Бэби. – Нет, не очень хорошо, – возразил он, обращаясь к безликой связке мехов. – Ведь что подразумевается под чрезмерной обходительностью – все люди, мол, до того чувствительные создания, что без перчаток к ним и притрагиваться нельзя. А как же тогда с уважением к человеку? Непростое дело обозвать кого-то лгуном или трусом, но если всю жизнь щадить людские чувства и потворствовать людскому тщеславию, то в конце концов можно потерять всякое понятие о том, что в человеке действительно заслуживает уважения.

– Терпеть не могу молоденьких девочек. От них пахнет мылом и мятными леденцами. Когда с ними танцуешь, кажется, будто катишь детскую коляску.

Иное дело парижский приступ, рядом с ним и первый показался серьезнее. Возможно, тут следовало видеть предвестие нового цикла, новой вспышки болезни. То, что он пережил не как врач, а как человек, во время долгого рецидива, случившегося после рождения Топси, закалило его, научило проводить резкую грань между Николь больной и Николь здоровой. Тем труднее было теперь отличить самозащитную отчужденность врача от какого-то нового холодка в сердце. Когда возникшее равнодушие длят или просто не замечают, оно постепенно превращается в пустоту; в этом смысле Дик теперь умел становиться пустым, освобождать себя от Николь, лишь нехотя исполняя свой долг, без участия воли и чувства. Говорят, душевные раны рубцуются – бездумная аналогия с повреждениями телесными, в жизни так не бывает. Такая рана может уменьшиться, затянуться частично, но это всегда открытая рана, пусть не больше булавочного укола. След испытанного страдания скорее можно сравнить с потерей пальца или зрения в одном глазу. С увечьем сживаешься, о нем вспоминаешь, быть может, только раз в году, но когда вдруг вспомнишь, помочь все равно нельзя.

Говорят, душевные раны рубцуются – бездумная аналогия с повреждениями телесными, в жизни так не бывает. Такая рана может уменьшиться, затянуться частично, но это всегда открытая рана, пусть не больше булавочного укола. След испытанного страдания скорее

Иногда труднее лишить себя муки, чем удовольствия, а память еще была так ярка, что оставалось одно: притворяться.

уйти от того, что причиняет боль, кажется, будет легче, если повторишь вспять уже раз пройденную дорогу.