Глава 1. Безнадежно ничтожны

«Для чего Богу так много людей?…»

Этот вопрос я задавал себе с самого детства, еще когда мой отец, безмерно преданный служитель церкви, рассказывал о том, как прекрасен наш мир, созданный великой Богиней, про мою особую роль в нем, и как важно быть настоящим гражданином. Слушал я его с большим упоением, но при этом спросить о чем-либо, что меня интересовало, было весьма сложно. Иногда даже страшно. Я знал, что он не особо любил, когда его перебивают и сбивают с мысли, да и отвечал он, как правило, довольно скупо, либо в духе «..ты задал очень хороший и правильный вопрос сынок, посмотрим что говориться об этом в священных писаниях…». Его ценность ограничивалась лишь кротким цитированием предмета своей веры. Пожалуй, сейчас я уже и не виню его за это, скорее отношусь с пониманием к желанию донести до меня то, чем он был доверху, почти под завязку переполнен сам. И что делал он это без оглядки на мой возраст, мое простое желание поговорить с ним «по душам».

Меня зовут Дэвид Коул, я родился в 134 году после окончания второй волны преобразования. Многие, по-тихому, называют ее войной, наверное потому, что так принято среди живущих в нищих кварталах или же просто им так нравится. В любом случае эта война ничего не разрушала, в отличии от первой, что закончилась полувеком раньше. Она лишь вытягивала деньги и душу из всего, к чему прикасалась.

Отец усердно стремился сделать меня проповедником в церкви, наверное, столько, сколько я себя помню. Это была основная цель в его жизни, по крайней мере, он сам не раз прямо говорил мне об этом. Я ему верю. Отчасти из-за того, что он был лишь клириком и чтецом, ему страстно хотелось гордиться своим единственным сыном. Видеть меня в почитаемых кругах церкви, которой он посвятил всю свою жизнь. Будучи первым ребенком в семье, его судьба была определена непостижимой для меня традицией – отдавать первенца для работы в храме, вложить в него весь потенциал семьи и уготовить достойное, по мнению его родителей, будущее.

Меня настигла та же участь. Как-никак, других детей у моего отца не было вовсе. К сожалению, противостоять его воле физически сложно, почти так же сложно, как вырваться из цепей на вершине скалы и, спустившись вниз, попытаться выжить среди тех, кто тебя же и приковал. Так что говорить о каком-либо выборе не приходилось. И, как бы ни было еще более тошно от этого, когда-то точно так же выбора не было и у моего отца.

Карьера у меня началась, прямо сказать, не так бурно как у большинства моих знакомых, и это весьма заметно отразилось на состоянии папы. Он как будто по заранее заложенному сценарию, буквально за считанные дни изменился на моих глазах, резко постарел, стал меньше разговаривать и смотреть мне в глаза. Думаю, это из-за пройденных, а вернее недавно проваленных мной распределительных тестов, которые фиксировали во мне не самые лучшие качества с точки зрения церкви.

Признаться, я всегда разговаривал с преподобными учителями и викариями на немного разных языках. Все они считали, что авторитетный статус дает им твердое право на изложение окончательной истины абсолютно на любую тему, а я же видел в их замысловатых званиях и ученых степенях не более чем коллективные псевдонимы. Все, что помню из своего квалификационного отчета – это упоминание слов «саморазрушение», «риск», «исправление» и что-то еще в этом духе. Но, ничего не поделаешь, обучение в церковной академии завершено, и сегодня настал тот самый день, когда у меня появилась официальная работа!

Так было заведено в моем мире, а точнее его остатках в виде огромного города под названием Эос или, как его еще гордо называют, «Эстерлэнд», что при устройстве на любую, даже самую затхлую работу необходимы всего два документа – рекомендация от родителей, тех что живы и специального формуляра от члена Совета, который занимался анализом квалификации. Сложно себе представить что-то более безрадостное и полное бессильного отчаяния, чем разглядывать чей-то отчет о самом себе и своих способностях. По мнению Гектора – моего раздосадованного отца, все что можно было сделать в моем положении, это хоть как-то примкнуть к «священному делу». Пусть и начав с работы на церковной фабрике.

В Эосе под словом «работа» воспринимается не то чтобы чья-то обязанность или долг перед населением, хотя и такое присутствует, нет, тут это скорее жажда, почти неутолимая, священная для большинства. Мой город – оазис на пустынной Земле, последнее пристанище человеческого рода, где его прекрасная Хозяйка посреди пустыни манит к себе всех, кто готов строить с ней новый мир. Ее мир. Ее храм. Здесь люди ублажают свою жажду и страсть, насыщаются и вдохновляются всем, что готовы урвать глазами и руками, в итоге растворяясь в блаженном единстве. Именно им, они расплачиваются с ненасытной Владычицей.

Быть церемониальным сборщиком трупов, на самом деле, довольно сложно. И я говорю не про ответственность за обработку, перемещение и приведение в надлежащий вид тел перед их возделыванием и переработкой на фабрике. Мне постоянно придется, с бесстрастным выражением лица, в течение долгих часов, в любую погоду и как можно скорее забирать у людей тех, кого они только что лишились. Я должен буду не замечать их уступчивые взгляды, наполненные сожалением и долей надежды о скорой встрече с потерянными близкими.

И вот, в безуспешных попытках не особо вдаваться в подробности и не думать о грустном, начался мой первый рабочий день.

– Ты мог бы подвинуть этот люк в сторону? Он будет мешать, если мы найдем там кого-то – недовольно стиснув зубы, сказал мой напарник, рассматривая что-то в окне соседского дома.

Должен сказать, что этот человек сделал многое, будучи старшим инспектором по сборке трупов, чтобы не пойти дальше по карьерной лестнице. Работая почти тридцать лет на фабрику «РэдКрафт», принадлежащую церкви и имея весьма пристойную квалификацию, он с изрядной долей упорства не желал переходить на работу почище. Со стороны можно было подумать, что он просто любит ее и не хочет с ней расставаться, возможно, даже привык к такой жизни. Но это вовсе не так. Он регулярно нарушал дисциплину, открыто выражал неуважение к устоявшимся нормам общества, один раз даже дал по морде какому-то нагловатому санитару. Его имя Даглас Хьюз, но все его называли Даг и он ненавидел то, чем занимался всю свою жизнь. Понял я это по одному лишь его взгляду, тяжелому, полному сдержанной боли и безнадеги.

Наша задача на сегодня – проверить всю улицу, в том числе канализацию на предмет трупов людей и, возможно, пентаморфов. Подняв люк коллектора, в мое лицо устремился белый пар, отдавая местные, откровенно не самые приятные запахи. Эта вонь…, она просто выворачивала наизнанку, словно ждала меня, чтобы «осчастливить» своим ароматом. Я поторопился оттащить люк к обочине дороги. Возвращаясь обратно, услышал уверенный звук от фирменных желтых сапог Дагласа, идущий из входа в коллектор. Похоже, он уже спускался по металлической лестнице вниз. Решив не отставать, я отправился вслед за ним.

Мы медленно шли по узкому коридору отсыревшего тоннеля, осматривая старые кирпичные стены, пережившие еще первую волну и здешние канализационные трубы, отремонтированные кем-то, судя по всему, совсем недавно. Вокруг было тесно и невыносимо жарко. Я безуспешно пытался уворачиваться от раскаленных трубопроводов, которые то и дело ошпаривали мне локти и плечи. Идущий впереди Даглас, своей широкой спиной и сияющей лысиной закрывал весь тусклый свет от лампы, висящей где-то вдалеке. В руках он держал небольшую фомку, которой бережно постукивал по одной из труб, проложенных вдоль стены, словно хотел сыграть на ней знакомую только ему мелодию. В моей же руке был небольшой фонарик, который я из любопытства пытался направлять по сторонам, но все же чаще светил себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-то или не раздавить очередную крысу. Здесь их оказалось намного больше, чем я ожидал.

– Коул, как тебя вообще угораздило попасть ко мне после академии? Работенка то у нас, откровенно говоря, грязная! Надеюсь, ты не ждешь здесь чего-то большего – спросил Даглас, решительно прервав холодное молчание, в без того мрачной обстановке.

– Наверное, я был недостаточно симпатичный чтобы получать там хорошие оценки … – улыбаясь, поморщился я и сразу перевел тему – утром ты сказал, что начнем обход именно с коллектора. Подозреваю, в этом есть какая-то причина? – спросил я у спины Дага, идущего впереди меня.

Ничего не ответив, Даглас сбавил шаг и остановившись, начал с подозрением рассматривать трубу, торчащую прямо из стены. Кто-то ее приварил к старому водопроводу совсем недавно, возможно при ремонте дома или для чего-то еще…

– Сам то как думаешь, Коул? – всматриваясь в шов свежей сварки, прищурился Даг, сверкая морщинам.

– Думаю, ты хотел поднять мне настроение ароматом этой экскурсии – отшутился я.

– Пожалуй ты прав – оглянувшись на меня сказал Даг – Боты-динго справятся здесь лучше нас. Дойдем до конца коллектора, там где развилка, повернем направо и через метров пятьдесят будет лестница. Выйдем как раз возле площади святой Эванджелин.

– Хотел впечатлить меня? Или, может быть, напугать. Я угадал? Раздавленные крысы того не стоили.

– Возможно… – с хитрой ухмылкой оправдался Даг и пошел дальше на свет тусклой лампы.

Через пару минут мы приблизились к развилке. Даг, махнув фомкой в правую сторону, указав мне на освещенный путь к видневшейся лестнице, направился в ее сторону. Меня же остановило то ли чувство невыполненного долга, то ли просто потому что терзало врожденное любопытство. Выход был совсем близко, но я, стоя сапогами в какой то вонючей луже с парой дохлых крыс, смотрел налево, разглядывая наполненный тьмой коридор, оставленный без внимания. Решив, что не смогу спокойно пройти мимо, я прокричал Дагу:

– Эй Даг, а что там, в той стороне?

–Там, метров через сто тупик, вряд ли найдем что-нибудь… – продолжая идти не оборачиваясь, безразлично крикнул он в ответ.

–Так что там слева? –не показывая излишней подозрительности, переспросил я, направив фонарик в темный коридор.

Эти слова остановили его. На мгновение мне показалось, что он разозлился и сейчас перебирает слова, которыми мог бы просветить салагу вроде меня по поводу всех тонкостей его не легкой работы. Через секунду он молча развернулся и медленным, тяжелым шагом направился обратно ко мне.

– Где-то здесь глубоко внутри – сказал Даг, тыкая в себя толстым пальцем – когда-то тоже умер детектив – выходя на свет моего фонарика, он спокойно добавил – там вход в старый распределительный узел, он давно завален, ничего нет кроме крыс и кучи кирпичей. Иди за мной, если сам хочешь убедиться.

Завернув в коридор и пройдя совсем немного, мы стали погружаться в темную прохладу отдаляясь от раскаленных труб основного тоннеля. Как и было обещано, в скором времени мы приблизились к тупику. Нас окружил высокий зал из старых кирпичных стен, вернее лишь его часть. Дорогу преграждала огромная куча обломков железобетонных конструкций и прочего мусора. Словно кто-то свалил их сюда прямо сверху, а после заделал дыру в потолке. Трудно было сказать о прошлом предназначении этого помещения, скорее всего оно служило хабом для въезда спецтехники в разные части городской канализации. По какой-то непонятной причине здесь под ногами стелилось еще больше крыс, чем в только что пройденном нами коллекторе. Кирпичная кладка стен была настолько старой и разрушенной, что внушала естественное желание уйти отсюда как можно скорее.

– Раздавленные крысы того стоили? – с дружественной ухмылкой промолвил Даг.

– Пожалуй нет, идем обратно. – раздосадовано ответил я, покручивая фонариком по сторонам.

– Я понимаю, Коул. Все кажется таким любопытным в первый рабочий день – покачивая головой, с прищуром заметил Даг – тебе нужно расслабится. На площади что сейчас над нами, есть отличная пельменная, сегодня, так и быть, я угощаю тебя – сказал Даг, наблюдая за тем, как я всматриваюсь в развалины. После он посмотрел на потолок так, словно пытался пробить своим бесцеремонным взглядом тонны бетона и песка, оценив привычную очередь на долгожданный обед – ну все, идем – утвердительно добавил Даг, торопясь к выходу.

Осознавая, что здесь и правда искать уже нечего, сделав буквально несколько шагов вслед за ним, я словно по наваждению, остановил свой взгляд на участке стены, где кирпичи казались целее остальных. Решив подойти чуть ближе, не отрывая свет фонарика от этого места, я осознал, что смотрю не на стену вовсе, а на маленькую железную дверь, искусно замаскированную рисунком старой кирпичной кладки. Местами уже изрядно проржавевшая, где-то даже покрытая махровым белым налетом, похожим на плесень, но все еще кем-то обслуживаемая дверь. Если хорошо приглядеться, можно было заметить, что маскировку кто-то постоянно обновлял и подкрашивал, словно пытаясь сохранить ее актуальность вопреки естественному гниению. Смотря на эту небольшую дверь, я чувствовал, как от нее веет многолетней историей, связанной с людьми и их страхами, недоступными мне событиями откуда-то из прошлого.

– Ты видишь это? – спросил я Дагласа в замешательстве.

– Что там? – обернувшись в мою сторону крикнул Даг.

– Здесь какая-то дверь и похоже она открыта… – разглядывая свою находку, ответил я.

– Слушай Коул, это уже не смешно! Какая еще дверь!? Пошли отсюда – пытаясь скрыть овладевавшее им замешательство, заявил Даг.

– Ты сам подойди и посмотри, если мне не веришь! – спокойно сказал я, не обращая внимания на его эмоции.

– Ахх, ладно, но пельмени сегодня явно будут с тебя, стажер – ухмыльнулся Даг, приближаясь ко мне.